Олег Лукьянов - Вардес: Лик Бога

Неужели я ее всю истратил? А вслед за мечом на окровавленные доски палубы рухнуло и мое тело.

Пускай я вольный барон, но зачем оскорблять и относиться ко мне, как к разбойнику? Да, моя эскадра часто нападает на корабли Ануминаса, но в этом только их вина. Весь океан принадлежит Фаготу, и если кто-то хочет переплыть его, пускай платит налог.

Ануминас же в своей алчности и жадности не под каким видом не желает выплачивать дань и нагло перевозит грузы ценного мифрила и продовольствия. Сами, наверняка, купаются в роскоши, лишь один мифриловый самородок стоит, как новый фрегат. Ну что же, пусть тогда платят кровью. Так решил Совет Баронов и так же он исполняет свои наказы.

Уже несколько транспортных судов было отправлено ко дну. Правда, не так давно барон сплоховал и, перепутав суда, напал на патрульный корабль, с элитными воинами Ануминаса. Битва была жестокой, несмотря на троекратный перевес в количестве, люди барона полегли почти все. Что ни говори, а воины Ануминаса с лихвой рассчитались за пролитую кровь, и вместо эскадры из трех кораблей, назад барон привел только один. Остальные пришлось затопить, оставшихся людей едва хватило, чтобы собрать команду для одного.

Скопленных бароном денег хватило для покупки второго корабля и набора на него команды. Вот теперь поиздержавшийся барон патрулировал воды Мифрилового острова.

И разглядев вдали двухмачтовую бригантину, несказанно ей обрадовался. Двинув свои корабли в погоню, он предвкушал скорую расправу над алчными гордецами и захват богатого груза. Однако с первых минут боя все пошло не так.

Дав сигнал второму кораблю идти на абордаж справа, он, не тратя понапрасну время, взял корабль в захват с левой стороны. А дальше с мостика палубы он ошеломленно наблюдал, как оказавшийся среди матросов единственный воин режет его людей, как безропотный скот. Это было больше похоже на кровавый ураган, смешанный со сталью и отсеченными частями тел. Воин прошелся по застывшему в суеверном ужасе строю флибустьеров, оставляя настоящие просеки там, где безумцы ни сразу рассыпались, уступая ему путь.

При встрече лицом к лицу с демоном из кошмаров, люди теряли сознание еще до того, как призрачный клинок перерубал их на части. Лишь один, почти неразличимый замах меча перерубил грот-мачту так, что она свалилась прямо на успевший бросить абордажные кошки второй корабль.

«Это расплата, — думал он, — демон, о котором рассказывала в детстве бабушка, пришел за его душой. Сейчас расправится с его людьми, подойдет к барону и вырвет сердце. Нужно приказать отступать и скорее рубить канаты, связывающие корабли».

Но команды застыли в горле, он замер, не в силах отвести взгляд от бойни.

Впрочем, он даже оказался рад своему бессилию: оказывается, даже у демонов силы ограничены. Его люди уже давно добили матросов и теперь стояли в растерянности и страхе, смотрели на ужасного демона… Но он вдруг замедлился: три человека, поначалу показавшиеся ополоумевшими от отчаяния безумцами, с алебардами наперевес бросились прямо на него. Смогли они его ранить или просто силы полностью оставили демона, понять было трудно. Расправившись с алебардистами, он уронил меч и упал на палубу сам.

Барон заспешил к своим людям, столпившимся у поверженного демона, они даже сейчас боялись к нему приблизиться. Смилуйся, Дакрон, как же мало их осталось…

Добивать демона люди не спешили. А у барона, что с удивлением обнаружил вместо краснокожего демона статного воина, родилась блестящая идея. И если она завершится удачей, то богатство, а может, даже титул Первого Барона, ожидают героя…

— В кандалы его.

Несколько лучей солнца пробивались из щелей между деревянными досками, выхватывают из темноты нерадостную обстановку. Какие-то в беспорядке сваленные ящики, большие вязаные корзины, деревянные бочки, пахнущие кислой капустой. Судя по всему, меня заперли в трюме, сковав для надежности мои запястья тяжелыми и холодными цепями.

Плохо. Даже очень плохо. Цепь между запястьями была настолько коротка, что в ней всего несколько звеньев. Проклятые пираты догадались, что будь она подлиней, мне не составило бы труда ее разорвать. И стянули мне руки, так близко, что сейчас не раздвинуть их в стороны больше, чем на ширину ладони. А мои попытки растянуть звенья скорее приведут к перелому костей запястья, нежели к разрыву короткой цепи.

Самое удивительное, что другая цепь тянется прямо от правой колодки на запястье к большому железному ядру у ног. Хм, что-то не видел в этом мире пушек…

Качка и шум разбивающихся о корабль волн шептали, что мы плывем в логово пиратов, наверняка, к какому-нибудь острову. Скорее всего меня ждет отвратительная судьба. Пришла мысль пробить днище корабля. С обретенной мной невероятной силой, это легко сделать. Но представив, как холодная вода заливает трюм, как стремится попасть в нос и в судорожно открывшийся, чтобы глотнуть воздуха, рот, как заливает легкие, почему-то передумал.

В конце концов, мое положение вовсе не безвыходно, у меня осталось еще самое ценное — жизнь, и она пока совсем не похожа на ад. Глупо убиваться раньше времени и думать о том, чего нельзя изменить. Надо отдохнуть и набраться сил, а дальше будет видно.

Я, несмотря на неудобную позу и тяжесть оков, закрыл глаза и неспокойно задремал. А проснулся от того, что на меня упала и едва не пришибла насмерть, корзина с рисом. Первые мгновенья не мог понять, что происходит: мир вокруг кружится и качается, трудно разобрать, где верх и низ. Ящики с продовольствием и бочки с ромом и пресной водой хаотично катаются по полу трюма.

Послышался гром, в щели на секунду ворвался ослепительный свет. Молнии ударили в ночи одна ярче другой. Из щелей сверху на голову полилась вода.

Корабль попал в шторм, и мне оставалось только молиться и надеяться, что посудина его выдержит.

Уже через час непривычный к подобной болтанке организм начал сбоить: затошнило, будто объелся ядовитых поганок. И только упорство пополам с гордостью перед пиратами, что непременно заглянут в трюм после бури, удерживали желудок от страшных спазмов.

Еще через час я понял, что дело плохо. Крены корабля были настолько сильны, что я едва не летал от стены к стене, вслед за прикрепленным к цепям ядром. Но эти мучения — мелочь в сравнении с отчаянием при мысли о том, что деревянное суденышко может пойти ко дну.

Шум волн и грома, вспышки молний оглушали и слепили. Приходилось уворачиваться от снующих рядом тяжелых ящиков, полагаясь только на интуицию. Я давно уже не слышал звон собственных цепей и скрежет двигающихся по трюму ящиков. Несколько раз мне не везло, и когда они меня задевали, было похоже, что попал под автомобиль. Багровые ушибы на теле нестерпимо ныли, и то хорошо, кости вроде целы.