Олеся Андреева - Дочь Солнца

— А чем мы тебе не люди?

Пожал плечами эльф. И действительно, чем они мне не люди? Ноги есть, руки на месте, голова вроде тоже. Ушастые только, да самовлюбленные, а так люди, как люди.

— Почему ты меня не остановил с этим обменом? — вспомнила я торги за Федьку. Ножны все же стало жалко.

— Да, разве тебя остановишь? — Засмеялся Хранитель. — А с другой стороны, ты Дочь Светила, знаешь, что делаешь.

— О-о! Это ты зря сказал! — Обрадовалась я, припоминая наши разногласия и зная теперь, что ответить, если они опять возникнут.

— Я рад, что ты хотя бы меч оставила.

— А что в нем такого особенного?

— Ничего, в принципе, если не считать, что он эльфийской работы из серебра, что добывали гномы и заговорен самим Феодом. Ножны это уж слишком много за этого певца, что теперь на нашей шее. Жаль все же, ведь могла деньгами расплатиться, если бы у меня спросила. — Засмеялся эльф.

— Что? — возмутилась я. А что мне оставалось делать?

— Ты ж летишь сломя голову на ворота, как тот баран. Не поторопилась бы, посоветовалась бы со мной, откупилась бы деньгами!

— Ну, ты и наглец, эльф. А еще король! Что еще ты захватил, чего я не знаю?

— Да так, по мелочи! А смотри, насколько веселее стало!

Веселее стало это точно, особливо, когда Федька опять петь начал.

— Шоб ты сдох, да шоб ты помер, ты мою невесту спер!

— Федька! — Заорали мы с эльфом в один голос.

Федор подскочил от неожиданности и притих. Минут на пять. В общем, путь с Федькой должен был выработать в нас крепость духа, терпение и любовь к ближнему своему.

Начало смеркаться, и на горизонте, на востоке появлялись первые звезды. Тени, отбрасываемые редкими деревьями, сгущались, длинными дорожками ложились и превращали тракт в зебру. Пора было устраиваться на ночлег, но подходящего места мы пока не нашли. Тем паче, Федька сказал, что мили через две должен появиться трактир. Он теперь благополучно сидел за спиной эльфа (заставили мы его таки, а то телепаемся, как черви навозные), через каждые пять минут повторяя: "Дык, вон ужо скоро должон быть". Но небо все больше окунало землю в ночную тьму и прохладу, а долгожданный приют никак не появлялся. Мой желудок громко требовал положенного ужина, Ной ему вторил жалостливым ржанием.

— Ну, Федька, колись, куда завел нас, увалень? Трактира твоего так и не видно! — Грозно спросила я.

— Дык, должон быть, госпожа! Мы завсегда мимо него проезжаем, когда тоже на Лукошкину ярманку ездим.

— Какую ярмарку? — Подал сердитый голос эльф. — Ездил я пару раз здесь, никогда ярмарки не видел.

Федька, как конь, уши прижал и шепотом отвечает.

— Лукошкина ярманка! Каждый год ездим, нынче вот ужо началася. И завсегда в трахтире "Зорькино копытце" ночуем. Выпимши куда поедешь? Вот и коротаем ночку другую.

— Так, что ж у вас ярмарка так далеко от села?

— Дык, почему далече? Лукошка у нас главное село, а остальные, как грибочки вокруг и рассыпаны. То-то и назвали Лукошкой. Часов три на телеге и трахтир, а там дальше и Лукошка, село.

До меня стало доходить, а эльф продолжил допрос с пристрастием.

— А ты с чего взял, что мы на ярмарку в Лукошку твою едем?

— Дык, ярманка же, все едут! — Веско аргументировал Федька, блестя своей эрудицией и дедуктивным методом старика Холмса. — Дык, вы не в Лукошку? — Искренне удивился он. А потом его осенило. — То-то я смотрю местность не знакомая! Свернули шоль куды?

Иногда человеческая, м-м, недальновидность поражает до глубины души. Не удержавшись, я расхохоталась.

