Илона Романова - Иллюзия обмана

Расчёт дюков на неожиданность оказался верным. Пока солдаты оцепенело таращили глаза на вышедшую буквально из стены процессию, Окт тем же привычным жестом замкнул проход. В следующую минуту завязался бой.

Дюкам было нечего опасаться. Они сражались на своей земле, которую знали как собственные ладони, и им помогал громадный рост. Фехтовальщиками дюки были превосходными. Более того — непревзойдёнными. Предпочитая нападению оборону, тильецадские гиганты, тем не менее, медленно, но верно оттесняли врагов от своего прекрасного мира.

VI

Цервемза несколько раз посылал самых смышлёных солдат на поиск тайных проходов в тыл к дюкам. Разведчики возвращались ни с чем. Наконец, один из них сообщил, что нашёл какую-то тропку; правда, придётся некоторое время карабкаться по уступам. Наместник был уже далеко не в том возрасте, когда занятия акробатикой доставляют удовольствие, но он вдруг почувствовал запах победы и ощутил в руках золото медальона. Взяв на подмогу некоторое количество бойцов, он двинулся проверять донесение. Полазав некоторое время вверх-вниз по валунам, Цервемза не без труда выбрался на небольшую площадку, как раз между входом в замок и сражающимися. Среди защитников он не без тайного злорадства увидел бывшего Императорского Первооткрывателя, бывшего друга молодого господина Арнита и с нынешних пор — изменника Короны. Советник решил, что его надо брать живым, и уже предвкушал, как скормит лакомый кусочек своему хозяину. Но это попозже, а сейчас, держа меч наготове, он стал подбираться к дюкам…

Буквально через несколько шагов Наместник оказался точно за спиной у одной из длинномордых уродин. Судя по одежде, это была дюковская женщина.

Вода в роднике, бившем из-под тильецадской стены, была холодна и чиста. Лучшей награды, да и помощи, для уставших в бою защитников замка и придумать было невозможно. Никуца набрала самый большой кувшин, чтобы всем хватило, и, прежде чем возвратиться к своим, решила сделать несколько глотков сама.

Затаив дыхание, убийца подкрался к дюксе. Она жадно пила. Ловким движением, достойным горного хищника, Цервемза бросился к ней и всё так же со спины вонзил лезвие туда, где должно было биться сердце… Яркий сполох сверкнул вокруг дамы и сразу погас… В следующее мгновение Наместник уже сдирал со своей жертвы золотой медальон… Второпях убийца не заметил, что зацепил вожделенный оберег за какой-то камень, отчего по сияющему полю щита пошла длинная, хотя и неглубокая трещина. Наместник огляделся и поспешно спрятал медальон поглубже под камзол. Подальше от людских глаз… Отдавать его Императору не хотелось чем дальше, тем больше.

Никуца даже не поняла, отчего ей так больно. Просто упала и умерла. Её талисман был отобран и испорчен. Так, что не оставлял ни малейшей надежды на возвращение. Начинался другой путь… Туда — в Дальний Мир…

Пока убийца возился с дюковским талисманом, подоспели несколько запоздавшие солдаты. Цервемза немного пришёл в себя. Отёр кинжал о край одежды Никуцы. Он ликовал — ещё бы, ему удалось убить существо, считавшееся бессмертным! И вдруг Наместник понял, что ему несдобровать, если сейчас обернётся хотя бы один дюк.

— Отвести войска к лагерю! — шепнул он одному из подошедших солдат. — Эту — охранять! — скользнув взглядом по телу Никуцы, скомандовал он остальным.

Приказы Наместника не обсуждались.

VII

Едва заметный отсвет растворился в каждом из дюков… Тогда долину потряс вопль…. Чудовищный и мучительный. Рвущий сердца и оглушающий, несмотря на расстояние. В нём смешались боль, отчаяние и… ненависть. Не досада или праведный гнев, а глухая ненависть, столь несвойственная светлым душам дивного народа. Это разом закричали десять оставшихся в живых дюков. Затем звук, от которого не было спасения, погнал войска от Тильецада. Некоторое время дюки грозно наступали. Потом остановились.

Звук, казавшийся бесконечным, долетал даже до Амграманы. Жители столицы сразу поняли, что стряслась беда. И судя по всему — непоправимая. Чем они могли поддержать друзей? Только колокольным звоном, который раздался в ответ почти сразу и продолжал звучать долгое время после того, как замолк последний отголосок жуткого вопля.

И вдруг снова стало тихо. Совсем.

VIII

— Вы должны уйти. Мы так решили, — Рьох говорил тихо, как будто боялся потревожить покой дюксы, всё ещё неудобно лежавшей на жёстких холодных камнях. — Помочь вы уже ничем не сможете.

Старик подменил Окта, молча сидевшего над телом жены женой.

— Вы должны уйти, — настойчиво повторил дюк. — Это будет только наша битва. Последняя, судя по всему. Мы просим вас!..

— Но это же безумие! — раздался безмолвный возглас Хаймера. — Это вам нужно уходить, иначе они перебьют вас… Всех!.. Как её…

— Может быть… ты прав… — прогудел Окт. — Но сначала… мы отомстим… Нельзя, чтобы вы присутствовали при этом…

— Мы очень вас любим. И больше всего хотим, чтобы наступили времена радости и спокойствия, — раздался робкий голос юной Илсы. — Конечно же, мы должны лечить. Мужчины — оберегать покой. Но что же делать, если сейчас это невозможно?

— Если выживем — мы действительно уйдём, — добавил Превь. — И постараемся вернуться…

— Нам надо посовещаться… — буркнул Рёдоф севшим голосом.

Люди отошли в сторону. Говорить было не о чем. Похоже, нужно было уходить…

Дюки тоже сбились в тесный кружок. Через некоторое время от их группы отделился Рьох. Старик что-то нёс в руках.

— И вот ещё что… Вам это важнее, — задумчиво изрёк он, протягивая Кинрансту свою ношу. — Здесь наши медальоны. Решите сами, кто их наденет. Храните до нашего возвращения. Два мы оставляем Илсе и Превю. Они должны будут похоронить Никуцу и, по возможности, присоединиться к нам…

Рьох умолчал, что таким образом они надеялись спасти от неминуемого зла хотя бы молодожёнов — пусть уйдут в тайные дюковские убежища, не замарав ни рук, ни совести, ни сердец.

Илса переглянулась с Превем и не по-дюковски порывисто сняла свой оберег:

— Мы будем вдвоём — нам и одного щита хватит! Мой — отдайте Художнику. Спасибо ему… — юная дюкса смутилась и не закончила фразу.

— Ступайте. Правда же… Так нам будет легче… — печально произнёс Окт, на прощание обнимая Первооткрывателя. — Ты оказался первым, последним и, наверное, лучшим учеником, которого только можно желать… Да и меня научил… многому… И она… моя Никуца… очень тебя любила.

— Я всё запомню. И сохраню… — прошептал Хаймер. — До встречи… Учитель!

Римэ тихо плакала, уткнувшись в Кинранста.

Обычно спокойный Мисмак ходил взад и вперёд, как будто порываясь что-то сказать, но всё не решаясь…

Риаталь почтительно поклонилась дюкам и бросилась к дюксам: