Гарри Тёртлдав - Легион Видесса

Дизабул надевал на себя все доспехи и оружие, предложенное ему. К тому времени как Боргаз откланивался, младший сын кагана был похож на ходячий оружейный склад. Нежно поглаживая рукоять нового меча, Дизабул горячо заговорил с отцом. Его голос звучал высоко и возбужденно: он явно пытался в чем-то убедить Аргуна.

Боргаз ухмыльнулся видессианам. Он был доволен. Скилицез стиснул зубы так, что на скулах у него выступили белые пятна. Он едва сдерживался, чтобы не броситься на йезда.

— Этот щенок хочет выкинуть нас из земли своего отца, а еще лучше — бросить в яму. Он ужасно доволен своими новыми игрушками. Он именует нас самыми бесполезными дураками, каких только сумел откопать в Видессе бездельник и неженка Ариг.

Старший сын Аргуна в ответ на это оскорбление вспыхнул. Каган рявкнул на обоих сыновей. Дизабул пытался что-то говорить еще и замолчал, лишь когда Аргун привстал на троне. Боргаз сделал вид, что ничего не заметил. Однако самоуверенность йезда поутихла, когда Аргун отпустил его с таким же кратким “напутствием”, что и Гуделина.

— Подарки великолепны, говорит он, — доложил Скилицез, — но для того, чтобы заключить союз, нужно некоторое время. Он хочет все серьезно обдумать.

Видессианский офицер, казалось, едва верил собственным ушам.

— Он действительно умный вождь, — сказал Горгид.

— Да уж. Доит двух коровок, не отдавая предпочтения ни одной из них, — заметил Гуделин. В его тоне звучало облегчение. — Тем лучше. Игра пока что идет на равных.

Издав громкий стон, Виридовикс неуклюже спрыгнул с коня. Три дня, проведенных в седле, утомили его так, что он готов был взорваться по любому пустяку. Как и прежде, он искренне восхищался выносливостью кочевников. Едва они вскакивали в седло, как, казалось, превращались в этих… Как там называл их Горгид?.. Которые наполовину лошадь, наполовину человек?.. Не сумев вспомнить мудреное греческое слово, кельт пробормотал ругательство.

Впрочем, то, что они увидели, мало располагало к размышлениям. Ветер доносил тошнотворно-сладкий густой запах тления. Смерть смердела. Таргитай мрачно смотрел по сторонам, пока кельт прыгал, стараясь восстановить кровообращение в онемевших ногах.

— Еще один такой поход, и я стану кривоногим, как ваши хаморские дамы.

Шутка не слишком позабавила вождя кочевников.

— Побереги остроты для женщин. Тут не место смеяться.

Виридовикс густо покраснел. Но Таргитай не заметил этого. Его взгляд был прикован к побоищу.

Неделю назад, когда пастухи нашли это в степи, все здесь, должно быть, выглядело куда ужасней. Но даже теперь, когда вороны, грифы и гиены вдоволь насытились падалью, того, что еще оставалось, было достаточно, чтобы кровь заледенела в жилах. “Бойня” — слишком мягкое слово для обозначения той резни, что произошла здесь. Пятьдесят коров. Пятьдесят. Земля была все еще темной от крови, вытекшей из перерезанных жил.

Что-то зловещее, необъяснимое чудилось в этом бандитском налете на стадо. Зачем убивать? Убивать так бессмысленно? Стада существуют для того, чтобы давать пищу и одежду. Их крали, но никогда не резали попусту. Жизнь в степи слишком скудна и сурова, чтобы убивать ради убийства. Даже во время войны победители лишь отбирали стада у побежденных врагов. Коровы и овцы — не мишень, а цель войны. Богатство. Так было всегда.

