Илона Романова - Иллюзия обмана

— Нужно было по дороге бросить — всё равно скоро ему конец! — ворчал другой, невысокий и коренастый, бывший, по-видимому, ровесником Таситра. — Таскай тут разных, а они костерок будут изображать! Мало, что ли, мы по его вине страху натерпелись? Так теперь ещё и руки об эту головешку обжигать…

— К-командиру ре-ешать! — сказал первый, поудобнее пристраивая опоённого товарища на широченной лавке, покрытой кошмой.

Он немного подумал, стянул с себя плащ и, свернув, подложил под голову юноши. Тот был в сознании и даже попытался благодарно улыбнуться, но лишь скривился в страдальческой гримасе. Пламя, бушевавшее в теле Таситра, было почти осязаемо, проступая даже через полотняно-бледную кожу лица и рук.

— Господин Алчап и так слишком много на себя берёт! — презрительно огрызнулся второй. — Как бы нашему почтенному Командиру не оказаться на месте этого прыгуна…

— Т-ты что ли го-осподину Н-наместнику до-онесёшь?

Заика метнул на своего спутника такой яростный взгляд, что тот примолк. Но лишь на мгновение. Потом снова начал ругаться:

— Ну, не ты же, к-косноязычный! Кто тебя слушать-то станет? — Коренастый мечтательно почесал затылок. — За донос награда полагается… А что? Я с удовольствием занял бы его место!

— С-скорее с н-нами п-произойдёт т-то же, ч-что и с ша-шаракомцами!

Не обращая внимания на их препирательства, Рёдоф уже засучивал рукава.

— Огненное зелье? — не ожидая ответа, спросил он Заику, одновременно пытаясь расстегнуть на Таситре камзол. Пуговицы не поддавались и слегка обжигали пальцы. — Ясно. Давненько в наших краях этой гадости не было. Мисмак! Неси тряпки, таз, холодную воду, и, знаешь… тот кувшин. Скажи женщинам, чтобы не беспокоились — мы справимся сами. Просто попроси у Сиэл её синий флакон.

Сын кивнул и как в детстве побежал выполнять поручение. Рёдоф обернулся к солдатам:

— А вы, парни, ступайте к Шалук, она вас накормит. Да и умыться вам с дороги тоже не помешает.

Заика нехотя поплёлся было к порогу, но остановился. Коренастый даже не шевельнулся.

Тогда хозяин встал в полный рост и предгрозовым голосом предупредил:

— Я же по хорошему прошу вас, ребята, уйдите отсюда!

— Да кто ты такой, чтобы командовать воинами Мэнигской Квадры? — взвился Коренастый.

— Я-то? Мэнигский Садовник! — спокойно и вдумчиво глядя сверху вниз прямо ему в глаза, заявил Рёдоф. — И я у себя дома… А вот вас придётся учить правилам поведения в гостях.

— Да ты с этого места у меня не сойдёшь! — ещё ершился солдат.

Он вдруг осёкся и спрятался за спину молчаливого Заики. Ему померещилось, что Рёдоф начал расти, нависая над ним как скала.

— Сойду. Потому что мне необходимо помочь этому пареньку. Пусть ни одного из вас не коснётся его судьба! И запомни, малец, не стоит угрожать ни мне, ни моей семье, ни дому. Да, ещё… если тебе здесь дали шанс возвратить отобранное, ещё не факт, что ты этого достоин… Подумай об этом до возвращения Командира! А теперь… — Рёдоф набрал полную грудь воздуха. — Прочь отсюда!

Несколько дней назад он ещё подумал бы, участвовать ли в спасении воина-палача. Да ещё Мэнигского. Сейчас он едва дождался, когда совершенно ошалевшие солдаты вылетели в кухню и попали под крылышко улыбчивой тётушки Шалук, и снова занялся своим подопечным. С трудом сорвав с его шеи оньрек, Садовник бросил корешок в огонь и, не обращая внимания на вонь и верещание, продолжил свою работу. Затем, расстегнув, наконец, тугой ворот, Рёдоф даже присвистнул от неожиданности: на груди у воина сиял дюковский медальон.