— Свернули, свернули. И не по вашей дороге на ярмарку, а по Марианскому прямиком в Пустыню.

В наступившей темноте мой голос в купе со словами о Пустыне, что в народе имела огромную популярность, детей попугать на пример, произвели эффект, который так любят использовать в фильмах ужасов. Что-то типа "Вот ты и попался, добрый молодец, ща жрать тя на живую будем! Хе-хе!" Если бы я обладала ночным зрением эльфов или вампиров, то увидела бы, что круглое лицо вытянулось, глаза полезли на лоб, и как-то неуверенно и смешно Федька стал пытаться отодвинуться от Ниала, сползая с коня.

— Да, ладно, тебе Федька! Не трусь! Обещал же служить мне верой и правдой!

— Дык, речь не шла о Пустыне! — дрожащим голосом пропищал мой верный слуга.

— Дык, а не денешься теперича с тонущего корабля, пока службу не сослужишь! — продолжала издеваться я.

— Хватит пугать человека! — прервал меня эльф. — Хотя он это и заслужил. В Пустыню едет только императрица, мы ее ждать будем.

Вздох облегчения громко так прошелся по дороге. Видимо, шибко пуганный Федька в детстве был, и много баек слышал про Пустыню. Интересно, хоть одна из них есть правдивая?

— Что с ночевкой делать будем? Я уже устала и кушать хочу. Да и кони с ног валятся.

— Придется здесь и заночевать, куда ехать-то по такой темноте?

Мы съехали с тракта, эльф осветил нам дорогу, что бы окончательно шеи себе не переломали. Кое-как развели костерок, собирая хворост под искусственным светом, что, ворча, нам сотворил Ниал. Молодец он все же, ворчит-ворчит, но делает. Федька бегал за мной по пятам, не отходя ни на шаг, чтобы я, не дай Бог, не потерялась в лесу. Воду искать было бесполезно, да и эльф ее не чувствовал (удобная вещь, эльф под боком!), обошлись сухим пайком. Эх, Федька, Федька, завел к трактиру. Спали беспокойно, опять же благодаря Федьке, которому спального мешка не хватило. Но эльф (добряк!) выделил ему одеяло. Только уснули, и я забыла о том, куда еду и что у меня от сиденья на седле уже мозоль по всему телу. Что надо просыпаться утром и опять пилить часы на бедняге Ное, что так же с удовольствием отдыхал от меня, как и я от него. В общем, забыла обо всем, окунулась в покой, как Федькины дикие крики вернули все по местам, жестоко долбанув меня об реальность. Сначала я испугалась Федьки, забыв, что он теперь у нас есть. Да и видок его лохматый с бешено горящими глазами при свете догорающих углей не был входящим в десятку того "Что я хочу увидеть, проснувшись с утра". Ниал вскочил с мечом в руках, как будто и не спал.

— Че орешь? — рявкнул он шепотом.

— Дык, страшно, в кустах кто-то.

— Встретили мы уже одного в кустах! — пробурчал эльф, тихонько направляясь к кустам.

Я уставилась на те самые кусты, на которые указывал дрожащим пальцем Федька. В кустах явно что-то происходило, трещали ветки, эльф пыхтел и ругался, но вытащил в итоге за длинные уши зайца — не зайца, кошку — не кошку. То бишь чудо-юдо о четырех лапах, двух ушах, и хвосте. Серо-буро-малиновое чудо с огромными слезливыми глазками.

— Будет, чем позавтракать. — буркнул Ниал.

Посмотрел он на Федьку так, что мне стало жаль бедолагу. А еще больше мне стало жаль ту зверушку, что устроила здесь переполох (опять девичьи выкидоны, знаю, но поделать ничего не могу!). Еле вынырнув из мешка, забрала у злого, как фашист, эльфа зверушку и уложила спать с собой, пообещав спасти и выпустить на волю. На что эльф опять буркнул, что, мол, у меня комплекс чего-то там и мания спасения и освобождения обездоленных и обиженных. Лечится мне, мол, надо.