Татьяна Каменская - Ожидание

Стоит морозный январский денёк. Падает редкий снежок, медленно кружась в возду-хе. Деревья в белых мохнатых шубках инея грациозны и так легки, что кажется, стукни по ним палочкой, и они зазвенят звонко, весело. Морозец чувствуется, но разве это помеха к тому, что — бы познать радость, и, в полной мере насладиться прелестью морозного дня и ощущением счастья, что обещает новый день. Прекрасный день! Именно сегодня Ника с детьми отправится на лыжную базу, постигать всё самое прекрасное и полезное! Поэ-тому уже давно пора проснуться её детям…

— Лежебоки, подъём! — кричит Ника, проходя мимо спальни сына.

Данил тут — же отзывается:

— А я уже оделся и давно жду вас!

Ника, поцеловав сына, с удовольствием отмечает, что Данил в самом деле уже одет, в комнате у него идеальный порядок, койка заправлена, форточка открыта. Значит, он ус-пел позаниматься утренней гимнастикой. Да, это не Гера! Не мудрено, что она до сих пор ещё спит. Пора будить!

Ника направляется в спальню дочери, но в это время звонит телефон, и, Ника выжи-дающе смотрит на сына, который поднял трубку.

— Мам, это тебя!

— Здравствуй Вероника! Это я! — звучал приветливо в телефонной трубке спокойный мужской голос. Ника, глядя в зеркало, висевшее на стене прихожей, слегка поморщилась.

— Я слушаю вас!

— Прости, что разбудил, но все эти дни я просто не могу дозвониться до тебя.

— Зачем?

— Просто узнать, что ты жива — здорова, а ещё спросить, почему ты сбежала с вечера… так внезапно…

— Вы ошибаетесь! Я ушла, когда это стало нужно…

— Когда ты поймёшь, что везде существуют свои негласные правила! И я порой не шу-чу, говоря тебе об этом. Как и о том, что порой не понимаю твоих шуток…Тем более, что ты ушла не одна!

— И что же следует из этого? — голос Ники стал тихим и вместе с тем злым.

Она оглянулась на приоткрытые двери детской комнаты. Данил занят каким-то своим делом, но кажется и он понимает, что ранний утренний разговор по телефону не обеща-ет ничего хорошего. Быстрый, исподлобья взгляд сына, верное тому подтверждение. Что-то вспыхивает в сердце Ники, когда она встречается глазами с сыном, но, отвернувшись, она прижимает телефонную трубку к губам и негромко, но твёрдо произносит:

— Да-да, я слушаю вас!

Мужчина молчит на том конце провода. Ника, представляет себе лицо мужчины, его слегка выпуклые глаза под мохнатыми бровями, пристально и жестко смотрят они, а их "бутылочный" цвет холоден и даже в чем-то неприятен. И хотя мужчина красив имен-но настоящей породистой красотой, но Ника чувствует, каким холодом веет от трубки, которую она держит в руках, как немеет её рука и даже щека…

"Оловянный"! Как нельзя лучше характеризует это прозвище того, кто сейчас дышит в эту пластмассовую трубку, и видимо ждёт её ответа. Кто он? Оловянный солдатик, или оловянный генерал, привыкший повелевать чужими судьбами или даже жизнями? А мо-жет он просто "оловянный" магнат местного значения, сделавший капитал на цветном металле, на всё тех же алюминиевых кастрюлях да молочных бидонах, стянутых каким- нибудь спившимся мужичонкой с соседского двора, или скорее всего сделавший капитал на уворованных кем-то с местных загородных дачах электрических проводах, да заборах. Сколько несчитанных загубленных жизней на тех обугленных проводах, сколько про-клятий на тех раскуроченных металлических воротах, сколько пропавшего даром труда и средств народа, на, без сожаления разрезанном автогеном, почти новом красавце- ком-байне, сданного на пункт приема вороватым председателем колхоза…

Господи, да зачем ей надо знать о том, что творится в этом маленьком городке, или во всей стране в целом, кто и как делает, ворует или отмывает "свои — чужие" деньги. И этот человек с такой "оловянной" физиономией, навряд ли, может претендовать на что-то с её стороны. Ведь это ведь так понятно! Она не девочка, которую можно купить за пару золотых серёжек, или упаковку новых колготок, или даже за титул "любовни-цы такого-то начальника". И навряд ли, возмущенное дыхание в телефонной трубке мо-жет, что-то, изменить в её решении. И, скорее всего это молчание похоже на дуэль, у кого первого сдадут нервы!

Кажется, мужчине надоело молчать. Он хмыкнул, и тут-же требовательно произнёс:

— Мы должны сегодня с тобой встретиться! Должны!

Ника оглянулась на сына. В её глазах что-то вспыхнуло, но, помолчав, она насмешли-вым голосом негромко ответила:

— Я не могу, во-первых. А во- вторых, мне кажется, я никогда, никому, ничего не была должна! И если мы как деловые люди заключили договор…

Ника опять оглянулась, увидев подходившую дочь, проговорила торопливо:

— Извините! Но мне некогда, абсолютно некогда с вами разговаривать!

Несмотря на голос, призывающий:

— Вероника, подожди! — она положила трубку, и, обернувшись, улыбнулась дочери.

— Что? Очередной кавалер с утра в папашки набивается? Может, помощь нужна?

Сонно потягиваясь, спросила Гера. Ника засмеялась. С её дочерью не соскучишься. Как скажет, так, словно ножом отрежет. И что за язык!

— Ты со своими кавалерами лучше разберись. Скоро провода от их звонков плавиться начнут.

— Ты же знаешь, кто мой настоящий кавалер. А это так, просто воздыхатели!

Гера кокетливо помахала кончиками своих толстых кос, которые она заплетала на ночь, а затем, развернувшись, удалилась в ванную. Именно удалилась, гордо неся свою красивую голову, обрамленную венцом пушистых светло-каштановых волос.

— Четырнадцать лет, а уже невеста! Совсем стала взрослой, и знает, что необыкно-венно красива! — думала Ника, отправляясь на кухню.

— Нет, в её годы я была дика до безобразия, и, кажется, некрасива, словно гадкий утёнок. А может, это так казалось? И примером тому письма Володи! Да! Конечно! Нас с дочерью объединяет одно. У меня был Володя и его письма, а у Геры этот мальчик Са-ша. Он пишет ей письма до сих пор, зовёт в Германию, в гости. Это пока всё ничего, но Гера возомнила, что он её кавалер. Хотя в четырнадцать лет, чего только не придума-ешь себе. Пусть! Иногда красивые сказки становятся красивой действительностью, но чаще всего эти сказки рассеиваются как дым, и от их горечи долго щиплет глаза, вызы-вая обильные слёзы…

Ника вздохнула, и, приоткрыв двери кухни, крикнула весело:

— Эй, спортсмены! Быстренько завтракать и в путь!

Машина натужно урчала, взбираясь на гору. Гера сидела рядом, прикрыв глаза, а Да-нилка на заднем сидении всё время оглядывался и куда — то всматривался.

— Данил, кого ты там всё высматриваешь? — спросила Ника, глядя в маленькое зер-кальце на сына. Мальчик смущенно повернулся, и, потирая нос варежкой, ответил:

— Да боюсь, лыжи упадут!

Ника весело рассмеялась, а Гера презрительно надула губы: