Ула Сенкович - И придет новый день

— Да. Но я хочу, чтобы ты знала, я уйду за тобой следом. Я последую за тобой через завесу. Если мне не удастся тебя вернуть, я останусь там, где будешь ты.

Конечно, я понимала его слова, но никаких эмоций они во мне не вызывали. Внутренняя отстраненность, в которой я находилась, оставляла меня если не равнодушной, то во всяком случае излишне спокойной. Все-таки то, что я услышала, мне не понравилось:

— Ты не можешь себя убить. Ты уже один раз это делал.

— Я не собираюсь убивать себя. Я просто оставлю свое тело. Я могу это сделать, у меня есть еще силы. Оно тебе не нравится, значит и мне ни к чему.

— Вот глупый, — мне удалось даже улыбнуться, — конечно, оно мне нравится. Ты очень красивый. Я тебе это говорила? Не нужно за мной никуда идти. Лучше удержи меня здесь еще немного. Мне хорошо, когда ты рядом. И я не умру. Я слышу, как бьется твое сердце. А ты говорил, что отдал его мне. Обманщик.

Янтарные глаза были так близко от меня. И непривычное выражение лица Хондара, не могу понять, кого он мне напоминает. Его лицо опять исказилось, усилием удалось удержать себя в сознании.

— Позови моего брата. Скажи ему, что уходишь. Все слишком запутано, если нельзя исправить, хотя бы попрощайся.

— Зачем? Я не вижу больше снов. Та женщина исчезла.

— Просто позови.

Мне было непонятна его просьба, но чувства почти умерли, какая разница, что я делаю? Поэтому закрыла глаза и произнесла имя Лимберта. Наверное, я что-то еще сказала, но внутреннее оцепение вдруг исчезло. Я могла наконец свободно двигаться и чувствовала себя живой.

В мире рассеянного света было удивительно спокойно и как-то пусто. Незнакомки здесь не было, но я увидела Лимберта. Он стоял от меня совсем близко и был совершенно реален. И что меня поразило больше всего, по его лицу текли слезы. Я не могла такого вынести. Он не может плакать. "Почему? Ты не должен. Перестань!" Я рванулась к нему, мое тело здесь было более живым, чем в том мире, где я привыкла находиться. И я поцеловала Нола, смотреть в его расстроенные глаза у меня не было никаких сил. Даже если мое видение было сном, сон этот показался мне излишне живым. Я чувствовала его тело, вкус соленых слез и гладкую горячую кожу под рукой. Все слишком реально. "Такого просто не может быть!" Действительность заставила меня отшатнуться. Я целовала Хондара.

— Прости. Прости меня. Я думала…

— Я знаю, что ты думала. Мне все равно.

По лицу Хондара текли настоящие слезы, и вид их был совершенно непереносим.

— Хондар, не нужно… Улыбнись, я люблю, когда ты улыбаешься. Только ты так редко это делаешь.

— Великий демиург, дай мне силы! — и Хондар поднялся на ноги одним движением, не выпуская меня из рук. Наверное, я снова утратила чувство реальности.

Следующее, что смогла воспринимать опять притупившимся сознанием, был свет огромного костра. Меня положили на какое-то возвышение. Огонь рвался в темное небо. Звучала непрерывная дробь барабанов, и я стала различать в неверном свете огня лица. Много лиц. Мы были окружены плотным кольцом зрителей, и все они не отрываясь смотрели на что-то, что я видеть не могла. Зато могла слышать. Однообразное глухое пение. Голос мне был незнаком, но ответ в голове возник сам собой: "Жрец!" И почему-то стало страшно. Звук нарастал, я увидела приближающуюся ко мне в странной пляске фигуру, стало нестерпимо холодно, а потом между нами мелькнула огромная черная тень. Вокруг закричали, и Хондар заслонил меня собой, так что видеть я больше ничего не могла.

Первая сильная эмоция, которая родилась во мне, заставила попытаться отодвинуть в сторону Хондара. Меня разобрало непреодолимое любопытство: "Да что там такое происходит?"

— Отойди, мне ничего не видно!

Увидеть на лице Хондара удивление было так забавно, что я совершенно ни к месту хихикнула. Мой смешок шокировал его еще больше, но по крайней мере на лице орка больше не было выражения обреченности и горя, которое меня так пугало раньше. "Я могу чувствовать?" Ощущать себя живой было до удивления приятно. И тут я увидела еще более забавное явление, чем шокированный Хондар. Рядом с ним возникла огромная черная кошка, сыто облизнулась, посмотрела на меня зелеными глазами, и плюхнулась рядом, привалившись к моим ногам. Вообще-то это была классическая Багира из Маугли. здоровенная черная пантера с роскошным длинным хвостом, которым она теперь лениво помахивала, продолжая вылизываться, словно это совершенно в порядке вещей — лежать вот так на моих ногах и пытать языком достать свой загривок. Зверюга была с меня длинной и поразительно красива. Блестящая шерсть отливала синим в свете костра. А морда просто лучилась от довольства. Как можно было устоять? Я протянула руку (от куда только появились силы!) и почесала огромную кошку между ушами. В ответ мне вылизали руку шершавым языком, заодно пройдясь по ноге неподвижного Хондара. Раздался сдавленный крик среди зрителей, и я протянула орку руку, чтобы он помог мне встать. Да что тут в конце концов происходит?

Смолкнувшие барабаны опять начали отбивать ритм, правда, теперь с совершенно другим настроением. "Да это же орки танцуют! Дай мне посмотреть!" Но Хондар унес меня с площади. Ко мне возвращались все мои чувства и эмоции, только все еще хотелось спать. И тяжесть, которая все эти дни придавливала меня к земле, растворилась. Как морок. Последнее, что помню, Хондар заглянул мне в глаза и приказал: "Спи". А еще теплый мягкий плавно поднимающейся от дыхания меховой бок у меня под рукой. Зверь пошел за нами следом. Если я умерла, то здесь мне нравится. Ничего не имею против такой смерти.

И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы. (Екклесиаст, 7, 26)

Чтобы прийти в себя мне понадобилось несколько дней. О том, что произошло, узнала от Шаны. Она единственная, кому Хондар разрешал навещать меня, пока мои силы полностью не восстановятся. Сам почти все время был рядом, во всяком случае стоило мне проснуться и открыть глаза, я встречала его взгляд. Особо не разговаривал, только спрашивал, чем может мне помочь, и я опять засыпала. Наверное, применял ко мне оркский трюк с подавлением воли, чтобы я раньше времени не сбежала из постели. Наконец меня выпустили под наблюдением моей подруги на прогулку, и я, устроившись в тенечке, задала давно мучивший меня вопрос: "А что, собственно, произошло?"

Как выяснилось, годрунский жрец то ли по собственной инициативе, то ли выполняя чей-то заказ, наложил на меня заклятие смерти и так ловко, что никто не мог его на мне обнаружить. Зная, что любая попытка напасть на меня моментально вызовет Хондара, и еще неизвестно, кто победит, жрец применил хитроумное колдовство, которое тянуло из меня жизненные силы по капле, почти незаметно. Если бы не гаснущий камень на обруче, я умерла бы раньше, чем кто-нибудь сообразил, что происходит. Оркский лекарь какое-то время поддерживал у меня силы настойками из трав, но потом они перестали действовать.