Дмитрий Таланов - Локумтен

Животное взвизгнуло и заскребло лапами, будто готовясь к прыжку. Затем непостижимым образом оно вдруг оказалась у них за спиной. Филь покрылся испариной — из раззявленной пасти на них лезло что-то скользкое, со своей пастью и ногами.

Филь цапнул Габриэль за руку. Девочка дернулась:

— Да она ничего не сделает!

Филь ее не отпустил. «Лиса, может, не сделает, а эта тварь сделает!» — подумал он, и оглянулся. Дорога на другую сторону грота была свободна. Филь хотел сказать Габриэль об этом, но не смог разжать зубы — он лишь выбил ими длинную дробь. Покрепче сжав руку девочки, он потянул ее за собой.

— Филь, ты двинулся! — воскликнула она возмущенно. — Ты накличешь беду! Ой, какой ты дурень! — сопротивляясь, орала ему Габриэль. — А-а! — завизжала она под конец.

Она сумела вырваться только когда они уже падали в море. Вынырнув, Филь увидел ее, распластавшуюся на воде. Он догадался, что неудачный удар о воду вышиб из нее дух. Не успев испугаться, мальчик вспомнил, что в последний момент заметил несшуюся к ним по глади бухты шлюпку — спасение было рядом.

В самом деле, на них тут же надвинулся деревянный борт, и чьи-то руки втащили Габриэль в шлюпку. Филь услышал, как она там отрывисто кашляет. Затем другая рука сгребла мальчика за шиворот и выдернула его из воды. А потом, не успел Филь обрадоваться, ему влепили оглушительную затрещину.

— Ему десять лет, значит, пять плетей! — проговорив это, г-жа Фе скрылась в замке.

В заполонившей двор толпе охнули. Вывернув голову, Филь заметил Ирения с кнутом в руке. Сам он стоял, привязанный за руки к кольцу в крепостной стене.

Мальчик потеряно огляделся — кроме Руфины и поварихи Момо, все смотрели на него сурово. Еще в шлюпке он пытался объяснить, что случилось, но у него ничего не вышло. Слова звучали в его голове, но не доходили до языка. Он так и не смог произнести ни слова, беспомощно мыча всю дорогу.

Габриэль во дворе не было. После того, как ее внесли в замок, Филь ее не видел. Всё, что он видел сейчас, это стену перед собой да людей, которые не испытывали к нему сочувствия.

Ирений размахнулся, Филь крепко зажмурился. Затем к спине его будто прижали раскаленную кочергу. Но тут двери в замок распахнулись, и Габриэль птицей слетела с крыльца.

— Он меня спасал, он меня спасал! — закричала она. — Он глупый, он ничегошеньки не знает, он тут всего месяц живет!

Следом за ней на ступенях появилась г-жа Фе. Габриэль метнулась обратно.

— Ты, это ты виновата! Отчего ты запрещала говорить ему про демонов?!

Хозяйка жестом остановила кузнеца, изготовившегося ко второму удару.

— Я хотела посмотреть, как он станет реагировать, но не находила удобного времени, — сказала она невозмутимо. — Тебя спасал? Хорошо. Руфина, займись этим спасителем, будем считать его достаточно наказанным. Ирений! — позвала она. — Ты мне нужен…

Из кухни во двор то и дело сновали работники. Чтобы им не мешать, Филь стоял на скамье в углу кухни перед Руфиной, которая мазала ему спину жгучей мазью и приговаривала:

— Не стоило тебе толкать Габриэль, прыгни она сама — и ничего бы не было. Вы же чудом не угодили на валуны! Мелюнги он испугался, дурачок! Думаешь, почему у нас нет скотного двора, а мясо сюда возят с самого Бассана? Потому и нет. Любят они скотину бессловесную, твари эти!

Когда кухня на время опустела, Руфина зашептала скороговоркой:

— Плохое здесь для тебя место, удирать тебе надо! Я видела во сне, плохо тебе будет, если только.… Да куда там, для этого тут надо родиться, а ты чужак. Пять лет — крайний срок, когда дитя способно вобрать в себя наши порядки, а тебе десять. Мать хотела вышвырнуть тебя вон, когда поняла, откуда ты. Не сердись на нее! У нас есть легенда, что тот, кто ступит на этот берег после лютого шторма, рожденный под Плеядами сын моряка и каледонской ведьмы, принесет с собой многие беды...

Потеряв всякое терпение, Филь воскликнул, дернув больным плечом:

— Моя мать не ведьма, она родом из Эндоры, а мой отец совсем не моряк!

Легенда у них, скривился он. Хотели, чтобы ему влетело, так ему влетело, зачем еще ахинею нести? Вот он угодил в переделку! Филь засопел, пытаясь остановить слезы, навернувшиеся от болючей мази, а только этого ему сейчас не хватало.

— А кто ты по крови? — спросила его Руфина.

— Аскеман, — прошипел Филь сквозь зубы, снова дернув плечом. — Мы живем в Неаполе.

Руфина качнула головой.

— Ой, плохо! Аскеманов считают за чуму и божью кару, нехорошая кровь. Кое-кто даже думает, что наши сердары с ними в родстве. Как звали твоих отца и мать? — опять спросила Руфина.

— Буи и Мата Темпе, — высвобождаясь, буркнул Филь. — Это у вас черти сидят в скалах, у нас такого нет!

Натянув рубаху, Филь спрыгнул со скамьи и рванул к выходу, но угодил головой в брюхо главного повара, только что вошедшего в кухню. Придержав мальчика за воротник, тот сказал:

— Руфи, твоя мать требует сорванца к себе, а тебе пора собираться в дорогу. Почтовые ждать не станут.

Филь подумал, что госпожа совсем потеряла совесть, но затем встревожился. А ну, как она передумала и решила добавить? Ведь если не везет, так не везет! Ну, ничего, пусть они уберутся отсюда, а уж он что-нибудь придумает! Его тревоги только умножились, когда он услышал голос хозяйки, доносящийся из ее кабинета:

— Ты пуны перепил? — спросила она раздраженно. — Мне кубок нужен до отъезда!

Ирений ответил:

— Прошу прощения, но я сделал всё, что в моих силах. Для завершения требуется два часа на полировку. Мальчишка отнял у меня время, а то бы я успел. Кстати, я его пожалел.

— Я заметила… Тебе понадобятся инструменты?

— Нет, всё можно доделать руками.

— Тогда быстро собирай свое добро, ты поедешь с нами.

— А кто останется за локумтена? — спросил Ирений.

— Никто, — сухо ответила хозяйка. — Это пустая традиция.

— В нее верят люди!

Вздохнув, г-жа Фе помолчала.

— Иди-ка ты лучше, собирайся, — произнесла она отрывисто. — А локумтен — моя забота.

Не желая, чтобы его приняли за подслушивающего под дверью, Филь распахнул ее так сильно, что угодил створкой по пальцам Ирения, стоявшего у порога. Ларец, который кузнец держал в руках, выпал.

Не успев позлорадствовать, Филь обомлел. На ковре перед ним лежал сияющий золотом кубок. С его дна, заполированный с ним вровень, сверкал зеленый драгоценный камень. Он был как большой светящийся глаз.

Хозяйка метнула в Филя взгляд, который говорил, что эта неприятность взбесила ее посильнее, чем происшествие с Габриэль.

— Ирений, — сказала она, поднимаясь во весь свой немалый рост. — Я думаю, мы нашли нам локумтена… Поди-ка сюда, — подозвала она Филя. — Сейчас ты будешь принят в нашу семью.