Джон Рональд Руэл Толкиен - Хоббит, или Туда и Обратно

— Летучая мышь факел выбила из рук, ничего страшного, — ответил хоббит на расспросы карликов. Хотя они вздохнули с облегчением, им хотелось поворчать, мол, испугались попусту, но что бы они сказали, если бы в этот миг Бильбо поведал им об Аркестоне! Бесчисленные пляшущие отблески несметных сокровищ, которые лежали прямо перед карликами, зажгли в их сердцах алчное пламя; ибо когда оно пробуждается даже в душе самого почтенного карлы, он теряет рассудок и исполняется неистовства при виде золота или драгоценных камней.

Теперь спешка была ни к чему. Все рвались осмотреть пещеру, пока была такая возможность, и убедиться, пусть не на долго, в том, что Смауг покинул свое логово. Каждый карлик сжал в руке горящий факел и, обходя с разных сторон золотую гору, забыл не только о страхе, но и об осторожности. Карлики говорили и перекликались, поднимали драгоценные изделия и показывали их друг другу, снимали со стен, ощупывали их и бережно ласкали.

Фили и Кили, будучи в самом лучшем расположении духа, нашли на стенах много золотых арф с серебряными струнами, не поврежденных даже драконом, у которого не было склонности к музыке. Братья их сняли и ударили по струнам. Арфы были настроены, и пещеру заполнили дивные звуки, нарушившие многолетнее безмолвие. Но многие карлики были поглощены иными думами: они распихивали по карманам самоцветы, а что не могли унести — со вздохом пропускали сквозь пальцы… и Торин был в их числе, причем не из последних. Он сновал из стороны в сторону, пытаясь что-то отыскать, но не находил. А искал он Аркенстон, хотя ни с кем ни словом не обмолвился об этом.

Сейчас карлики снимали со стен оружие и кольчуги. Воистину Торин выглядел по-королевски в рубахе из золоченых колец и пластин, подпоясанной рубинами, и с боевой секирой с серебряной рукоятью.

— Бильбо Бэггинс! — подозвал он хоббита. — Вот тебе часть из твоей награды. Сбрасывай плащ и надевай это!

С этими словами Торин надел на Бильбо кольчужку, сплетенную когда-то для какого-то маленького королевича эльфов. Кольчуга была сделана из серебра, не уступающего по крепости стали, — эльфы называли этот металл митрилом, — и к ней прилагался поясок из жемчугов и алмазов. На голову хоббиту водрузили легкий шлем из тисненой кожи, укрепленный изнутри стальными обручами и окаймленный мелкими бриллиантами.

«Я чувствую себя прекрасно, — решил Бильбо, — но выгляжу круглым дураком. Да, посмеялись бы надо мной дома. Хорошо бы зеркало сейчас оказалось под рукой!»

Но чары сокровищ не так сильно задурманили хоббита, как карликов. Еще задолго до того, как карлики вымотались, рассматривая свои богатства, Бильбо устал и сел на пол, с тревогой подумывая, чем все это кончится. «Я бы отдал все чеканные кубки, — размышлял он, — за глоток чего-нибудь бодрящего из деревянной чаши Беорна!»

— Торин! — громко воскликнул он. — Что же дальше? Мы вооружены, но разве крепкий доспех защитит от Смауга Ужасающего? Сокровища еще не наши. Мы же ищем сейчас не золото, а выход; к тому же мы слишком долго искушали судьбу!

— Ты прав, — Согласился Торин, собираясь с мыслями. — Идемте. Я вас поведу. Даже за тысячу лет мне не забыть всех переходов и закоулков горы. — Он позвал остальных и, держа поднятые факелы, все направились, не оглядываясь назад, к дверному проему.

На поблескивающие кольчуги уже были наброшены старые плащи, а мерцающие шлемы закрыли поношенные капюшоны. Отряд растянулся цепью вслед за Торином — череда огоньков во тьме, которые то перекликались, то умолкали при малейшем шорохе — возможном приближении дракона.

Хотя древние настенные росписи и старинные резные узоры давным-давно обветшали или стерлись, хотя все вокруг было загажено или разрушено во время передвижений дракона, Торин узнавал каждый переход и поворот. Вверх по ступеням, поворот и вниз по гулким пещерам, затем — опять поворот и бесконечные ступени вверх. Лестница была широкой и гладкой, словом, высеченной из цельной горной породы; карлики поднимались все выше и выше, но не встретили ни одной живой души, только бесшумные тени плясали в колеблющихся от неизвестно откуда шедших воздушных потоков отсветах факелов.

Но ступени были слишком круты для хоббита, и вскоре Бильбо почувствовал, что у него больше нет сил, как вдруг потолок словно рванулся ввысь, ускользая от сияния факелов. Откуда-то сверху падал беловатый свет, а воздух вроде бы посвежел. Мутный свет струился сквозь громадные полусожженные двери, свисавшие с искореженных петель.

— Это палата Трора, — молвил Торин, — пиршественный зал и чертог собрания старейшин. До главных ворот теперь рукой подать.

Отряд прошел по разоренному залу. Прогнившие столы, опрокинутые, обугленные и заплесневевшие стулья и скамьи… Кости и черепа валяются на полу среди кувшинов и кубков, ржавых и треснувших рогов для вина… И повсюду грязь… Миновав еще несколько дверей карлики услыхали журчание воды, да и стало светлее.

— Здесь берет начало река Быстрянка, — произнес Торин. — Отсюда она стремится к главным воротам. Нужно идти по ее течению.

Из темной норы в скалистой стене, а далее — по дну прямого узкого канала, созданного умелыми руками древних мастеров, струился клокочущий поток. Неподалеку от канала бежала мощеная булыжником дорога, достаточно широкая, чтобы много людей могло пройти по ней вряд. Карлики бежали быстро, и — о чудо! — за поворотом показалась широкая полоса дневного света, словно окаймленная широким сводом, на котором проступала древняя резьба, давно уже полуразрушенная, полустертая и покрытая сажей. Между отрогами горы тускло светило окутанное дымкой солнце, но его золотистые лучи падали на мощеный порог.

Стая летучих мышей, испуганная светом дымящихся факелов, пронеслась над путниками, едва они ступили на плиты, покрытые слизью от частых вылазок Смауга. Прямо у ног скитальцев пенный поток обрушивался вниз и убегал в долину. Они притушили об землю факелы и застыли, глядя вперед, на развалины Дола.

— Ну и ну! — вылетело у Бильбо. — Не думал я, что доведется мне смотреть из этих самых ворот. И еще я никогда не радовался так солнцу и ветру. Ой! А ветер-то зябкий!

Так оно и было. Колкий восточный ветер грозил приближением зимы. Он проносился мимо горных отрогов и устремлялся в низины, завывая среди утесов. После долгого пребывания в чадных жарких пещерах карлики зябли на морозном солнце.

Вдруг Бильбо почувствовал, что он обессилел не только от усталости, но и от голода.

— Кажется, уже позднее утро, — проворчал он, — и еще, думается мне, самая пора хотя бы позавтракать, если только есть чем. Да ворота Смауга для этого совсем неподходящее место. Давайте-ка, в самом деле, уйдем куда-нибудь, где не так опасно и можно немного отдохнуть.