Но не здесь и не сейчас. Несчастные животные, лежавшие там, где застигла их смерть, были зрелищем даже более горестным, чем павшие на поле боя воины. У животных нет выбора. Они не имеют ни одного шанса уйти от злой судьбы. А судьба их оказалась жестокой, невероятно жестокой. Трупы изрезаны, в большие раны втерта грязь, чтобы испортить мясо. Шкуры облиты каким-то вонючим маслом, чтобы и их нельзя было использовать. Клан Таргитая не сумел бы найти применения заколотым животным даже в том случае, если бы обнаружил их через час после бойни.

Сын вождя, Батбайян, переходил от туши к туше, качая головой и дергая себя за бородку. Он безуспешно пытался осознать увиденное. Наконец он беспомощно повернулся к отцу.

— Должно быть, они сошли с ума или заболели бешенством, как собаки! — вырвалось у него.

Вождь ответил печально:

— Хотел бы я, чтобы ты был прав, сынок. Это работа Варатеша. Он хочет запугать меня. Чтобы я пожалел, что мы взяли к себе чужеземца.

Он мотнул головой в сторону Виридовикса. Этот жест был общим у отца и сына.

Холодная жестокость, которую увидел здесь кельт, вызвала у него иное воспоминание: тело убитого часового у стен Видесса во время осады столицы. Тогда легионеры вместе с Туризином Гавром пытались выбить из города узурпаторов Сфранцезов. Изуродованное тело Дукицеза, кроме прочих увечий, несло на себе еще одну примету. Имя, вырезанное на лбу ножом: “Ршава”. Потребовалась простая перестановка букв, чтобы прочитать имя убийцы…

— Авшар. Это дело рук Авшара, — сказал кельт. — Я пытался рассказать тебе о нем раньше, но ты не слушал меня. Свидетели боги, не могу винить тебя за это! Ты еще не встречался с ним. Выслушай меня теперь!

Путая хаморские и видессианские слова, кельт поведал Таргитаю обо всем, что знал: о Дукицезе, о поединке князя-колдуна со Скавром в первые дни жизни римлян в столице, о битве под Марагхой, о том, что случилось после битвы, о голове Маврикия, о Тронной Палате и колдовстве Авшара, сделавшем бандитов неуязвимыми для стали…

Грязь и жестокость последнего поступка потрясли кочевников.

— Он сотворил чары, изувечив и убив женщину? — переспросил Таргитай, как бы сомневаясь в том, что понял правильно. Казалось, вождь не верит своим ушам.

— И ее нерожденное дитя, вырванное из чрева матери, — подтвердил кельт.

Кочевник содрогнулся. Резня скота вызвала у него холодную ненависть. Но теперь он понял, что столкнулся со злодеянием, хуже которого помыслить было невозможно.

Батбайян закричал:

— Так избавимся же от него! Спалим его в шатре, а заодно и всех его прихвостней!

Глядя на павшее стадо и думая о словах Виридовикса, которые все еще звучали в ушах, хаморы согласно зашумели:

— Смерть ублюдку!

Наконец Таргитай тоже сказал “да”, но очень тихо. Там, где его люди видели только ужас, он увидел могущество.

— Да, — сказал вождь и добавил: — Если сумеем. — Он мрачно поглядел на Виридовикса. — Вижу, настало время поднимать кланы на Варатеша и этого твоего Авшара.

— Давно пора, — тут же согласился Виридовикс.

Батбайян яростно кивнул.

Но, несмотря на громовые обещания Таргитая выступить в поход против бандитского вожака, неделя проходила за неделей, а никаких изменений не происходило.

— Ты — из Видесса, чужеземец, там каган… э-э… император, он говорит людям: “Делайте так” — и они делают так. Иначе — теряют голову. В степях все не так. Хорошо. Я пойду к Ариапиту из клана Реки Огл, я пойду к Анакару из клана Пятнистых Котов, я пойду к Кробузу из клана Прыгающих Козлов. Я скажу им: надо подстричь шерсть у Варатеша. Сделаем вместе! Они спросят сразу: “Кто поведет людей? ” Я скажу: “Я поведу людей”. Они скажут: “Вот Таргитай, он хочет бросить волчью шкуру своего клана до Королевского Клана! ” Никто не станет со мной разговаривать больше.