— Вот, значит, как… — хозяин повернулся к вошедшему со всем необходимым сыну. — Мисмак, посмотри, какая интересная вещь. Откуда он у тебя, хороший мой?

— От…эп… — прошептал Таситр сквозь гудевшее по всему телу пламя.

— Он тебе свой отдал? — до Рёдофа не сразу дошло, что мальчишка назвал своего Командира истинным именем.

— Св…ой…

— Грамотно! — похвалил Рёдоф. — Это сильно меняет дело…

Широко распахнутые прозрачные глаза даже сейчас не просили о пощаде. В их глубинах застыли надежда и терпеливое упорство. Юноша боролся не за жизнь, а со смертью…

Рёдоф ясно вспомнил, как через пару лет после смерти жены вот так же выхаживал Мисмака. Мальчик болел долго и тяжко, несколько недель кочуя между мирами. Рёдоф с ума сходил, будучи не в силах утишить боль, душившую его продолжение. Тогда в жизнь Рёдофа вошла Шалук. Она как-то справилась…

— Держись, парень! — ласково пробасил Рёдоф. — Больно очень?

— Оч…ень…

— Сколько капель?

— Дв…адц…ать три…

— Многовато… Так и в дракона превратить недолго… — с мрачным смешком сказал молчавший до сих пор Мисмак и, дотронувшись до ладони Таситра, отдёрнул руку, тихонько ругнулся, а потом спокойно, как всегда, обратился к юноше: — Ничего… в этом доме и не таких откачивали. Веришь?

— Да…

— Ты, дружок, только не кричи! — бормотал младший, осторожно помогая старшему снять как будто прикипевшую к телу воина одежду. — Иначе всё погубишь, и тогда, хороший мой, не только мы, но и никто вообще не сможет тебе помочь…

— Зн… аю… — захлёбываясь огнём, еле слышно промолвил Таситр. — Смо…гу…

— Конечно, сможешь! — слегка севшим голосом согласился Мисмак, обтирая лоб и грудь юноши влажной тряпицей.

Рёдоф открыл небольшой флакон. По комнате понёсся успокаивающий аромат. Старик перехватил полный ужаса взгляд Таситра, следившего за тем, как в стакан с водой сползают полновесные сапфировые капли.

— Не бойся! Ты среди друзей. И вообще опоить тебя уже невозможно — ты же, хороший мой, сквозь огненную смерть дорогу знаешь! И я хочу помочь пройти по ней не в Дальний Мир, а в наш… — подбадривающе улыбнулся он. — Давай, парень! Это всего лишь лекарство! Постарайся проглотить хоть немножко… — Рёдоф потихоньку капал на его сухие губы спасительную жидкость. — Тебе сразу полегчает. Потом заснёшь, а проснёшься уже, считай, здоровым…

III

В тот год весна выдалась затяжная, ветреная и сырая. Жители городка обрадовались, когда занудные дожди в один день сменились ясным жарким солнцем. Оно светило день. Две недели. Месяц. Тогда начали выгорать дома и сады. А потом — начали пересыхать колодцы, да и река настолько обмелела, что едва могла напоить страдавших от засухи людей.

Таситр некоторое время крепился, сберегая последние капли спасительной влаги для младших братьев. Больше он ничем не мог им помочь… Они не выжили… и мальчик пустился на поиски воды. Обернувшись, он увидел, как дом, который он считал родным и где вырос, занимается ярким заревом.

Опалённые солнцем и пожарами улицы были пусты. Безжизненны были разрушающиеся дома. В воздухе летала копоть и невыносимо пахло гарью и дымом. По-видимому, он остался в городе один. Куда девались остальные жители, паренёк не знал. Тщетно заглядывал он под каждую уцелевшую крышу — нигде не было не только воды, но даже сосудов, в которых её можно было хранить. Город заканчивался. Впереди была пустыня.