Александр Даган - Дело Белки

Похоже, в этот момент мой контакт с Вий-рентгенологом окончательно прервался и я снова стал более-менее соображать, что происходит, и где я нахожусь. Так мне стало понятно, что ни в каком озере я не купался, а просто побывал под действием чарующей и одновременно мучительной магии Вия. Правда, мучительной она стала казаться мне только теперь, когда я попытался открыть глаза и почувствовал, что моя голова готова вдребезги расколоться от боли на тысячу кусочков, как бутылка Шампанского, сброшенная с двадцатого этажа. Еще я осознал, что с трудом вспоминаю самые простые слова и формулирую самые элементарные мысли. Например, я уже понял, что хорошо знаю, распоряжающуюся в кабинете старуху с метлой, которую Вий называл Ягой! При этом я был уверен, что есть у нее и другое, гораздо более приятное имя, но вспомнить его мне никак не удавалось.

– Да, касатик, тяжко тебе пришлось, – неожиданно ласково обратилась ко мне бабка.

– Ну-ка, дай-ка я на тебя посмотрю. Яга приставила к стене свою метлу, после чего взялась крепкими пальцами за мой подбородок и, поняв мне голову вверх, стала внимательно изучать мои мутные глаза.

– Плохо дело! – резюмировала она результаты осмотра. – И раньше ты особым умом не отличался, а теперь как бы и вовсе дурачком не сделался. Ну, ничего, такая должность тоже в вашем обществе тоже имеется. Похоже, старуха собиралась еще что-то сказать, но тут в комнату, пыхтя и чертыхаясь, вернулись близнецы-санитары, вернее «двое из ларца», как метко обозвала их бабка. Они притащили тяжелый свернутый в рулон ковер и, рассчитавшись «на раз, два, три» аккуратно опустили его на пол.

– Идиоты! – выругалась на них старуха. – Режим полета не могли задействовать?

– В помещении не положено! – буркнул один из санитаров.

– Мозгов вам не положено! – передразнила его ворчание бабка. – Ладно! Открывайте окно, раскатывайте ковер, и дуйте на сборный пункт! Ну, что встали? Похоже, что-то в этих предельно простых указаниях Яги и впрямь вызвало у санитаров неразрешимые вопросы. Тем не менее, один из них все же стал поднимать экран окна, а второй, словно нехотя, присел на корточки перед ковром и стал его медленно раскатывать. Старуха тем временем, вернулась ко мне и, став так, чтобы санитары не видели, что она делает, выпростала из-под ворота странное ожерелье, сплошь состоящее из нанизанных на суровую нитку кусочков коры, корешков и щепочек. Перебрав их, как мулла четки, старуха нашла нужную ей деталь украшения, содрала ее с нитки и, сунула эту дрянь мне в рот.

– Пожуй, полегчает! – шепнула она мне, и обернулась к близнецам. – Ну, что вы там возитесь… Конец фразы застрял у Яги в горле, что неудивительно. Начать с того, что оба санитара мрачно целились в нас из ружей – один из помпового, второй из пневматики для игры в пейнтбол. Однако, это было еще не все. На полу на самом краю размотанного ковра сидел страшно довольный собой мужик в белом халате, пристроивший поперек колена старухину метлу.

– Ни с места, Арина Родионовна! Переломлю! «Ну, конечно! Арина Родионовна!» – вспомнил я, наконец, как на самом деле следует называть старуху. «А мужик… Е-мое! Это же Логопед!» Похоже, снадобье Бабы Яги, действительно, начало возвращать мне память, а вместе с нею пришло понимание, в какую неприятную передрягу мы вновь угодили.

