Олеся Андреева - Люди без Планеты

Я сел у самого края. Мощный гул шел из дыры, как будто кто-то затянул одну ноту на водосточной трубе. Холодный пол напоминал, что тело еще может мерзнуть. Но и какое-то другое знакомое ощущение наклевывалось. Скорее воспоминание. Только улегшись лицом в пыль, я вспомнил, где ощущал подобное. В том зале, где я встретил Ренату с Машей, была точно такая же дыра и точно такой монитор в воздухе, с изображенной на нем Землей. Это что, и есть машина путешествий в пространстве? Я что, справился? Как-то слишком просто. И при чем здесь мое пространственное мышление?…

На экране застыла обещанная планета. Я окинул ее критическим взглядом. Ну, ничего, под пиво пойдет. Оставалось только надеяться, что мы попадем туда все вместе, и там не будет еще каких-нибудь уродов, пьющих людскую кровь. Лучше пусть римпвийскую хлещут. Больше всего мне самому опять хотелось чувствовать себя полноценным человеком. А что будет с римпвийцами? Их что, тоже с нами переселят? Против Сажа я уже не был 'против'. А вот остальные вызывали во мне очень яростный протест.

Дыра вызывала любопытство. Насколько там глубоко? Она что, действительно бездонна? Очередная иллюзия? Всякая дыра, даже огромная пропасть обязана иметь дно, где-то должна заканчиваться. Да и к чему вообще она здесь? Экран понятно, он транслирует точку прибытия. Но для чего эта дырка здесь? Мы что, прыгать в нее должны!?! Помнилось мне, что на Земле нам не приходилось падать. Хотя, кто его знает? Может, мы и не летели к звездам вовсе, а провалились в трещину в Земле. А имело ли это столь важное значение, чтобы я тратил время, когда мне напомнили: 'До очередной волны осталось пятнадцать секунд'. Я резко отскочил от края. Не стоило так рисковать и проверять на собственной шкуре, глубока ли ямка, и для чего ее здесь вырыли. Громыхнуло. И сразу же после того, как я поднялся с пола и стряхнул с себя пыль — 'До полного самоуничтожения осталось шестнадцать часов'. Восемь часов прошло? Прошло восемь часов!

Ставший невыносимым голос продолжал вещать от волны до волны, напоминая, что до полного самоуничтожения оставалось все меньше времени. И чем меньше часов оставалось, тем злораднее мне казался этот уже не женский, а бесполый голос. Он исходил не из одной точки, а отовсюду. Толчки становились сильнее, но с прежней периодичностью. Пещера гремела и тряслась, норовя провалиться в дыру. При каждом подземном толчке вибрация сбивала с ног. Мне казалось, что при такой их силе пещера должна была уже обвалиться. Но она оказалась надежнее, чем выглядела. Пока я не заметил ни одной трещины.

Как только останется пять часов до краха, я пойду искать своих. Где они могут бродить так долго? Ощущение того, что это все неспроста и все может плохо кончиться, концентрировалось в моей голове, пока не переросло в физическую боль. Возможно, им нужна моя помощь, а я тут сижу без дела. Но и выходить из пещеры было страшно, хоть и чертовски неприятно в этом признаваться. Я не трус, но сомневался, что найду дорогу без Чужака. Не успевая следить за своими мыслями, я опустился на пол.

Прошло уже двенадцать часов с тех пор, как ушел Саж.

Я уснул мгновенно. Сон был такой же темный и бездонный, как пропасть передо мной. Я его не помнил, но тяжелое чувство оставалось напоминанием. Я нисколько не отдохнул. Тело затекло и замерзло. Просыпаться было мучительно, попытки освободиться от остатков сна приходилось повторять. Дрема цеплялась за сознание своими когтями, колючими проволоками окутывала, чтобы оставить спящим, чтобы я проспал.

'Опаздываю!' — прозвучало в голове, как будильник.

Я тут же вскочил, но, очнувшись, испуганно огляделся по сторонам, надеясь увидеть все лица, что мне дороги. В тоже время, прекрасно понимая, что появись моя дружная компания, они обязательно бы меня разбудили. Кроме меня в этой темноте не было ни одного живого существа. Я схватился за голову, зажмурил глаза, стиснул зубы, пока ни не заскрипели.

— До полного самоуничтожения осталось пять часов тридцать секунд.

Я не стал сдерживать отчаяние и закричал. Тут даже разбить нечего, черт возьми! Смысла торчать здесь одному не было. Если я не найду своих, если их не будет здесь за пять минут до гибели… Если я останусь тут один перед началом свистопляски…

Я не пойду туда один. Каков бы не был тот новый мир, что я буду делать там без них?

Решительно, а может отчаянно, я направился к выходу. Единственный выход, кроме дыры в полу. Коридоры пирамиды встали запутанным клубком. Как же мне запомнить все эти повороты? Но не только возвращение в пещеру волновало меня. Без подсказок Чужака я не смогу найти ту пещеру, где встретил Ренату. И все же это не повлияло на мой настрой, я даже перешел на бег.

Подходя к выходу, на всей скорости я наткнулся на нечто, чего не заметил. По инерции, отступивши на пару шагов назад, мотнул головой. Из воздуха нарисовался человек. Хотя, уже в следующую секунду я понял, что человеком это не назовешь. Слишком высокий, слишком нереальный и слишком прозрачный. Иллюзия.

— Ты еще что за черт? — Рявкнул я.

— Я тот, кто притащил тебя сюда. — Хмыкнул 'прозрачный' в ответ.

Его физическое появление, хоть и не до конца он проявился, отвлекло меня. Из головы вылетело, куда я направлялся и зачем. Пока я рассматривал Чужака, понимая, что он так и останется для меня неизвестным образом. Но особо не расстроился, какая мне, собственно говоря, разница? И тут я вспомнил, до чего мне была разница. В это же мгновение я ринулся к выходу. Чужак только слегка мотнул головой, улыбаясь. Не высокомерно или нахально, а даже с каким-то сочувствием. Я тут же почувствовал знакомую отчужденность тела. Он опять 'отключил' меня.

— Тебе нельзя покидать зал. — Голос, что в голове, что вне ее, звучал одинаково. Командные интонации, по крайней мере, совпадали стопроцентно.

— А мне плевать! — Мой враждебный рык прокатился по пещере.

Я опять хотел шагнуть, хотя и знал, что все мои усилия напрасны. Тело просто не получало мои команды. Единственное, что еще реагировало — голосовые связки. И чтобы не спровоцировать Чужака и на 'отключение' моего голоса, я тщательно подбирал слова. Однако давалось мне это с большим трудом.

— Почему ты держишь меня?

— Таковы правила игры. — Пожал он плечами. Он так говорил об этом, как будто мы в песочнице в чертовы пасочки играем. — Вы все проходите свои испытания. Ты со своим справился, теперь сиди и жди. От тебя больше ничего не зависит.

Это все, что он мне собирался сказать? Этот прозрачный прыщ должен был понимать, что меня такой ответ не утроит.

— Я это понимаю. — Ухмыльнулся он моим мыслям. — Но что ты можешь сделать?

Я заорал. Он прав, я ничего не могу сделать или как-то повлиять на него. И орал я скорее для выплеска злости. А ее во мне накопилось, ой, сколько! Да как же так-то? Что за чертова игра? Он не имеет права мне указывать! Кто он вообще такой этот паразит полупрозрачный?