Александр Даган - Дело Белки

– Не хочу, чтобы Бабе Яге срок набавляли. Она, конечно, сбежала, но если бы мы с Ханом ее не встретили, нам бы уже давно конец пришел. Кстати, как она – не побилась при посадке? Перун – тот еще дятел – так нас в небеса запулил, не пойму, как я жив остался. Узбек-то, судя по всему, цел. Я слышал, как Василиса с Димкой о нем говорили? Значит, вы его уже тоже нашли! И, вообще! Почему я с вами разговариваю, а не с кем-то из наших? Или они бояться, что я обижаюсь за то, что они нас на «той стороне» бросили? Тогда пусть успокоятся. Я, конечно, сперва злился, но потом Кубера мне объяснил, что мы с ними во времени разошлись. Хотя вопрос – можно ли ему верить? Во-первых, он меня уже один раз обманывал. А, во-вторых, он анонимно шантажировал Кощея его яйцом, чтобы тот выкрал у нас белку!.. Я говорил, говорил и говорил. И никак не мог остановиться. Хотя в том, что это необходимо сделать, не оставалось уже никаких сомнений. Причиной тому было, прежде всего, изменившееся выражение лица моего собеседника. Еще несколько минут назад этот человек казался образцом внимания, ума и полит корректности – эдаким Владимиром Познером, участвующим в кинопробах на роль главврача районной психушки. Однако теперь он словно снял маску и явил мне свой настоящий облик. А именно – ушлую самодовольную физиономию Владимира Васильевича Лобышева. Был в моей жизни такой замечательный персонаж – бывший сотрудник спецслужб, а ныне зампредправления в одном из московских банков, где мне однажды довелось работать. Не знаю, в чем заключались его обязанности, зато хобби у Владимира Васильевича долгие годы было одним и тем же. Он обожал поймать кого-либо из сотрудников на нарушении корпоративной дисциплины, после чего приглашал к себе в кабинет, долго трепал нервы, а в заключении предлагал все забыть, если провинившийся будет стучать на своих коллег. Ассоциация была настолько сильной, а воспоминания – столь неприятными, что я неожиданно сумел совладать со своей стихийной исповедью и с трудом, но все же сжал зубы. Однако и после этого мой язык упрямо продолжал ворочаться во рту, из которого теперь раздавалось лишь неразборчивое мычание.

– Ну, что же вы замолчали? – подарив мне очередную иезуитскую улыбку, полюбопытствовал Логопед. – Горло свое пожалейте!

– Это каким же образом? – уточнил я, чувствуя что внутри у меня и впрямь начинается что-то похожее бронхит, помноженный на двустороннее воспаление легких. В ответ на мой вопрос логопед еще раз извлек из кармана ингалятор.

– Узнаете?

– Что, одно средство и для истинного зрения и от больного горла?

– Зрение – это побочный эффект, а горло… Логопед окинул меня взглядом антрополога, прикидывающего, есть ли шанс у пойманного им неандертальца понять человеческую речь.

– Вам что-нибудь говорит название Коллоди?

– Нет! – насупившись, признался я.

Не то, чтобы меня сильно волновало то, что я не знаю очередное иностранное слово. Просто я не люблю, когда меня держат за полного идиота, пусть я даже им и являюсь.

– Я так и думал, – продолжил унижать меня логопед. – Это городок в Тоскане, на севере Италии. Ну, хотя бы сказку про Пиноккио-то вы знаете?

– Конечно! – фыркнул я. – Сюжет, правда, помню смутно. Что-то вроде того, что каждый итальянец должен построить дом, посадить дерево и вырезать себе из него сына!

– Где-то так, – уныло согласился врач. – Так вот бук, из которого старик Джеппетто создал ожившего деревянного человечка Пиноккио, как раз и рос в окрестностях города Коллоди.

– И при чем здесь мое больное горло? – прервал я весьма познавательный, но, на мой взгляд, абсолютно бесполезный ликбез по поводу итальянского фольклора.

– А притом, что вы вдохнули экстракт натурального Коллодийского бука, и теперь вам будет очень тяжело утаивать информацию.

– Я что же, превращусь в Буратино? В смысле в этого… В Пиноккио?

– Ну, что вы?! До такой степени завраться мы вам не позволим. Однако, если вы и дальше будете пытаться скрывать от меня важные сведения… Логопед картинно покачал головой, предоставив мне самому придумать, какая кара ждет меня за уклонение от ответов на его вопросы.

– Зря стараетесь! – с мужеством бывалого партизана сказал я. – Меня живые боги не испугали не то что какой-то уездный доктор Менгеле! Произнеся эту эффектную фразу, я тут же зашелся жестоким кашлем. Горло ободрало так, словно по нему за хвост протащили упирающегося во все когти кота.

– Не испугали, значит? Ну-ну… – усмехнулся врач, подавая мне стакан с водой. – А я ведь предупреждал – не врите! Впрочем, если вам не нравится мое общество…

– Не нравится! – мгновенно сказал я чистую правду, чем значительно облегчил свои мучения.

– …Тогда можете продолжать юлить! – как ни в чем ни бывало, продолжил доктор. – Глядишь, и окажетесь на приеме у Ухогорлоноса. Я ведь всего лишь логопед. Мое дело дефекты речи. А вот когда у вас от вранья начнет нос расти…

Я с ужасом вспомнил еще одну подробность из сказки про Пиноккио. Когда тот врал, у него действительно начал удлиняться этот орган.

– Что, представили? – ехидно поинтересовался доктор. – То-то! Ну, что? Продолжим нашу беседу, или попытаетесь стать Сирано де Бержераком? Доктор откровенно глумился над моей беспомощностью. Однако, я тем временем вспомнил, одну важную деталь. По словам логопеда его снадобье должно действовать около тридцати минут. А значит, мне надо просто попытаться, как можно дольше, тянуть время, не говоря ничего, что будет однозначно считаться ложью. А именно, я мог спокойно пообещать ему продолжить разговор, а уж на какую тему мы будем разговаривать, это вопрос второй.

– Хорошо. Продолжим, – осторожно согласился я и с радостью отметил, что в этот раз мне удалось не закашляться.

– В таком случае, я повторяю свой вопрос. Расскажите мне во всех подробностях, что вы знаете о белке!

– Хорошо! – кивнул я, пытаясь вспомнить все, что мне известно о белках. – Итак… Белка относится к классу млекопитающих. Отряд – грызуны. Семейство – беличьи. Есть еще подкласс, но я его, к сожалению, не помню.

– Стоп! – прервал меня логопед. – Что за ерунду вы несете?

– Рассказываю про белку! – искренне ответил я, отметив, что Коллодийскую отраву это вполне устраивает. – Во всех подробностях, как вы и просили.

– Меня интересует конкретная белка. Волшебная. Бухгалтер вашего Общества. Что вы знаете о ней?

– Я знаю, что она песенки поет, да орешки все грызет. А орешки непростые: ядра – чистый изумруд…

– Вы что, издеваетесь? – зарычал медик.

– Нет! – на голубом глазу заявил я, добавив про себя, что тянуть время вовсе не обязательно означает издеваться.

– Лев, вы идете по очень тонкому льду! – пристально посмотрев мне в глаза, предупредил логопед. А я в свою очередь отметил, что, добиваясь от человека правды, вовсе не стоит пользоваться поэтическими образами и спокойно, без малейших последствий для своего горла ответил: