Марина Казанцева - Воздаяние Судьбы

Крысак посверлил шестью красными глазами внезапно примолкших крыс и продолжал, всё более повышая обороты:

— Тогда я с вами сотворю такое! — король, свирепо щёлкая зубами, заговорил прямо, направо и налево. — Какое вам ни за что не придумать для своих злейших врагов!

Крысакус внезапно выдохся, глаза его потухли, он достал когтистой лапой хвост, задумчиво его понюхал всеми тремя носами и возвестил:

— Давайте ужин. Мы будем есть.

Тут крыса, дотоле сторожившая канарейку, задрожала и в наступившей тишине пролепетала:

— Ваше величество, позвольте доложить о преступлении.

— Сначала торжества, потом суды. — отозвался король, забавляясь со своим хвостом.

— Злонамеренное хищение! — всё же доложила крыса.

— Потом. — нетерпеливо ответил крысак. — Где моё сало, прокурор?

— Похищено… — обморочным голосом доложил прокурор.

Шесть красных глаз одновременно обратились к центру площади, где изнывала в мышеловке несчастная канарейка.

— Позвольте, вот преступник! — поспешно указала на птичку крыса. — Злодейски слопал сало.

— Это не я! — пронзительно заверещала Фиби. — Это Красный и Жёлтый!

— Так у него сообщники? — зловеще спросил Крысакус. — Это заговор! Где остальные преступники?

— Это не я! — орала канарейка. — Это Красный и Жёлтый!

— Так где? — не обращая внимания на показания преступника, спросил у прокурора король.

— Жёлтый вот. — вдохновенно соврал тот. — А красного сейчас добудем.

— Ещё чего! — пронзительно вскричала канарейка. Она дёрнулась, изо всех сил упёрлась лапками в дужку и выдрала хвостик из-под проволоки. Пара пёрышек осталась в мышеловке, а сама птичка под панические вопли прокурора рванула в воздух и принялась выписывать неистовые кульбиты. Все крысы с воплями бросились её ловить, а король пронзительным фальцетом подбадривал их с высоты своего экипажа.

— Воры, воры! — визжал он, сотрясая хлипкую коляску. Его гвардия держала противовес из последних сил.

Бешеная канарейка решила дорого продать свою жизнь — она беспорядочно металась по подвалу, а крысы носились за ней, валя на пол свечные огарки. Некоторые под шумок стали потихоньку хавать средства освещения.

— Уроды! — неистово орал король. — Всех поубиваю!

Маленькая Фиби воспользовалась этим происшествием и утекла прочь.

— Ну и скотина. — бормотала она себе под нос, пробираясь запутанными ходами. — Надо же — мерзавцам сразу всё, а честная канарейка должна трудиться, чтобы получить то, что ей и так обещано! Ну, если этот не подонок, то я — святой!

— Этот Крысакус сущая скотина. — докладывался он Щелкунчику. — Представляешь, он награбил столько сокровищ! У него целая карета драгоценностей! И ему всё мало!

— Кому? — отвлёкся от созерцания своей физиономии Щелкунчик.

— Крысакусу! — горячо продолжала канарейка. — Он обвинил меня в том, что я сожрала его сало!

— Чьё сало? — не понял деревянный рыцарь.

— Крысакуса! — вознегодовала птичка. — А я его не ела! Это Красный с Жёлтым всё сожрали! И ещё они хотят сожрать все подарки!

— Да? — спросил Щелкунчик, пытаясь разглядеть в зеркале, есть ли у него уши, или тоже нарисованы.

— Да. Они хотят испортить детям ёлку. — мрачно буркнула птичка, недовольная невниманием Щелкунчика.

— Как это возможно? — удивился тот.

— Они сожрут всё сладкое! — докладывала канарейка. — Они изгрызут книжки с картинками! Они нагадят на полу! Подгрызут ножки у стульев, чтобы все гости попадали! Они насуют гвоздей в индейку! Они набьют в торт собачьего дерьма!

— Не может быть! — в негодовании воскликнул Щелкунчик.

— Они отгрызут у ребятишек все пуговицы со штанов и платий! — вдохновенно изрекала птичка. — Они прогрызут у них ботинки!

— Попугаи? — тупо удивился деревянный рыцарь.

— Крысы!!! Они сказали, что оставят детей без подарков!!

— Такого просто быть не может! — вскричал Щелкунчик. — Ты, как всегда, плетёшь интриги! Я ещё не разобрался в обстановке, а ты уже требуешь, чтобы я танцевал под твою музыку!

— Но это правда! — в отчаянии крикнула Фиби. — Я там была и всё слышала! То есть слышал! Ах, неважно! Смотри, мне хвостик оборвали! Он хотел меня сожрать!

— Кто? — опять увлёкся своей причёской Лён.

— Да Крысакус этот!!! Он хочет похитить все сокровища! У него уже и так полна карета золота и серебра, а ему всё мало!

— Ну, хватит. — ответил деревянный рыцарь. — Ты лжец, Лембистор. Я уже много раз убеждался в этом. Я здесь генерал, и я решаю, кто тут виноват!

Он сделал чёткий поворот через левое плечо и замаршировал вокруг ёлки, давая тем понять, что разговор окончен.

Канарейка в негодовании огляделась, и её взгляд упал на чучело совы. Некоторое время она что-то думала своим маленьким мозгом, потом махнула крылышком и беспечно воскликнула:

— А ну их, пускай идут! Мне больше всех, что ли, надо?

— Какой кошмар! — послышался сверху голосок.

Фиби подняла головку и увидела, что нижнюю ветку облепили рыжие обезьянки. Их тоненькие ручки и ножки были сделаны из проволоки и обтянуты ворсистой тканью, а головки были желудёвые.

— Увы! — развела крылышками Фиби. — Он мне не верит.

— Ещё бы. — сказал, спустившись на нитке серебряного дождика картонный Арлекин. — Таких-то страхов мы сроду не видали. Ну, набегут ночью крысы, ну потаскают леденцы. Возьмут немного и сбегут. Но чтоб такое…

— Вы не понимаете. — горько отвечала Фиби. — То были просто крысы, а теперь у них король — Крысакус Шестнадцатый! У него три головы и ездит он в карете. Он вообще такой хитрый — ума палата!

— Три головы! — испугались ёлочные игрушки.

— Ага! И все три такие злые! Я просто себе не представляю, что будет с вами, когда Крысакус пойдёт в наступление!

— Я убегу на самый верх! — вскричал Арлекин.

— Даже не надейся! — отвечала канарейка. — Я своими ушами слышала, как они клялись свалить ёлку.

Игрушки горько зарыдали, они уже представили себе свой печальный конец.

— Неужели никто не защитит нас? — рыдали маленькие балерины в своих юбочках из гофрированной бумаги.

— Вот! Он бы как раз и должен! — горячо заговорила канарейка. — Вот он и есть герой! Это вообще его работа.

— Конечно! Он же солдат! — подхватили раскрашенные ватные снеговики.

— Берите выше — генерал! — отозвалась канарейка. — Знаете, какой он боевой парень?! Каких врагов разил наповал! Я сам тому свидетель!

— Так отчего же он изменил своему призванию? — спросили снежинки из серебряной фольги — в центре каждой снежинки красовалось нежное девичье личико с чудесным румянцем. Снежинки были похожи на заколдованных принцесс и потому особенно опасались нападения крыс.

— Мне завидует. — убеждённо заявила птичка. — Я всегда в бою был первым, а он за мной лишь дело доделывал. Вообще-то, насколько я помню, он всегда был героем-одиночкой. А вот я как раз командовал войсками. Помню, было дело в Сидмуре…