Светлана Багдерина - Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены

– Конечно, с седлами, – угрюмо предположил Агафон1.

– С каретами, – пообещал дед Зимарь и натужно закашлялся в рукав.

– Подождите меня здесь, – прошептал вдруг Иван и повернулся, чтобы выбраться наружу.

– Ты куда? – сцапал его за ногу специалист по волшебным наукам.

– В шатер к мурзе, – сурово отозвался Иванушка. – Я без своего меча и шагу отсюда не сделаю.

– Тогда и я с тобой! – спохватился Агафон. – Он сказал, что у него книга волшебная. Может, и не одна. Ему они ни к чему, а нам очень даже сгодятся.

– Ну, тогда и я с вами, – подытожил старик и, в ответ на вопросительные взгляды пояснил: – Одному оставаться здесь уж шибко не хочется…

– Ну, конечно… Сбегаете… А меня, как бесполезным стал, сразу бросить решили…

– донесся сверху оскорбленный, горько-кислый шершавый шепот.

– Да что ты, Масдаюшка, – снова закашлялся и замахал рукой старик. – Мы без тебя ни шагу. Вот скатаем сейчас – и по коням.

– Только сначала – к мурзе, – непреклонно повторил Иван.

Возражений не было.

-начало сноски-

1 – В детстве, у приемного отца на мельнице он попробовал пару раз проехаться верхом на их пожилом, но разборчивом в седоках Сивке, и пришел к выводу, что он и кони не созданы друг для друга. Про обещанную же дедом Зимарем бешеную скачку по степи, да еще и без седел, он думал с ужасом и непониманием, за что ему выпали такие испытания в один день, и не оставит ли его лукоморец, если его хорошо попросить, прикрывать их отступление здесь, в лагере. По крайней мере, в этом случае его смерть будет не такой мучительной.

-конец сноски-

Царевич первый бесшумно выбрался наружу и огляделся: всё вокруг было неподвижным, сонным, равнодушно-спокойным. Из шатров там и тут доносился батырский храп. На окраине стойбища, невидимые в темноте, бродили, пофыркивая, стреноженные кони. Лихо ухнула и тенью скользнула над площадью ночная птица…

Удовлетворенный, Иван подал сигнал на выход остальным.

Масдай был осторожно снят с колышков, бережно, как спящий младенец, опущен на сухую траву и тщательно скатан в тугой рулон.

– Туда, – указал лукоморец на шатер мурзы шагах в десяти от костра.

Дед Зимарь и Агафон беззвучно кивнули и взвалили ковер на плечи.

Иванушка с ножом старика наготове шел впереди, готовый в любую секунду поднять тревогу и предупредить друзей об опасности. Ничего другого, даже с двумя такими ножами, как сейчас у него, против орды кочевников он поделать бы не смог.

У входа в шатер Иван остановился, приложил ухо к грубой шершавой стенке и прислушался: похоже было, что внутри спал один человек, безмятежно выводя носом

заливистые трели и не чувствуя того, что подкрадывалось к нему незаметно. Сквозь

щель входного полога пробивался тусклый дрожащий свет догорающего костра. Других звуков до его слуха не доносилось.

– Я пошел, – произнес он одними губами. – Вы оставайтесь здесь. Твою книжку, Агафон, я найду, не переживай.

– А я и не переживаю, – пожал плечами чародей, – чего мне переживать?

И верно – причин для переживания у него не было, так сразу, как только полог

опустился за царевичем, он приподнял его сам и проскользнул вслед за лукоморцем.

Дед Зимарь, в свою очередь, опуститься пологу даже не дал.

– Хоть и знаю, что на всякую беду страха не напасешься, а всё одно зуб на зуб не попадает, – сообщил сдавленным шепотом неведомо кому в пустоту он, швыркнул носом и моментально юркнул вслед за спутниками в логово врага.

В логове царил полумрак, и пришедшего с улицы сразу обволакивало расслабляющее тепло: верхнее отверстие для выхода дыма было едва приоткрыто, чтобы жар от почти бездымного костерка посреди шатра оставался там, где и должен, как можно дольше.

В куче волчьих шкур рядом с огнем, подложив под голову толстый фолиант – не исключено, что тот, которым он потрясал перед народом вечером и едва видимый сейчас из-под разметавшихся по нему длинных седых волос – спал Бунчук-ага.

Ни иванова, ни какого-либо другого меча нигде видно не было.

Иванушка забеспокоился: не отдал ли его мурза, вопреки обещанию, кому-нибудь из

своих солдат? Одно дело – найти меч в шатре. Другое – в целом стойбище. Вот если

бы он, кроме необычайной остроты, обладал еще и свойством столового прибора деда Зимаря самостоятельно отыскивать хозяина!..

Бы, да кабы, да во рту росли грибы, тогда бы был не рот, а целый огород, сказал бы по этому поводу сам дед Зимарь, и царевич с ним заочно согласился.

Надо искать.

Он зажмурился, чтобы свет от умирающего костра мурзы не слепил его и глаза могли видеть в темноте, отвернулся к стенке шатра, чтобы методично начать поиск от входа, и первое, что он увидел, был чародей.

Второе – дед Зимарь.

Для вопросов и дискуссий здесь было не слишком подходящее место, это сознавал даже Иван, и поэтому он молча приложил палец к губам и сделал большие глаза.

Старик и Агафон дружно пожали плечами и согласно закивали.

На этом разговор было окончен, и царевич, медленно и напряженно переступая по шкурам, разбросанным по земляному полу шатра, словно ступал по тонкому льду, отправился на розыск.

Меч Бунчук-ага не отдал никому: обойдя почти половину штаб-квартиры предводителя кочевников, Иванушка увидел его рукоять, торчащую из кипы шкур, служивших мурзе матрасом. Оттуда же выглядывали и развязанные тесемки мешка с подарком горных демонов.

Лукоморец поразмыслил, стоит ли пытаться забрать камни теперь, когда обнаружилась их полная бесполезность, и решил, что обдумает этот вопрос после того, как извлечет из-под сладко посапывающего мурзы меч.

Затаив дыхание, Иван опустился на одно колено, осторожно нащупал под шкурами не видимые ему ножны и хотел было потянуть, но замер. Перед его мысленным взором вдруг предстали ножны со всеми своими многочисленными заклепками, рельефными узорами, мифическими чудовищами, мистическими символами, кольцами и ремнями с обеих сторон, которые ему так приглянулись, когда эти ножны выбирал… И тут же слишком легко ему представилось, что может произойти, если вся эта трехмерная красота потянется наружу под беспечно просматривающим цветные широкоформатные сны мурзой, да еще и зацепится за что-нибудь…

Ножнами придется пожертвовать, с сожалением вздохнул он, и нежно, забыв дышать, потянул меч за рукоятку.

Шелково скользнув внутри ножен, меч с тихим шорохом выбрался на свободу. Черное лезвие с синим отливом матово блеснуло в свете засыпающего костра.

Иван перевел дыхание и вытер рукавом пот со лба.

Меч в порядке.

Теперь камни.

Он подумал и опустился теперь на оба колена, словно ожившая стеклянная кукла, которая до смерти боится разбиться от неосторожного движения, склонился до самого пола и чуть-чуть приподнял шкуру, из-под которой торчали завязки мешка.