Анна Инская - Верни нам мертвых

Все племя подняло копья в знак согласия с вождем. Быстрая Птица обиделся, ибо был горд. Но послушно побрел с моим отцом к болоту. Мы ждали их до вечера. Но вернулся лишь Быстрая Птица. Сказал, что мой отец остался на болоте, ведет переговоры с вождем. А к нам пришли их послы. Главный сказал, что его зовут Три Уха. Другому имя было Мудрый Дед, третьему Быстроногий Красавец. А с ними четвертый, которого звали Веселье-на-болоте. Все были с двумя ушами, молодые, на кривых ногах, малорослые и малосильные, и худые лица будто вытесаны из серой осины. Но они сказали, что у них имена дают как бы хотелось, а не как есть на самом деле.

Они с подарками явились: принесли охапки сушеных болотных цветов и листьев с прошлого года. Дареные растения были с мелкими дружными соцветьями, белыми, будто нетоптаный снег или мех горностая. Наш вождь сказал:

— Если это чтоб готовить настой либо пиво, то мы его пить не станем. Мы небось умеем быть недоверчивыми, враги научили.

Три Уха отвечал:

— Не для питья. Сие есть снегоцвет священный. Если хотите быть с нами друзьями — празднуйте праздник весеннего солнца. Пусть сегодня те, кто может носить оружие, не разбредаются по шалашам — такой обычай. Пусть они идут в вашу пещеру и сидят у костра — такой праздник. А утром, когда небо из черного станет серым — сожгите снегоцвет в костре. Когда сгорят белые цветы, метели больше не вернутся в наши края. Когда сгорят сухие листья, вместо сухой травы вырастет молодая. Когда вы вдохнете волшебный дым, вы увидите умерших родных своих, как видим их мы, когда снегоцвет сгорает в пламени костра, и дым его поднимается к небу. И не бойтесь нас. Тут на склоне вы, горцы, нам не враги. Наше жилье сырое болото, ваше — сухие скалы. Вы к нам не пойдете, мы к вам не пойдем. Захватывать в неволю вас тоже не будем. Рабы нам на болоте не нужны. Нет там ни места, ни еды для них. Не комарами же рабов кормить. Да вы и сильнее нас, и ростом выше. У нас болотный туман с детства силу отнимает. Не можем на вас напасть. Праздник справляйте, снегоцвет сожгите, вот и дружба будет.

Вождь остался в сомнениях:

— А если это колдовство, и из огня разные чудища полезут?

Быстрая Птица его уверил:

— Они при мне это растение жгли. Ничего ниоткуда не полезло.

А болотные охотники сказали: — Мы чтим Солнце, как и вы. Завтра вы увидите, как мы поклоняемся ему.

Вождь обнял их в знак братства и разрешил войти в пещеру. Настала ночь. Три Уха не велел спать тем, кто может носить оружие. А я сидела с ними, чтобы записать для потомства рассказ об обычаях наших будущих союзников.

Три Уха признался, что никакие они не колдуны. Они люди бедные и счастливой доли не ведающие, зато смышленые, как мелкий зверь, которому без ума не прожить. В снегу они не проваливаются потому, что зимой ходят по снегу на хитрой придумке называемой "медвежьи лапы" или снегоступы. Делают их так: шкуру лося натягивают на гнутую основу из ивовых веток. Старики сказывают, что это Великий Отец Медведь научил людей делать подобие своей широкой лапы, чтобы они могли бегать по снегу и прокормиться зимой, когда он спит и не слышат их молений. А потом они уже сами додумались, что летом на "медвежьих лапах" можно пробираться по топким местам. Дома они строят над водой на высоких опорах. Этой хитрости их научила мудрая Мать-Цапля. Оттого зимой снег не заметает их деревню. Мать Цапля научила их и бить рыбу острогой, подобием своего острого клюва. Чтят они не только Медведя и Цаплю, но и Солнце — как и мы. Но зовут его не Законодателем, а Небесным Лисом. Так назвали его потому, что оно как лис обычно прячется. Они Солнце редко видят — Небесный Лис весь год за горою ходит. Только в самой середине лета, когда забредает выше всего в небо — тогда согревает их владения. Тогда у них праздник — Лисьи Дни, тогда они справляют свадьбы. Но скоро солнце снова прячется за горой и вновь возвращается в их владения холодный туман. Но не надо думать, что их племя проклято Небом. Не во всем судьба обидела их. Врагов у них нет, ведь по топям без провожатого не проберешься в их деревню. И хищные звери не заходят.

