Дмитрий Таланов - Локумтен

Покупатели, бравшие больше обычного, вместо денег протягивали продавцам бумажки-расписки.

— А как гарантируется оплата по распискам? — спросил мальчик у длиннорукого скорняка, который продолжал сверлить глазами нестихающую торговлю. Не глядя на Филя, тот ответил:

— Приняв-отдав расписку, ты заключаешь контракт на то, что написано в бумаге. Обманешь — тебя потащат к эмпароту и тот всё увидит. Это выгодно, если большая сумма, ибо эмпарот стоит немало.

Филя охватило волнение — оказывается, не всё еще было потеряно.

— А где тут у вас оптовая торговля? — спросил он торопливо.

Скорняк смерил его хмурым взглядом:

— Там, где шкуры горят. А ты что, вестник, еще и солью приторговываешь на имперской службе?

Оставив вопрос без ответа, Филь вывинтился из толпы и понесся по рынку в поисках укромного места. Ему требовалось как можно скорей избавиться от камзола и плаща с эмблемой, выдававших его.

В павильоне, где проходила оптовая торговля, стоял сущий ад. Впустив за собой клубы вонючего дыма, окутывающего снаружи всё и вся, Филь пошире улыбнулся, но его никто не заметил. Торговцы мал и стар носились кругами от стены к стене. В воздухе словесными приказами летали туши мяса и невыделанные шкуры.

Здесь торговали и солью, но как-то вяло, словно повисшая за этими стенами паника придавила находившихся здесь неизвестностью исхода. Лишь пара молодых людей в центре, одетых нарядней остальных, неторопливо продавали ее мелкими партиями по несусветной цене.

— Тысячу семьсот золотых за мерную бочку и ни крайта меньше, — лениво сказал один из них круглому, как колобок, лысому торговцу, который нехотя вручил в ответ свою расписку-обязательство.

Выбросив из головы возможные опасения, Филь направился к единственному здесь господину, сидевшему за столом, на котором лежал раскрытый журнал. Если совершение сделки гарантировалось эмпаротом, то в журнал, как пить дать, записывали участников торгов.

— Я пришел торговать, — сказал Филь господину с журналом. Тот повел мохнатой бровью, ухмыльнулся и сказал:

— Что ж, пришел, так пришел. Оплати пять аспров пошлины за временное торговое место и столько же за присягу эмпароту.

Он кивнул на сидевшего рядом с ним человека с большой круглой башкой. Филь достал из кармана свой единственный золотой.

— Мы принимаем и серебром, — удивленно сказал господин, но живо смахнул золотой со стола. — Как твое имя и откуда ты?

— Филь Фе из Катаоки.

Господин записал имя мальчика в журнал и указал на эмпарота:

— Принеси ему присягу.

Круглая башка взял мальчика за руки, отчего у того сама собой нарисовалась в голове сцена в Большой гостиной Хальмстема, когда его приняли в семью.

— Он тот, кем себя называет, — произнес эмпарот тонким голоском. — Он в своем праве.

Господин за столом тут же спросил Филя:

— Чем гарантируешь свою кредитоспособность? Ты держишь какие-нибудь счета у нас?

— Нет, — сказал Филь.

— Что ж, тогда записываем «имуществом семьи»... Поставь здесь свое имя!

Филь послушно накарябал изношенным пером свое имя в указанной графе.

— Ну, а теперь, когда все формальности закончены, — удовлетворенно разглядывая его подпись, сказал господин, — расскажи мне, чем ты собрался торговать.

— Солью, — сказал Филь. Господин удивленно повел бровями.

— Интересно, где ты ее возьмешь... Шахты завалены, груз из Тайдеры разметало по морю. Идет еще караван из Атли, но он прибудет только через месяц. Не с ее ли помощью ты привезешь соль? — спросил он, показав на конический кошелек с Открывающим Путь, висевшим на поясе Филя. — Неужели умеешь зажигать?

— Умею, — соврал Филь, не моргнув глазом, пропустив мимо ушей первую часть вопроса.

— Интересный ты гость, — сказал на это бровастый господин. — Что ж, Филь Фе, ты можешь начинать! Я уступлю тебе стул, чтобы тебя было лучше видно...

Филь залез на предложенный ему стул, глубоко вздохнул и, не теряя ни секунды, прокричал, задрав руку:

— Продаю пять мерных бочек соли по тысяче империалов! Пять бочек первоклассной соли с поставкой в три дня!

Он мгновенно приковал к себе внимание зала. Под многочисленными взглядами умудренных жизнью торговцев мальчик готов был спрыгнуть со стула и бежать, но лишь улыбнулся во весь рот и повторил предложение.

— Покупаю! — раздалось в гробовой тишине.

Один из двух продавцов соли, высокий юноша с длинным неприятным лицом подбежал и вручил Филю клочок бумаги с условиями сделки. Тот нацарапал ответную на таком же клочке, который с кусочком угля подал ему из-за спины господин с бровями. Начало было положено.

Поместив проданные бочки в угол сознания, который у мальчика в торгах занимался подсчетом объемов, как учил отец, он заорал пуще:

— Продаю еще пятнадцать по девятьсот двадцать!

— Кто он такой, откуда этот новенький? — раздались возгласы в зале.

Партию купил тот же юноша. Едва успев вручить ему расписку, Филь крикнул снова:

— Тридцать по восемьсот пятьдесят! Тридцать пять по восемьсот двадцать!

Шум значительно усилился. Здесь собрались не дураки, и многие сообразили, что на руках Филя огромная партия. Одни покупатели, кому была нужна соль, принялись выжидать более низкой цены, другие же, боясь, что товар быстро кончится, стали торговаться. Поднялся гам.

— Откуда ему столько взять? Это обман! — закричал второй юноша из тех двоих, кто продавали соль, когда зашел Филь.

— А тебе какая разница, коли его допустили? Значит, всё по закону, а не обеспечит поставку, отведает кнута! Есть у него соль, нет соли, ты ничем не рискуешь!

Остальные торговцы очнулись ото сна и тоже включились в продажу. Филь, однако, предлагал несуществующую соль в таких количествах и по таким низким ценам, что вводил продавцов в соблазн, и те, вместо того, чтобы продавать, начинали покупать. Он продавал всё ниже, а счеты в его голове непрерывно щелкали. Если сделка не совершалась быстро, он снижал цену рывком. Главное было не вылезти за двести бочек — количество, которое, пусть с трудом, помещалось на их с отцом корабле. Сами бочки должны были быть такие же, принимая во внимание размер меры на рынке и разницу в цене за нее и за бочку. Не прошло три четверти часа, как Филь продал уже половину корабельного груза.

— Да этот малый собрался нас всех завалить солью! — хохотнули в зале в одну из передышек, когда мальчик обменивался с покупателем расписками. — Смотри, не отдашь обещанное, отправят в Алексу, тут с этим просто!

— Двадцать по восемьсот! — не сильно прислушиваясь к зловещим прорицаниям, вновь принялся выкликать Филь свои предложения.

Рынок насыщался, требовалось торопиться.

— Еще пятнадцать по семьсот шестьдесят... семьсот пятьдесят... семьсот тридцать... семьсот... шестьсот пятьдесят... — безжалостно продолжал он скидывать цену. — Сделка!