Татьяна Каменская - Ожидание

Игоря дома не было. Зато свекровь, Нинель Петровна, сухонькая маленькая женщина лет пятидесяти, засуетилась, усаживая Нику за стол, где закипал небольшой электричес-кий чайник. Наливая в небольшую пиалочку душистый чай, и, подавая её Нике, она спросила, наконец:

— А почему ты остановилась у тети?

Странно, но Ника ждала этого вопроса, и когда он прозвучал, она внимательно посмот-рела на Нинель Петровну и тихо произнесла:

— Почему Игорь не встретил меня? Я же послала ему телеграмму.

Сидевшая перед Нико пожилая женщина беспокойно заёрзала, одно плечо её судо-рожно дернулось, глаза за круглыми маленькими очками растерянно забегали. Поспешно схватив со стола пиалу с чаем, она отхлебнула глоток, тут — же закашлялась, зашлась в

продолжительном кашле, но когда Ника встала из-за стола, она торопливо заговорила, перемежая речь кашлем:

— Ты знаешь, мы не получали твоей телеграммы! Мы даже не знали, что ты едешь!

Это было неправдой. Ника увидела свою телеграмму сразу же, как только вошла в квар-тиру. Маленький, сложенный напополам клочок бумаги с яркой синей полосой, лежал в прихожей на тумбочке, и один край, приподнявшись, открывал слова:- Еду. Поезд…

Зачем она лжет, эта женщина в возрасте, в прошлом педагог и неплохой педагог. Зачем ей это нужно? Но, подумав, Ника решила:

— Ладно! Не буду обращать внимания на такие мелочи.

Улыбнувшись настороженно замершей женщине, она спросила:

— А где Игорь?

— Он в бане! Должен вот-вот подойти!

И точно! Словно в ответ на её слова раздался звонок и через минуту, в комнату, где они сидели, вошел Игорь.

— Здравствуй Игорь! — произнесла радостно Ника, поднимаясь навстречу мужу.

Но он холодно глянул на неё своими серыми строгими глазами, молча прошел мимо и скрылся в спальне.

Ника стояла посередине зала и растерянно смотрела на колышущиеся занавески спаль-ни. Она даже не услышала звука захлопнувшейся за кем-то двери. Вздохнув, Ника прош- ла в спальню.

— Игорь, здравствуй! — произнесла она опять, подходя ближе к мужчине, стоящему к ней спиной.

Она потянула мужчину за рукав, шутливо улыбаясь, но вдруг быстрый взмах руки и Ника с ужасом почувствовала боль в щеке. Нет, скорее всего, не боль, а ощущение онемев-шего тела, а затем желание быстрей избавиться от этого чувства. Зажав ладонью щеку, она смотрела на Игоря своими пронзительно черными глазами, в которых застыло недо-умение, боль и слёзы.

— За что? — прошептала она, и в её глазах вдруг появились блики, похожие на вспы-хивающие огоньки тлеющих в ночи углей догорающего костра.

— За то, что я тебя тут как идиот, жду третий месяц. Все мне смеются в лицо, и гово-рят:- Ну, парень, сбежала от тебя твоя жена. Сбежала! Как по твоему, приятно мне это слышать каждый день по несколько раз?

— Но ты ведь знал, что я приеду! Ты получил багажом мои вещи, а это уже означало, что я еду. А ещё… ещё я ждала тебя всё это время. — тихо говорила Ника, глядя присталь-но на этого красивого и неприступного мужчину, который был её мужем, и который, на её слова, лишь усмехнулся и скрестив руки на груди, гордо вскинул голову. Тугие завитки его кудрей откинулись назад, открыв взору Ники упрямо нахмуренный лоб, плотно сжа-тые губы, сдвинутые к переносице густые светлые брови, под которыми непримиримым холодным блеском сияли серые глаза.

— Скажи, почему ты не встретил меня? Ты ведь знал, наверное, что вокзал здесь закры-вается на ночь. Так почему же ты не пришел к поезду.

— Мы не получили твою телеграмму! — упрямо ответил Игорь, садясь в кресло и глядя перед собой всё тем же строгим холодным взглядом.

— Лжешь! Ты её получил, вон она лежит на столике в прихожей. Оказывается… оказы-вается, ты такой же лгун, как и твоя мать!

— Не трожь мою мать! — вскочил Игорь с кресла, и глаза его гневно вспыхнули. — Если ты ещё что-то скажешь против неё, то я за себя не ручаюсь.

Эти тихие, произнесенные сквозь зубы слова, прищуренные глаза, в которых вспыхивают яростные огоньки, отчего-то напугали Нику, и поэтому, виновато опустив голову, она тихо произносит:

— Хорошо! Хорошо, пусть будет всё так, как ты говоришь. Пусть ты не получал моих писем, пусть не получал телеграмму, пусть не обратил внимания на мои вещи…

— Ну почему — же, обратил! — с усмешкой произнёс Игорь, глядя на Нику.

И она вдруг со страхом и ужасом поняла, что опять же, она совсем не знает его! Для неё Игорь — малознакомый человек, которого она даже боится!

— Это ты не обращала внимания на мои письма, которые я писал тебе каждую неделю! — очень тихо произнёс Игорь, но слова его громким эхом отзывались где-то внутри неё. Ма-ло того, кажется, что каждая клеточка её тела начинает вибрировать, словно проникает-

ся тем страхом, что однажды возник и до сих пор не исчез…

— Я ждал ответа на мои письма, а ты… ты даже не подумала ответить на них!

— Но… — растерянно начала Ника и запнулась.

Она не могла ему сказать, что несколько раз порывалась ответить Игорю грубым, обид-ным письмом, и каждый раз рвала его, надеясь, что следующее послание мужа будет дру-гим. Она не могла обидеть Игоря, хотя его слишком откровенные письма продолжали при-ходить исправно каждую неделю.

— Я не люблю писать письма! — наконец ответила она, глядя в глаза мужу.

— А ему ты писать любила? — вдруг закричал Игорь, и, рванувшись в спальню, выво-лок оттуда большой черный чемодан. Её чемодан!

Ника смотрела во все глаза на Игоря и не понимала, что он делает, чего он хочет? И лишь когда до неё донеслись слова, со злым свистом выговаривающие знакомые строки, она всё поняла.

— Здравствуй мой милый Стриж!

Ну, вот тебе уже тринадцать лет! Если бы ты знала, как я жду,

когда ты вырастишь, и мы встретимся с тобой. Я буду стоять внизу, в Яру под под обрывом, и кричать:

— Лети, лети ко мне мой милый Стриж!

И ты, раскинув руки, словно крылья, вздохнёшь всей грудью, изгоняя из себя страх, и полетишь, полетишь навстречу мне. А я встречу тебя, и не дам упасть…

— Ты что же, считаешь меня за дурака, если таких вот любовных "детских" писем у тебя целая пачка?

— Их всего двенадцать… — побелевшими губами прошептала Ника.

— Двенадцать? Да пусть хоть одно, но это означает, что тебе, именно тебе писали эти любовные послания.

Игорь замолчал, медленно обвёл Нику взглядом, в котором чувствовалось презрение и брезгливость, и срывающимся голосом прошептал:

— Дрянь! Маленькая потаскушка!

Затем, резко повернувшись, он бросился к шкафу, схватил большой металлический под-нос и высыпал на него Володины письма. И прежде чем Ника успела что-то сообразить, огонь жадно и хищно набросился на эту бумажную кучу.

Ника сидела молча на стуле и смотрела, как догорает маленький костёр на железном подносе. Игорь тоже молчал, отвернувшись и глядя в окно.