Софья Ролдугина - Тонкий мир

Я чувствовала одновременно и неловкость от созерцания чего-то личного, и нарастающее нервное возбуждение, как на аттракционе «мертвая петля». Пальцы терзали одеяло так, что будь на его месте носовой платок – он давно бы превратился в лоскутки.

Ксиль выпустил наволочку и скосил на меня глаза. На губах у него играла сумасшедшая улыбка.

– Нравится? – вкрадчиво поинтересовался он.

Солнечные лучи золотом сияли на волосах Дариэля. Подсыхали на одеялах пятна крови. Ловкие, вновь ожившие пальцы уже не царапали плечо когтями, а поглаживали, словно извиняясь.

«Завтрак в постель по-шакарски», да уж… Семейный.

– Знаешь, Ксиль, – задумчиво откликнулась я с опозданием. – А ведь нравится…

– Вот и мне – тоже, – усмехнулся князь, слегка устало откидываясь назад с упором на отставленную руку.

Плечи Дэйра напряглись, будто он вмиг растерял шакарскую хищную грацию.

– Наверное, я выбьюсь из общего благостного хора, если скажу, что меня это, скорее, напугало, – полузадушено произнес Дариэль, не спеша отпускать Максимилиана и будто бы пряча лицо у него на плече.

Я почувствовала, что заливаюсь краской. Вот уж не думала, что Дэйр услышит мой… комментарий. От смущения мой вопрос прозвучал неловко:

– Как ты?

Дариэль чуть повернул голову и вытянул правую руку, разглядывая издалека собственную ладонь, будто драгоценное украшение. Его кожа, не только на руках, но и везде, где можно было видеть, со вчерашнего дня изменилась и приобрела характерный для шакаи-ар сухой блеск, похожий на сияние старого бархата. Это обуславливалось более сложной, чем у людей или эльфов, структурой и дополнительным слоем под самой поверхностью, насыщенным регенами. Именно он отвечал за практически мгновенное исцеление неглубоких ран у шакаи-ар.

И… Что-то еще изменилось в Дэйре, глубинное… Он словно стал больше похож на кланника, чем на эльфа. Но маячок, внешнее проявление этого изменения, я уловить не могла.

– Немного необычные ощущения, – произнес наконец Дариэль. Ксиль смотрел на него снисходительно и тепло, с тем умилением, которое отличает искренне и глубоко любящих родителей. – Чувствительность просто запредельная, но при этом не создающая болезненных ощущений, – он осторожно провел кончиками пальцев по полированной боковине кровати. – Например, лакированное дерево мне уже не кажется совершенно гладким, а на простынях я могу на ощупь различить плетение нитей.

Я наблюдала за неторопливыми, осторожными движениями руки, словно зачарованная. С особенной силой взгляд притягивали когти. У Ксиля они смотрелись безобидным украшением, даже когда князь в боевом запале отращивал до шести-семи сантиметров, а на руках целителя выглядели… оружием.

До чего же трудно было привыкнуть к этому!

– А как твой… дар? – спросила я после секундной запинки. Воздух вдруг стал сухим и душным, будто в одно мгновение из него выцедили весь кислород.

– Рано еще проверять, – лаконично ответил Дариэль, но взгляд его полыхнул нетерпением… и страхом. – Акери советовал подождать около месяца, чтобы окончательно завершилась перестройка тканей. Но я склонен надеяться на лучшее, Нэй… может, сменим тему? – попросил он мягко, улыбаясь, но тем специфическим тоном целителя, который не подразумевал отказа. – Пока результаты не известны, я не готов это обсуждать.

– Тогда… как ты в целом себя чувствуешь? – не растерялась я. – Ничего не болит?

Улыбка Дариэля угасла.

– Странно. Но лучше, чем предполагал вчера. Правда, ощущаю все время некое… беспокойство. И еще мысли…

– …Перескакивают с одного на другое, – догадливо подсказал Максимилиан, прикрывая глаза. – Не «перескакивают», дружок. Это эмпатия начинает действовать на всю катушку. А «беспокойство»… Думаю, так ты обозвал голод. Привыкай – теперь он твой вечный спутник, Силле.

– Вечный? – эхом откликнулся Дариэль, но мне показалось, что он уже наизусть знает ответы.

Я пригляделась к целителю и вдруг поняла, что с самого начала немного настораживало меня в его облике. Темно-зеленые глаза блестели, как у человека, пригубившего вина. Даже тревога о будущем не смогла стереть из них удовлетворенное выражение. Такое же бывало и в глазах князя, когда он возвращался с охоты.

– Да, – беспечно отозвался Максимилиан. И неожиданно добавил одобрительно: – А ты неплохо держишься. Я думал, что опять будет грандиозная истерика с самобичеванием и заламыванием рук.

– Когда это я заламывал руки? – возмутился Дэйр, упрямо встряхивая головой.

У меня от сердца отлегло. Когда начинаются шутливые свары, нет места трагедиям… а лично я уже порядком устала от постоянного надрыва.

– Значит, против самобичевания ты не возражаешь, признаешь, что было такое? – не упустил случая уколоть его Ксиль и тут же посерьезнел: – И все же, ответь – почему ты так спокойно воспринимаешь свое… преображение. Неужели смирился?

Дэйр задумчиво кивнул, глядя в сторону. Яркое, по-зимнему слепящее солнце вызолотило его ресницы. Сколько сейчас уже времени – десять, одиннадцать, полдень? Боги, такое чувство, будто со вчерашнего вечера, когда Дариэль отправился с Акери, прошел целый год!

– Я уже давно подозревал, что частичным пробуждением регенов дело не ограничится, – ответил он с запинкой, и в глазах его вспыхнула искорка исследовательского отстраненного интереса. Как весточка из прошлой жизни… – Акери перед… лечением, – Дэйр не смог сдержать болезненную гримасу при воспоминании о методах старейшины, – весьма подробно раскрыл мне возможные варианты развития событий. В том числе предупредил о том, что дороги назад не будет. Ксиль… – взгляд Дариэля стал одновременно рассеянным и требовательным, когда он обратился к Максимилиану. – Чего мне теперь ждать… от себя?

– А Акери не рассказал? – насмешливо вздернул тот бровь.

– Он посоветовал мне обратиться к своему князю, что я и делаю, – в тон ему, иронично и беспечно, ответил Дариэль, но глаза выдавали настоящие чувства. Опасение, напряженное ожидание, зависимость и открытость…

Я почувствовала себя лишней. Проблемы шакаи-ар были для меня чем-то далеким и туманным, как древние легенды, а Дэйру требовалась именно практическая помощь и советы. Вчера я была уверена в своих силах, ощущала себя полезной, так как кое-что смыслила в целительстве. А сейчас – могла оказать лишь моральную поддержку.

Ксиль метнул на меня быстрый взгляд искоса.

«Не вздумай предаваться самоуничижению, малыш, – предостерег он. – Силле сейчас очень важно знать, что он нужен кому-то, невзирая на все трансформации. А сочувствие близкого человека и тепло возлюбленной могут дать больше, чем все советы князя».

«Ты тоже дорог ему», – из чистого упрямства возразила я. Поддержка поддержкой, но мне все-таки хотелось быть полезной Дэйру не только в этом смысле. Сварить, что ли, «энергетика»? Целителю это наверняка понадобится, особенно если у него начнется период «кровавого безумия».