Василий Чесноков - Правила игры

Напротив одной из комнат Тэд столкнулся с выходящим Литгоу. Тот неторопливо стягивал очередную пару резиновых перчаток, задумчиво, если не сказать мрачно, уставившись куда-то в пустоту. Появление офицера полиции вывело его из состояния глубоких раздумий, и, встряхнув головой, доктор Литгоу сказал опять-таки не сколько Тэду, сколько невидимым слушателям на линолеумном полу:

– Это становится все занятнее и занятнее. Даже не…

– Как Виктор? – спросил Тэд. Это беспокоило его больше всего остального.

Док пожал плечами, но не равнодушно, а удивленно, и от этого Тэд просто опешил. На его взгляд Литгоу казался опытным врачом, и уж кому как не ему знать все о человеческих болезнях. Если бы доктор сделал вид, что ему все равно, он бы выбил из него эту дурь, а тут другое дело.

– Так в чем загвоздка? Он ранен?

– Нет, – чуть погодя ответил док, – внешне – никаких повреждений. Дыхание очень неровное, но пульс почему-то совершенно нормальный… Это точно не паралич. Скорее… нечто психомоторное.

Тэд всегда злился, если собеседник начинал сыпать заумными словами, но неимоверная усталость сделала свое дело.

– Доктор, вы не могли бы… попроще?

– А? Да, конечно… Такое бывает, если, скажем, больной утверждает, что не может пошевелить рукой. И правда – рука безвольно висит вдоль тела. Но с конечностью все в порядке. Виновато психическое состояние больного.

– Вик что, псих?!

– Нет, не понимайте эти слова буквально, – пояснил Литгоу. Он автоматически продолжал комкать пару резиновых перчаток, пока они полностью не пропали в его руках. – Такие же точно последствия могут появиться и при неврологических, а не при психопатических расстройствах. Это означает, что мозг не поврежден, но работает он немного не так, как надо. В случае Виктора, это…

Дальше доктор забормотал что-то невообразимое, периодически теребя лоб незанятой перчатками рукой и отрицательно качая головой. Из потока терминов Тэд разобрал только «спастическое состояние мышц» и «сухожильные рефлексы отсутствуют», но этого оказалось вполне достаточно, чтобы оценить степень озадаченности дока.

– В общем, – заключил Литгоу, – это все похоже на истерический припадок.

Вот те раз! За Виктором замечалось все, что угодно, но только не истерические припадки. Он мог быть суровым и беспощадным или наоборот: мягким и податливым, но он ни разу не завопил от страха и не заметался в панике даже при критических обстоятельствах.

– По-моему, вы ошибаетесь, – сказал Тэд. – Только не он. Он не истерик, это точно!

– Подождите, – остановил его Литгоу. Его взгляд приобрел осмысленность. Он стал похож на лектора, объясняющего студентам основы медицины. – Истерия – это не совсем то, о чем вы говорите. Припадки бывают разные и по разным причинам, и совсем не обязательно, что больной завизжит или заплачет. Психогенные факторы могут спровоцировать такой припадок, что больной теряет способность самостоятельно двигаться. Такое чаще всего происходит с внушаемыми людьми в угнетающей обстановке.

А это другой разговор. Мало ли что Вик пережил за сутки, пока был в дороге? Наверняка поездка не показалась ему легкой экскурсией.

– Так он оправится?

– Да, я это гарантирую. Но когда припадок пройдет, я точно не знаю. Он может длиться от десяти минут до нескольких часов.

Тэд кивнул и попросил разрешения повидать друга. Литгоу ответил, что жена и дочь сержанта Миртона уже пришли к нему в палату.

– Ладно, – сказал Тэд, – тогда я загляну попозже…

Литгоу, казалось, хотел что-то добавить, но только махнул рукой и пошел к лестнице вниз. Начинался ночной обход.

В палате, кроме самого Вика, лежавшего на койке у окна, и его семьи, Тэд обнаружил и свою Вайолу. Она полулежала в кресле, а рядом на полу валялся раскрытый журнал. Она спала. Лиза, жена Вика, молча сидела рядом с мужем и держала его за руку. Дочь Долорес стояла по другую сторону койки, прижимая к груди плюшевого медведя. Она насупилась и в свои шесть лет выглядела очень серьезно, слишком серьезно. Медведь был тот самый, которого подарил ей на Рождество два года назад сам Тэд. Его глаза были сделаны из больших блестящих пуговиц, а шею украшал полупрозрачный голубой бант. Шерстка была по-прежнему густой и ровной.

Взгляды Лизы и Тэда пересеклись, и он только кивнул, как бы приветствуя. Понимая, что любые слова сейчас излишни, Тэд почти на цыпочках подошел к своей спящей жене и подобрал журнал. Вайола мало читала, так что разве полистала в поисках цветных фотографий. Он посмотрел на ее безмятежное лицо и испытал те же чувства, что и тогда, дома. Захотелось разбудить ее, прижать к груди и больше не отпускать… Но сон ей был просто необходим после такого дня. Тэд сел рядом с Вайолой, и, почувствовав присутствие мужа, она опустила голову ему на плечо.

Он сам почти заснул. Глаза видели только светлое пятно лампы в коридоре, просвечивавшей матовое стекло дверей в палату. Сон подступал исподволь, спускаясь легким ангелом, и каждый его шаг стирал понемногу последние нити связи с реальностью. Тэд перестал ощущать руки и ноги, все тело налилось огромной тяжестью, и он понял, что не может сопротивляться. Разум требовал отдыха настойчиво и неотступно, как никогда раньше. Даже в армии после десятимильного кросса под проливным дождем Тэд так не уставал. Сквозь свое спокойное дыхание он слышал, как бьется сердце его жены, маленькое и слабое. Дремота мешала мыслить, но ему подумалось, что это от нервов. Это просто нервы, а не врожденный порок сердца, как всегда говорила сестра Вайолы. Сердце не работает в полную силу, словно подводная лодка на глубине, застигнутая эскадрой. Оно боится быть обнаруженным и уничтоженным. Вот и все.

Мысль продолжала свое вялое течение и, предоставленная самой себе, дрейфовала, то и дело меняя курс. Через ровный, приглушенный шум в голове Тэд слышал обрывки речи, будто бы кто-то зашел и тихо заговорил. Он даже и не пытался разобрать отдельные слова, продолжая пребывать в полудреме. Дыхание окончательно замедлилось. Сон пришел…

Это был восхитительно, как во сне. Вик стоял у резной ограды, торчавшей из бетонного основания, а сразу за ней начинался сад. Густыми кронами раскинулись яблони, каштаны бросали на покрытую травой землю причудливые тени. За деревьями притаился кустарник, а дальше ничего не было видно. Поискав глазами арку, он не удивился, обнаружив ее в окружении зеленого плюща. Он обвивал прутья, взбираясь все выше и выше к самому своду, образуя живую стену. Оглянувшись, он увидел пустыню. Она подступала к ограде, но на расстоянии нескольких десятков футов уже произрастали травы. Пустыня была серая, будто вместо песка она состояла из пыли, многих миллиардов тонн. По счастью, ветер не тревожил гладкую поверхность серых дюн.