Снегоцвет у них святое растение, как у нас, горцев, можжевельник. Тоже кидают в огонь. Его запахом можно и комаров отгонять. Снегоцвета наше горное племя не знало, потому что он растет только в болоте, на черной болотной земле. Там его много повсюду, а цветет он в дни встречи весны и лета.

Выслушав про болотную жизнь, все стали петь песни. Три Уха следил, чтобы никто не спал, а молодой Мудрый Дед подсел ко мне. Он захотел узнать откуда я взялась такая темнокосая и смуглая, у кого научилась так хитро-плетенно говорить, и что за зверь у меня сидит на привязи. Я ему рассказала и про отцово царство, и кто такая собака. У нас на всю ночь разговоров хватило. Когда небо посветлело, Мудрый Дед увидел что у меня на шее на шнурке лягушка, вырезанная из кости. Он спросил:

— Отчего у тебя на шее оберег лягушка?

Я ему сказала с обидой:

— Мне при рождении дали имя Лягушка. Самое плохое из звериных имен. Зато отец назвал Ифри. Это имя великой богини.

Мудрый Дед строго сказал, погрозив мне копьем:

— Лягушка самое священное имя. Она повелительница болот, помощница и госпожа нашего племени. Лучше имени Лягушка только имя Уж. Так нашего вождя зовут.

А небо уже стало серым, и птицы запели в ожидании утренней зари. Болотные послы и Быстрая Птица стали подгребать в огонь охапки снегоцвета. Наши люди так устали за бессонную ночь, что дремали у костра. Вдруг Мудрый Дед пихнул меня и говорит:

— А ты, Лягушка, уходи с праздника. Ты черная, а снегоцвет белый. Он тебя не хочет, чудес не сделает.

Я ему отвечала:

— Ты чего за снегоцвет говоришь и меня гонишь? Сам сказал, что у меня имя священное, лягушиное!

Он поднял с земли палку и пригрозил:

— Наш праздник. Кого хочу того и гоню. Лягушка тоже наша. Нам и решать кому она священная, а кому нет. Уходи отсюда, а не то палкой уму научу. Ты иди порадуй твоего серого зверя, которого ты Собакой зовешь. Он небось побегать хочет. Тебя бы так привязать, так ты небось уже давно веревку перегрызла бы.

Мой пес и правда истосковался сидеть на привязи. Я его всегда по утрам отпускала побегать. Я отвязала его, он пригнул голову и быстрее зайца ринулся вниз по склону горы. Видно по отцову следу шел. Я подумала, что он приведет меня в болотную деревню.

А он вдруг остановился, замер, а потом сорвался с тропы в болотное криволесье и исчез за деревьями. Будто гнался за кем-то, будто болотный туман свел его с ума. Тихо было в сыром лесу, как в той подземной стране безмолвных теней, о которой рассказывал отец. Ведь в болоте умирают даже звук шагов и эхо. Там страшно. Я кричала моему псу, чтобы он вернулся. Но он не пришел, он позвал меня горестным воем. Я побежала на его голос и издали увидела человека, пригвожденного к дереву и истекающего кровью. Отец говорил, что собаки плачут над умирающим хозяином. Но ведь мой отец был послан для переговоров. Послов нельзя убивать!