Очень редко, но все же встречаются на земле люди, чья радость смотрится отвратительно. Это не означает, что они не умеют вежливо улыбнуться или рассмеяться шутке нужного человека. Как раз с этим-то у них все в порядке, и выглядят они в такие минуты даже обаятельно. Однако, если их веселье является, по-настоящему, непринужденным, если причиной для него стали их собственные чувства, тогда на лица этих людей практически невозможно смотреть без отвращения. А все потому, что искренне их заставляет улыбаться лишь то, что у любого нормального человека вызвало бы ощущение неприязни и гадливости. Исходя из моих наблюдений, поймавший нас с Ариной Родионовной Логопед относился как раз к такой породе мелких доморощенных садистов. В выражении его лица не было мрачного удовлетворения, человека хорошо сделавшего неприятную, но необходимую работу. Вовсе нет. На нас смотрел законченный негодяй – эдакий гурман-людоед, который предвкушает, как сейчас он будет по кусочку нарезать свою беспомощную жертву для долгожданной трапезы.

– Что же вы, Арина Родионовна? – прервал затянувшееся молчание Логопед. – Такой опытный агент, можно сказать ветеран спецслужб и так прокололись!

– Какой еще ветеран? О чем он говорит? – обратился я к Бабе Яге, которая, уставившись в пол, неподвижно стояла между мной и Логопедом.

– Неужели?! – в притворном изумлении всплеснул ладонями врач, но тут же вернул их на древко метлы. – Господин Защитник, вы все еще не в курсе?

– Не в курсе чего? – резко спросил я глумящегося над нами дознавателя, хотя у меня уже возникло подозрение, что ответ на этот вопрос не доставит мне никакой радости. Однако Логопеду мои переживания были только в удовольствие:

– Ваша разлюбезная Яга, – начал он. – Ваша дорогая подруга и спасительница, о снисхождении к побегу которой вы так беспокоились, является штатным оперативным работником ВЧК. Причем, высокого ранга – на целых три ступени выше моего собственного. И это именно она сообщила о том, что вас необходимо найти и допросить самым тщательным образом.

– Арина Родионовна, это правда? – с тоской спросил я старуху, в чем, впрочем, уже не было никакой необходимости.

Голова моя уже стала почти полностью ясной, и я отчетливо вспомнил, как санитары и Вий беспрекословно выполняли приказы Бабы Яги. Увы, сразу по окончании пытки я был просто не в состоянии обратить на это внимание, зато теперь их послушание явно доказывало правоту Логопеда. Баба Яга тоже не стала оспаривать очевидное. Собственно, она, вообще, не собиралась спорить ни с кем из присутствующих. Вместо этого вероломная старуха слегка повернула голову к одному из целящихся в нас санитаров и четко по военному отчеканила приказание:

– Фельдшер!

– Я! – откликнулся, опешивший от неожиданности медик.

– Слушай мою команду! Немедленно отправляйся в кабинет Главврача и сообщи – Логопед сорвал операцию по внедрению! Выполнять!

– Есть! – откозырял опустивший оружие санитар и уже собрался выйти из кабинета, как на него напустился Логопед.

– Отс-тавить! – с не менее звучными армейскими обертонами рявкнул он на сбитого с толку подчиненного. – Совсем с ума сошел?! Ты бы еще команды этого олуха начал выполнять. «Олухом» Логопед, разумеется, назвал меня. Но это оскорбление было бесспорно ничем, в сравнении с болью, которую я испытал, поняв, что Арина Родионовна, действительно, является предателем. То есть, возможно, с ее точки зрения все было в полном порядке. Ведь что такого она сделала? Подобрала двух бестолковых сотрудников конкурирующей организации, приветила, расположила к себе и в результате вытянула необходимые сведения. Нормальная агентурная работа. Но почему-то мне казалось, что есть между нами что-то личное. В конце концов, она, действительно, дважды спасла нам с Ханом жизнь. И если покушение лешего можно было инсценировать, то бегство от Куберы даже сейчас не казалось мне подстроенным. Впрочем, не только в спасении была суть. И не в уникальной истории Бабы Яги по имени Арина Родионовна. Просто я почему-то успел поверить, что само отношение бабки ко мне было, по-настоящему, искренним и теплым. Теперь же старуха выглядела такой же бездушной и чужой, как инопланетная зверюга из одноименного американского фильма. Правда, если я правильно помню, изо рта у того чудовища текла кислота. А тон, которым бабка заговорила с Логопедом, был настолько холоден, что ее слюна, вероятнее всего, состояла из сплошного жидкого азота.