Анна Инская - Верни нам мертвых

С тех пор, когда возмездие медлит с приходом своим, люди прибрежных стран говорят так: "Может быть, несказанно далека та страна или та небесная звезда, откуда летит птица на помощь нам. Или безмерно глубоки те воды, в которые надлежит ей броситься в поисках справедливости. Но когда она наконец найдет Мстящего — тогда горе тем, кто надеялся на безнаказанность в земной жизни своей".

Так говорил мне отец, чтобы я научилась чтить Предвечных Владык. Но даже во сне никогда не видела я ни высоких синих волн морских, ни острова Крита, ни мраморных или золотых изваяний богов и богинь южного неба и южного моря. Ну а мы, северные охотники, чего не видим — того и не чтим. А священны у нас Солнце, Кремень, Огонь, Можжевельник, Орел и Ворон.

Огонь был нашим братом и защитником. Если бы он не помог нам, мы бы погибли в эту долгую морозную зиму. Наше племя держалось ближе в вершине, где ветер срывал снег со скал. Ниже по склону можно было провалиться по самое горло. Но внизу, на северной равнине, тоже жили люди. Они казались нам могущественными волшебниками, и с великим почтением смотрели мы на них. Ведь их дома были так высоки, что вьюга не заметала их, а их охотники бежали по глубокому снегу как легкие тени.

Воры солнца

Люди умирают, одно лишь Солнце бессмертно. С каждым днем оно восходило все выше. Так раненная птица собирается с силами и вновь поднимается в небо. Говорят, что Справедливое Солнце обещало поделиться с людьми тайной вечного возрождения, но лишь тогда, когда все они станут следовать его законам. Солнце верит, ждет, снова согревает землю, обагренную кровью, вновь дарит весну свободным и рабам. Долго ли ему еще ждать?

Солнце согрело горный склон, снег растаял, и мы увидели среди голых скал трещины и пещеры. Были они малы, не больше чем надо орлу для гнезда. Но одна была просторнее других, мы собирались там у костра и благодарили Мать-Пещеру за то, что ее стены не дают Северному Ветру забрать тепло. Не знали мы, что скоро эта пещера погубит все племя наше.

На северном склоне вместо ясеня росли белые березы. Мой отец счел это обилие бересты волей богов — видно не угодно им, чтобы исчезли без следа познания его. Ведь береза — северная сестра папируса. Отец надеялся, что варвары наконец перестанут бояться Лиса- Охотника, которого скорее всего и на свете нет. Тогда они не только прочтут его рукописи, но сумеют записать и свои познания, которые и у них несомненно есть.

Из костяного угля и смолистого елового сока Исмон изготовил то, что он называл чернилами. Глухариным пером, на бересте, он стал записывать то, что узнал в юности, беседуя с учеными мужами Александрии. У моего отца было столько мудрости, что плохо пришлось окрестным березам. Мой отец ободрал их как лис куропатку.

На берестяных свитках он нарисовал круговое устройство мира и перечислил имена планет.

Затем он раскрыл тайну золотого сечения — использование его строителями придало бы благородную гармонию облику наших изб.

Рассказал о составах растительных красителей для льна и шерсти, а также о способах изготовления красок для рисования и о выплавке цветного стекла для мозаики — ибо обладая всем этим, простой ремесленник уподобляется могуществом самому Создателю мира!

Упомянул о сплавах металлов: о белой меди, которую не разрушает даже морская вода, о горящей огненным сиянием золотой меди, носящей также имя "орихалк", и о золотосеребрянном аземе — легком в обработке белом золоте.

Нарисовал устройств водяных часов. "Солнечные часы в ваших землях будут бесполезны, ибо солнце у вас постоянно скрывают облака, да и зимние ночи слишком длинны", сказал он. Также он объяснил как вести календарь и как по расположению небесных светил определять дни года.

А также изложил мысли Платона и Аристотеля о наилучшем устройстве государства, и многое другое из великих познаний благословенного юга.

Затем он собирался рассказать, как делать настоящие меткие дальнобойные луки египетских воинов — тех, что пробивают даже металл. Еще он хотел поведать, как делать прочные чешуйчатые доспехи, о расчете равновесия при изготовлении стрелы и метательного копья, об искусстве возведения военных укреплений — и об осадных стенобитных орудиях против них же, о правилах построения войска и ведения боя. Ибо иной раз мой отец играл в игры с военачальниками и беседовал с ними за игрой. И еще о многом хотел он рассказать. Но только одного не знал мой мудрый отец: как нам до возвращения зимы выбраться с гиблого северного склона?

Но пока зима выпустила наш край из своих когтей и ушла набирать силу для нового нападения. Наконец оттаяло и подножье горы, и мы увидели туманную страну болот, Великую Топь. Мы дивились ее власти над северной долиной. В наших родных краях мелкие болотца коварно прятались в лесу, подстерегали неосторожных охотников. А здесь редкий лес прятался на островках среди болота. Может быть, он некогда рос во всей долине, но жадная трясина проглотила его. Не тронула она лишь те немногие деревья, что смиренно склонились и исчахли от страха перед ней.

Великая Топь владела всей равниной до края земли на востоке до края земли на западе. Только вдоль северного ее предела шла гряда острых серых гор, редких, как зубы у старика и низких, не защищающих от ветра. Трава и деревья не росли на этих горах. Видно, их крутые склоны иссушили зимние бури. А может быть Великая Топь украла все горные ручьи. Ведь у болот воровской нрав, они забирают себе все, что приближается к ним, забирают без возврата. Горы были сухи и голы, а в низине, среди черной земли и бурой травы повсюду виднелись просветы ясной синей воды. Но она никогда не блестела под солнцем, ибо гордая Оленья гора бросала вечную тень на северную долину.

Мы в топь спускаться боялись. Для нас, горцев, камень — друг и опора. А люди долины бродили по болоту ловчее водяных птиц. Мы видели издалека, когда они охотились. В снегу не проваливаются, в трясине не тонут! Вождь сказал, что надо бы договориться с этими хитрыми колдунами. Всем вместе выгнать врагов, которые беззаконно угнездились на нашем южном склоне. Осталось выбрать послов, зная, что дело это небезопасное. Вождь указал на моего отца:

— Исмон навлек на нас гнев Лиса-Охотника, вот пусть он и идет.

Отец не стал спорить:

— Я бы в любом случае пошел, ибо назначение послом — почетная обязанность и знак уважения к выбранному.

Вождь обрадовался:

— Ну и иди, раз сам согласен. Возьми себе в помощь Быструю Птицу. Давно я хотел его выгнать! Дошло до меня, что он завидует сытой жизни презренных землепашцев, этих земляных червей! Так помышлять — позор для горца-охотника! Он еще и других молодых охотников разленивает разговорами про беззаботную жизнь людей с равнины, что зовется Полем Коня и Быка. Мол там только и делают что спят, пируют, пиво пьют да брюхо отращивают, а кормят их два дурака, что работают на них: конь с быком. От завистника добра не жди, это давно известно. Пусть идет послом. Пропадет — мало горя.