Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

— Да, ты знаешь, я была неправа, — повинилась я, Макс не услышал в моем голосе затаенной усмешки, — Я Владу только плеть отчистить приказала, надо еще и майку дать постирать…

Лицо Макса вытянулось, показалось, еще секунда и он плюнет мне под ноги. Но Макс плевать не стал, а попросту развернулся и ушел в дом. Месть была мелконькая, так себе месть, но даже она оказалась приятной.

Я помедлила, решаясь зайти в дом. Сколько там еще сторонников униженного и оскорбленного неизвестно. По самым скромным прикидкам штук пять. Олег не в счет, ему сейчас не до наших танцев. Да и плевать! Пусть думают, что хотят! Я сделала то, что должна была сделать и точка! В конце концов, сколько можно мне нервы мотать!? Зло сплюнув под ноги, я рванула дверь.

Влетела в гостиную, ага, вся мужская половина семейки в сборе. Ой, а рожи-то, рожи! Я обвела собравшихся долгим взглядом.

— Значит так, господа, чтоб не было лишних вопросов, я ставлю всех в известность — я только что выпорола своего раба, до крови, — на меня взирали с явным осуждением, я покривила губы в усмешке. — Кое-кто здесь считает совершенное Владом, детской шалостью, за которую нельзя наказывать так жестоко. Молчать! Пока я здесь говорю. Я не считаю попытку свернуть себе шею детской шалостью, ну, проблемы у меня с чувством юмора! И смею вам напомнить, что никто из вас не возьмется вывозить из-под него дерьмо и менять под лежачим больным простыни. Влад сейчас зализывает раны в амбаре, предвосхищая ваши возражения, скажу, я его туда не отправляла. Ему, видите ли, стыдно идти в дом, потому что все увидят его поротую задницу! И нечего на меня так смотреть! Если кому что не нравится — пишите заявление!

Высказав все это, я круто развернулась и взбежала по лестнице, пролетела коридор и от всей души хлопнула дверью. Рухнула на кровать, зарывшись головой в подушку. Господи, как же я устала… Тихо всхлипывая, потерлась щекой о подушку, смаргивая набегающие слезы. И чего они все так, а? Да, я понимаю, я далеко не идеальна, но могли бы хоть понимание проявить! И Влад тоже хорош! Сначала гадости устраивает, а потом в гордость играет. Стыдно ему видите ли! А меня доводить до обморока не стыдно!?

И родственнички тоже хороши! Стоит сделать хоть шаг в сторону и задавить готовы, своим неодобрением. А стоит им об этом сказать, станут таращить удивленные глаза и мямлить, мол, мы ж против тебя и слова не сказали! Как будто об этом говорить надо, как будто их постных рож недостаточно!

В комнату на мягких лапах пробрались сумерки, стирая очертания предметов и окрашивая окружающий мир в желтовато-серые тона. Успев успокоиться, теперь остро сожалела о содеянном, и старалась убедить себя, что сделала все правильно. Получалось не очень. Да нет, не так — совсем не получалось. Я не должна была так поступать, он же глупый, он не знал, какой опасности себя подвергает.

В дверь тихонько поскреблись. Я настороженно приподнялась на локтях, глядя на закрытую дверь, а потом, решив, что видеть никого не хочу, отвернулась к стенке. Если дорогие родственники все-таки решат заглянуть без разрешения, пусть думают, что я сплю. В этом случае остается вероятность, что меня оставят в покое. Ну, не готова я в данный момент разговоры с ними разговаривать и смотреть на них не готова…

Тихонько прошуршала, приоткрываясь, дверь, я закрыла глаза, чтоб не выпадать из образа. Скрипнули половицы.

— Ань, — позвал Макс. Я молчала, мысленно посылая дорогого друга по известному адресу. Парень помялся, не зная, что делать дальше.

— А-а-аньк! Я же знаю, что ты не спишь.

Вот и молодец, что знаешь, а теперь пошел вон! К моему великому сожалению, Макс читать мысли не умел. Он переминался с ноги на ногу, сопел и шумно вздыхал. Парламентера прислали, мать их за ногу! Папаня не пошел, побоявшись вполне справедливо нарваться, Саха тоже с его советами не сунется…

— Ань, ты, конечно, можешь на меня злиться, но скоро ночь, а твой хм… подопечный до сих пор из амбара нос не показывал.

Я закатила глаза под закрытыми веками, ну не показывал, и что!? Я ж изверг, чего ко мне ходить? Матрас тихо скрипнул, прогибаясь под мужским весом, когда Макс уселся рядом.

— Ань, я понимаю, мы сегодня повздорили, но все же, сходила бы ты, посмотрела, как он там и в дом привела, ночи-то уже холодные.

— Слушай сюда, яхонтовый мой, — не выдержала я, резко садясь на кровати и заставляя Макса от неожиданности отпрянуть и пересесть со всего маху на пол, — я не собираюсь подтирать сопли этому строптивцу, в очередной раз, прошу заметить. Он уже достаточно большой, что бы решать самому и отвечать соответственно за свои решения. А если вам всем так уж невтерпеж, и жалко безвинного страдальца — идите, и сами его оттуда выковыривайте! Можете его облизать с ног до головы и даже на ужин сварить — мне все равно… Слушай, Макс, — не удержавшись, протянула я, — если тебе так жалко Влада, забирай его себе, вот прямо сейчас! На халяву, то бишь даром! Давай, а? Я даже за нотариусом сгоняю и все счета проплачу. Хочешь? Ой, а что это с тобой? Тебе нехорошо? Водички?

Макс ошарашено смотрел на меня снизу вверх и бессильно хватал ртом воздух, у него даже сил не хватало, что б отказаться от такого… хм… слишком заманчивого предложения. Очевидно, дорогой друг представил, на какую каторгу я собираюсь его обречь.

— Не юродствуй, — чуть продышавшись и опять обретя возможность говорить, прохрипел Макс, — ты чего это надумала? Куда я его дену!? У меня же практика и… и Ланс у меня, пусть мы с ним сейчас в ссоре, но как я ему объясню!? Он же мне глаза выцарапает!..

— А вот как хочешь, — расплывшись в улыбке, промурлыкала я, — так я вызываю нотариуса? Я уверена, что ты будешь лучшим хозяином Владу, чем я. Более терпимым и ласковым…

— Аня! Прекрати! — в панике заорал Макс.

Я фыркнула и опять улеглась носом к стене, показывая, что разговор окончен. Макс, охая, поднялся, я чуть повернула голову и, приоткрыв глаз, могла видеть, как мужчина страдальчески морщась, потирает ушибленный зад. Хорошо, но мало!

— Ань, я понял, я дурак. Но Влада все равно нужно в дом… мы уже пытались, — тихо проговорил Макс. — Он ни с кем не разговаривает, только лежит, калачиком свернувшись, даже головы не поднимает. А генерал сказал, что бесполезно, что кроме тебя никого не послушает…

Я обеспокоенно прикусила губу, если Влад уперся, то да, пожалуй, кроме меня его никто не свернет, а ночи действительно уже холодные. Хотя в амбаре и не так холодно, как на улице… А если заболеет? Кто будет возиться с лечением, и думать нечего, и так все понятно. Обида обидой, но и ответственности никто пока не снимал. Я поднялась, и молча вышла из комнаты. Опять этот стервец, пусть и невольно, заставляет всех скакать вокруг себя любимого!