Барбара Хэмбли - Тень дракона

— настоящие правители Алин Холда, говоря по правде.

Она должна узнать, что все это значит. Он закрыл глаза, отчаянно желая, чтобы Дженни была в пути. Мне жаль. Я ждал, пока мог.

Телтевир, гелиотроповый… В памяти эхом отдавались обрывки древнего списка драконов. Сентуивир, голубой с золотом на суставах. Нимр, голубой, с темно-лиловой короной, Гламмринг, золоторогий, сияющий подобно изумрудам…Обрывки информации и древних знаний:

Личинки из мяса, долгоносик из риса, Драконы из звезд в небесной выси.

И, Полюбишь дракона — погубишь дракона.

Истории из вторых рук, большей частью — мешанина из разрозненных неполных томов; записи легенд и бабушкиных сказок; куча баллад, которые коллекционировал Гарет и рукописи которых посылал. Ввот и все, что осталось от знаний Уинтерленда после того, как королевские армии оставили их бандитам, Ледяным Наездникам, холоду и чуме. Он с болью вытаскивал их из руин, сличая в редких паузах между сражениями за свою собственную жизнь и жизни тех, кто зависел от него… Сообщения из вторых рук и размышления ученых, которые никогда и близко не подходили к дракону, разве что к местам старых убийств или с трепетом бегло осматривали вывернутую, пропитанную кровью, обожженную кислотой землю.

Может, что-то в них могло спасти его жизнь, но он не знал, что.

Полагали, что Антара Воительница подобралась прямо к Змею Уэвира, завернувшись в свежеснятую свиную шкуру, согласно древнейшей Дримарчевой версии рассказа о ней; возможно, Гримониус Гримблейд выставил как приманку живых ягнят.

Алкмар Божественный был убит третьим драконом, с которым сражался.

Вот Селкитар с боевым мечом, солнце в злате кудрей, Желает он славой себя покрыть, лишив дракона когтей Кричит он: «А ну, выходи, подлый червь, мой меч жаждет крови твоей».

Джон покачал головой. Никогда в жизни не желал он славой себя покрыть, но даже если бы решил начать, то не с помощью звонкой скачки по длинному холму при дневном свете, как, по слухам, это делал Селкитар, вооруженный только мечом — ну, пусть еще и щитом, как будто щит мог чем-то помочь против 30-футового адова урагана кислотных брызг и вихрящихся шипов.

— Может, мальчик прав. — Голос Маффла вытащил его из воспоминаний о Драконе Вира, о черных когтях Моркелеба, обрушившихся на него из мрака…

Джон окунул гарпун, который он держал, в котел и наблюдал, как с железа стекает раствор, жидкий, как вода.

— Эта дрянь не густеет, — заметил он. — Может, мне стоило бы вернуть сюда тетушку Джейн. Ее соусы всегда застывают.

Маффл поймал его руку. — Будь серьезней, сынок.

— Зачем? — Джон положил наконечники гарпунов на край чана и закашлялся в дыму. — Через двадцать четыре часа я могу быть мертв.

— Это ты можешь, — мягко ответил кузнец и искоса глянул на Яна в ярком янтарном свете. — И что потом? Четыре года назад ты заключил сделку с Королем, чтобы сюда прислали гарнизоны. Отлично, они тут полезны, но ты знаешь, всему есть цена. Если ты умрешь, думаешь, твоим мальчикам позволят это унаследовать? У них, на юге, есть законы против волшебников, владеющих собственностью или властью, а Адрику всего восемь. Думаешь, Королевский совет собирается позволить ведьме быть Регентом Вира? Особенно, если они думают, что могут получать налоги, коль будут править здесь сами?

— Я — подданный Короля. — Джон отошел от огня, слишком обжигавшего его голые руки. — И я слуга короля, а Регент — мой друг. Чего ты просишь? Чтобы я не сражался с этим драконом?

— Я тебя прошу, чтобы ты позволил Яну сделать то, чего он просит.

— Нет.

Маффл сжал губы, что сделало его поразительно похожим на их отца. За исключением того, подумал Джон, что их отец никогда не позволил бы сжатым губам удержать слова, и никогда не отреагировал бы на Нет простой гримасой. В последний раз Джон открыто сказал Нет старому лорду Аверу в 12 лет, и ему повезло, что его ключица срослась правильно.

— В деревне говорят, что он способный мальчик. Он перечитывает те магические книги в твоей библиотеке, вроде того как ты перечитываешь книги о паре, дыме и древних машинах. Он достаточно знает…

— Нет, — сказал Джон. А потом, увидев в маленьких карих глазках толстяка страх за себя, добавил:

— Есть вещи, о которых парню его возраста знать не стоит. Не так скоро.

— Вещи, которые подвергли бы твою жизнь — и твоих людей — опасности — только чтобы пощадить его?

Джон думал о том, что, по словам Дженни, находится в древних рассыпающихся Каэрдиновых книгах. О том, что он читал в книгах, которые были частью его сделки с принцем Гаретом за сражение с Драконом Злого Хребта. О том, что он читал в молчании Дженни, когда заставал ее иногда врасплох в ее собственном маленьком кабинете, о том, что изучается в бездне ночи.

Он сказал:

— Ага, — и увидел, как изменилось выражение глаз Маффла.

— Люди вокруг знают, что делает магия Джен. — Джон поднял гарпун и повертел в руках древко. — Или что делал старый Каэрдин. Рождение детей, защита сараев от мышей в плохой год, или там получение часа для уборки урожая, когда надвигается шторм. Те, кто помнит мою мать, почти все умерли.

— Он быстро глянул поверх дужек очов на Маффла. — Но, во всяком случае, из того, что я слышал от моих тетушек, моя мать никогда не делала самое худшее из того, что могла.

Не считая, может быть, одного-двух раз, подумал он и вытолкнул те несвязные воспоминания из памяти.

— Люди здесь даже не знают, что такое магия на самом деле, — продолжил Джон. — Они не видели, что она может сделать, не видели, что она может сделать с теми, кто занимается ею. Вы всегда как-то за нее платите, а иной раз платят другие, те, кто рядом с вами. Ну глянь, — добавил он, поворачиваясь к котлу и окуная гарпун еще раз, — это еще хуже, чем чай кузины Роуэнберри. Давай-ка положим туда щепотку порошка, посмотрим, может, это все же загустеет и поможет нам получше.

Сердце Яна сильно стучало, когда он пустил своего низкорослого пони в галоп с Жабьего холма.

Заклинания смерти.

И дракон.

Он всегда ненавидел гарпуны, которыми его отец убил Дракона Вира за два года до его рождения. Он инстинктивно сторонился шкафа в шумном кабинете отца, в котором те находились. Если же он касался древесины, то чувствовал их даже прежде, чем осознал, что в нем есть магия. Иногда они ему снились, и каждое колючее и зазубренное копье из железа обладало своей собственной отталкивающей сутью, нашептывая во тьме о боли и холоде и отталкивая его.

Его мать работала отлично.

Ян вздрогнул. В первые восемь лет своей жизни он редко ее видел, поскольку она жила одна со своими котами на Водопаде, приходя в Холд, чтобы несколько дней побыть вместе с его отцом. Она рассказала ему позднее — когда его собственные силы пересекли границу между сновидениями и реальностью дня