Марина Казанцева - Воздаяние Судьбы

И вот все три птицы оказались на свободе.

— Пойду проведаю обстановку. — доверительно сказал Косицыну Лембистор. — И куда сгинул наш доктор Красин? Плохое у меня предчувствие.

— Развяжи меня. — попросил Лён у канарейки.

— А ты не связан. — ответила она.

С этими словами боевая канарейка и два её амбала удалились. Лён остался один в полной неподвижности. Все чувства исчезли — лишь осталось впечатление, что он прислонен спиной к какой-то опоре. И ещё ему казалось, что росточком он ещё меньше, чем даже думает — под его ногами какая-то опора. Он в самом деле стоит на стуле, как сказал старик?!

Некоторое время всё было тихо, потом сзади послышался тихий шум. Лёну очень хотелось посмотреть, что там, и он клял про себя бессовестную канарейку — могла ведь развязать, да не развязала! Он попытался ещё раз пошевелиться, и вдруг что-то получилось! Правая рука пришла в движение и поднялась.

— Что это?!! — вскричал в испуге Лён. Это был кошмар: его рука была плоской, как хоккейная клюшка, а пальцы на ней были просто нарисованы. Она не гнулась, а просто двигалась от плеча!

— Что это такое?! — в панике закричал он, двигая и второй рукой. Она тоже не была привязана и выглядела точно так же.

Лён попытался взглянуть на ноги — не тут-то было: он не мог согнуться в талии! Зато ноги могли подниматься.

— Я урод. — сказал он в отчаянии, глядя на плоскую деревяшку, которая была его ногой: на ней был нарисован чёрной краской сапожок, а сама ножка была белой.

— О, нет, ты не урод. — сказали ему со стороны. — Ты просто Щелкунчик.

— Просто Щелкунчик?!

— Просто Щелкунчик.

— Ах, просто Щелкунчик? — развеселился он, размахивая деревянными руками.

Он Щелкунчик — ха-ха-ха! Нет, даже не так — Просто Щелкунчик!

Опытным путём он выяснил возможности своего тела — получалось, что двигаться он может, так же прекрасно получался поворот через левое плечо, но голова не двигалась — хоть плачь! И что ещё за физиономия у него теперь? Не зря же Лембистор так ухохатывался!

От всех этих манёвров Лён потерял равновесие и начал заваливаться набок.

— Караул! Падаю! — заскрипел он таким голосом, что сам перепугался.

Никто не кинулся его спасать, и Лён свалился со своей опоры. С громким стуком он треснулся о пол, но не почувствовал боли. Он лежал на боку и таращился на чучело совы, торчащее на шкафу, да ещё перед ним возвышались башней красивые коробки, обклеенные цветной бумагой и перевязанные ленточками. Над головой слабо раскачивалось что-то тёмное с блёстками.

— Привет. — сказало маленькое существо, возникшее перед носом Лёна. Было оно похоже на пряничного человечка с глазами-изюминками и глазурными пуговицами.

— Привет. — скрипуче ответил Лён. — Здесь есть зеркало?

— Зеркало! — завопило множество тонких голосков, и со всех сторон к поверженному Щелкунчику стали сбегаться игрушки. Здесь были картонные, тряпичные, фарфоровые, деревянные игрушки: клоуны, снежинки, солдатики, обезьянки, медвежата и множество других — всех было трудно разглядеть, лёжа на полу.

— Идёмте, мы вам покажем зеркало! — пропел разноцветный Арлекин, выделывая на своих тонких ножках ловкие балетные па.

Лён попытался встать — не вышло. Тогда всем миром его перевалили на спину, и он сумел сесть и оглядеться.

Огромная гора, под которую он упал, оказалась ёлкой, сплошь украшенной гирляндами, серебряными цепочками, мишурой и свечками. На её макушке торчала розовая стеклянная звезда. Под широкими нижними ветвями, у крестовины, замаскированной под снег ватой с блёстками, стояло множество подарочных коробок самых разных размеров. Некоторые из них были открыты, и обитатели этих разноцветных жилищ столпились перед Щелкунчиком, с интересом разглядывая его. Немного в стороне с хихиканьем жалась группка нарядных барышень.

— Давайте, генерал, вставайте на ноги. — с усилием потянул его за плоские руки Арлекин. — Скоро будет парад, и вам предстоит гарцевать на коне.

Ого! Он будет возглавлять парад!

Лён попытался встать, но ноги-деревяшки скользили по паркету. Тогда неугомонные игрушки прикатили откуда-то яркую красную пожарную карету — кстати, тоже деревянную — и, обвязав генерала подмышками мишурой, подняли его при помощи раздвижной лестницы.

— Я желаю видеть себя в зеркале. — упорствовал Щелкунчик. Его желание было немедленно выполнено — весёлые рыжие обезьянки прикатили по скользкому паркету овальное зеркало на подставке.

— Я урод. — печально констатировал Лён, глядя на своё отражение. Его физиономия и в самом деле была ужасна: огромные зубы занимали пол-лица, над зубами были нарисованы два глаза, имеющие выражение такой тупой честности, что Лёну стало ясно: это и есть его нынешний имидж. Сверху, как и положено Щелкунчику, торчала на твёрдых деревянных буклях такая же деревянная треуголка. Всё его тело представляло собой прямоугольный кусок раскрашенного дерева — даже синенький мундирчик был нарисован краской. Только руки и ноги болтались свободно на гвоздях.

— Чурбан с глазами. — печально констатировал Щелкунчик.

Жёлтенькая канарейка деловито шныряла по кухне, пытаясь выяснить обстановку. От своих провожатых она узнала, что зовут её Фиби. И строго-настрого запретила своим телохранителям так звать её. Однако, выговорить «Лембистор» они тоже не могли, и потому сошлись на вполне уважительном и кратком «босс».

— Так, что тут у нас? — интересовался демон, заглядывая под столы. Оказалось, что летать птичка едва умела — сказывался клеточный образ жизни.

— Еда, босс. — доложились попугаи.

— Сам вижу. — сухо отозвалась птичка, выдирая лапки из огромного торта. Она клюнула пышную масляную розу и осталась недовольна.

— Мне надо знать, куда девался док Красин. — заявил Лембистор.

— Крысин? — не поняли амбалы. — Да крыс тут навалом!

— Где же он? — озабоченно чирикала канарейка, рыская по всем углам. — А это что?

— Не надо, босс. — протрубил Сине-жёлтый. — Опасная штука.

— Нехоррошо! — поддержал товарища Красно-зелёный.

— Не дрейфить, парни. — презрительно сказала канарейка. — Вы пацаны крутые или мелкий рэкет? Я держу такую ставку, что нули в памяти не умещаются. У меня давно всё схвачено — я точно знаю, где отстреливаться, а где стрелку забивать.

И с этими словами маленькая канарейка отважно забралась на плоскую дощечку с замысловатым проволочным приспособлением — посередине этого предмета торчал обольстительный кусочек сала.

— А то всё просо да просо. — пробурчала канарейка, отрывая клювиком крошечную дольку.

— Ай, что это?! — в панике завопила она, когда раздался щелчок, и проволочные штуки пришли в движение. Канарейку подбросило в воздух, перевернуло, и она шлёпнулась обратно на плоскую деревянную дощечку, как на эшафот. Чудовищный агрегат ухнул и плотно прищемил птичке хвостик. Она так и осталась лежать на этом предмете, беспомощно трепыхая крылышками и быстро-быстро суча слабенькими лапками.