Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

Вот тут-то я не на шутку испугалась, пока он еще орал, это было не страшно, к этому я привыкла, а вот когда начал шипеть, я подумала, содрогнувшись, что палку перегнула очень сильно и теперь он за себя не отвечает. На мое счастье Влад тоже осознал это, я предполагаю, поспособствовал ледяной дождь. Он круто развернулся, насколько позволяла провести этот маневр вода, доходящая ему до колена, и покинул помещение. Напоследок шваркнув дверью с такой силой, что боюсь, не смягчи вода удар, дверь запросто могла вылететь вместе с переборкой. Поняв, что мне ничего не грозит, не удержалась и ласково прогудела ему в след:

— Если вдруг передумаешь — возвращайся, я никуда не уйду.

Ответом мне был страшный шум. За дверью что-то рушилось. Похоже, последняя моя реплика допекла его окончательно, и парень бесновался, круша все вокруг. Я, с чувством полного исполненного долга, растянулась на одеяле со всеми возможными удобствами. Надеюсь, урок, полученный сегодня, впредь заставит его думать, прежде чем молоть языком.

…Окончательно выдохшись, с обиженным вздохом, опустился прямо в лужу в кресле пилота. Ну, зачем она так? Ладно, когда она его выпорола, это еще можно понять, он виноват был, а сейчас так жестоко зачем? Для нее это просто игра, а ему… Влад судорожно вздохнул, ощущая противное нытье в паху. Он хоть и раб, но мужик все-таки! Может, в чем виноват. Может, не стоило заводить всего этого разговора… но могла бы объяснить, так, мол, и так, не надо себя так вести. А она тебе объясняла это уже, ожил, сочась ехидством, внутренний голос, еще в первую вашу встречу, когда ты ерепениться начал, она сказала, что ей от тебя ничего не надо! Да, объясняла, вынужден был Влад признать его правоту, уже успев не единожды пожалеть о том первом разговоре. Но тогда-то он ее не знал и не ревновал так бешено, стоило только какому-нибудь мужику подойти близко. Хоть и знал, что ему-то самому ничего не обломиться, а все равно продолжал ревновать и глупо на что-то надеяться…

Я прикрыла глаза и погрузилась в приятное состояние полудремы. За дверью стало значительно тише, очевидно, Влад перешел на другой конец корабля. Капли воды падали с тихим шелестом, успокаивая и баюкая. За своего спутника я особенно не беспокоилась — животное он общественное и долго прибывать в одиночестве не сможет, несмотря на злость.

Однако, на этот раз я ошиблась — парень разозлился настолько, что отсутствовал около часа. Как не неприятно это было признавать — без него было холодно и одиноко, и я уже стала жалеть о своем последнем не очень красивом поступке.

Полудрема-полураельность, состояние, которому я так радовалась по началу, не принесло с собой ни успокоения, ни отдыха. Перед глазами все время вставала картинка, как бедняга Влад, из-за своей глупости и моей выходки, вынужден сидеть в рубке в полном одиночестве и мокнуть под противным дождем.

И чего я вспылила, спрашивается? Надо ж учитывать, что он в отношениях мужчина-женщина в свободном мире полный профан. И весь опыт в этих отношениях у него основывается на предыдущей жизни. Откуда он мог знать, что в отношении меня таких предположений делать не следует. Тем более, сама дала основание думать, что со мной можно говорить обо всем его интересующем.

Я уже была готова простить ему неуклюжую попытку 'поговорить по душам', но с другой стороны такие вещи так просто не прощаются и не забываются. Где гарантия, что подумав об этом один раз, он в другое время не осуществит задуманное? И тут надо со всей честностью признать, что противник из меня так себе — парень превосходит, причем на много, меня и в силе, и в росте, и в жестокости. А эту особенность, выработанную им в течение жизни, из виду выпускать совсем не стоит. От подобных мыслей леденящий холод пробежал по позвоночнику и неприятно возвратился в сердце, взорвавшись где-то внизу живота.

Кажется, я прихожу своим мозгом к тому, о чем толковал мне Саха в день нашего приезда — Влад животное, самец и довольно-таки опасный. А это значит, что отныне я должна быть в два раза внимательнее, чем была до. Что это, собственно говоря, я себе тут напридумывала? Разозлилась я на себя, никакое Влад не животное, особь мужского пола, то бишь самец — да, но не животное. Он — обычный парень, обремененный сознанием полной от меня зависимости, более неопытный, чем свободные дети лет в пятнадцать.

От каши, которая сейчас была в моей голове, становилось все тревожнее. А если своими достаточно жестокими действиями я сделала то, чего так опасалась — сломала его?

За пределами душевой послышались нерешительные всхлипы разгоняемой воды, скрипнула дверь, и на пороге возник Влад. Он осторожно прикрыл дверь. Постоял несколько минут, опершись на нее плечом, внимательно за мной наблюдая в попытке определить, в какую сторону изменилось мое настроение. Вид при этом он имел растрепанный и еще немного сердитый. Так что я мысленно перевела дух — до психологического излома, похоже, далеко. Я снова приняла неприступный вид, хотя имела огромное желание броситься ему на шею, и пожалеть глупого обиженного мальчишку, которого он сейчас напоминал.

— Подвинься, — хмуро и непререкаемо потребовал Влад, сделав шаг в моем направлении, — замерз, как собака!

— Еще чего! — фыркнула я, даже не думая открывать глаза, не то, что сдвигаться.

Влад потоптался, посопел и, ничего этим не добившись, решил применить другую тактику. Он осторожно опустился на бортик кабинки и примирительно пробормотал:

— Ну, негодяй, я! Негодяй! Извини меня, а?

— Ладно, — не стала я спорить, но и сдвинуться не подумала.

— Ань, — попросил он полузадушенным тоном раскаявшегося грешника, — я действительно замерз, пусти погреться.

— Ты весь мокрый, — заметила я, приподнимаясь на локтях, — сними штаны, тогда может и пущу.

— А если не сниму? — подозрительно поинтересовался он.

— Значит, будешь мерзнуть, — безразлично откликнулась я, — у меня одеяло сухое и я желаю, что б оно таковым и оставалось.

Влад бросил на меня уничижающий взгляд через плечо, посидел еще немного, но не найдя другого выхода, начал стягивать с себя насквозь промокшую ткань.

Я послушно сдвинулась, и он нырнул на освободившееся место. Сел ко мне боком, предусмотрительно подтянув колени к подбородку, и принялся грозно сверкать глазищами в мою сторону. Мои плечи затряслись от беззвучного хохота — Влад сейчас очень походил на нахохлившегося воробья, только что закончившего купание в помойной луже. Парень еще немного попытался сохранять устрашающий вид, но слыша мое тихое фырканье, губы дрогнули в улыбке, он хрюкнул, а потом и вовсе захохотал во весь голос.

— Если бы кто-нибудь видел нас сейчас, — задыхаясь от смеха и вытирая выступившие слезинки, заявил он, — нас бы отправили в психушку.