Николай Ярославцев - Преднозначение

Двери жилища трещали под напором человеческих тел. Но где же им было справиться с плахами в половину дерева? Его лицо исказила гримаса застарелой боли, а из горла вырвался не торжествующий, мстительный смех, а рев могучего бэра, который вышел победителем из смертельной схватки.

Казалось, чуть губы разжал, а его рев долетел до ушей Влады. Услышала прежде того, как над лесом, совсем близко, взметнулось неистовое пламя. Побледнела и заторопилась за Ягодкой, который бежал впереди лошадинным скоком, высоко вскидывая зад, и ревел вовсе горло. А неистовый рев разъяренного бэра рвался сквозь бушуюшее пламя, чуть не опрокинул ее на спину. Но с трудом удержалась, хотя едва не выпустила повод из рук.

Ягодка, услышав знакомый голос, совсем потерял голову. Снес толстую лесину плечом и покатился к открывающимся воротам. И остановился, взвыв от бессилия. Из ворот, прямо на него, летели вскачь, обезумевшие от страха, кони. А следом за ними выпрыгнул и сам Радогор. Глаза пылали огнем. С одежды на землю сыпались искры. Быстро, но без суеты, надавил плечом на створку ворот, затем на другу. Поискал вокруг себя что – то глазами и крикнул бэру, совсем не удивившись его появлению.

-Подопри плечом, Ягодка!

Отпрыгнул от ворот и выдернул из ножен меч. В два встречных удара свалил молодое дерево. Так же быстро отсек вершинку и ветви. Легко подхватил его руками и упер одним концом в землю, а другим в створки ворот. А затем ударом ноги осадил его ниже, от чего створки ворот прогнулись в обратную сторону. И тщательно, как после тяжелой и грязной работы, стряхнул с ладоней пыль и грязь.

-И да, скитаться же вам отныне и пока мир стоит, не зная покоя ни днем, ни ночью. Ни на земле, ни под землей. Пусть будет мое проклятие не рушимо пока живу, и когда жить перестану. И пусть отсохнет язык у каждого, кто осмелиться снять его. Да услышан буду отцом нашим Родом, и прародителем Бэром. И пусть не пройдут мои слова мимо древа – отца!

Не отводя взгляда от пылающего городища, откинул руки за спину и Влада, догадливо, выложила в них повод. Ступил ногой в стремя и бросил себя в седло.

-А вицей по голым холкам не желаете ли, госпожа княжна? – По прежнему не глядя на нее, холодно и размеренно, спросил он. – А ну, как в спину бы ударили?

-Так я же за тебя тревожилась! – Возмутилась Влада.

И побледнела от обиды так, что губы затряслись.

Но Радогор был неумолим.

-Еще раз ослушаешься, усажу на спину бэра, такого же неслуха, как и ты, и отправлю домой. – Сурово закончил он. – Ты мне живая нужна. Каждый день и до конца жизни.

За все время, пока говорил, даже глаз на нее не поднял. Словно не с ней, с пустым местом говорил. Ехал впереди, чужой и молчаливый. Несколько раз она догоняла его и пыталась заговорить с ним, ставя Буланку рядом, но всякий раз он уходил вперед, даже не повернувшись к ней.

Под самое утро остановился. И все так же молча, натаскал сухих веток и разжег огонь, пока она выкладывала припасы на холстину. Но есть не стал. Разгрыз несколько сухарей. Запил их противной теплой водой и лег на спину, привычно сцепив руки под головой. Влада не чувствовала за собой особой вины. Точнее сказать, она вообще ни чего не чувствовала, кроме обиды. Но изобразила на лице смирение и осторожно привалилась к нему. Радогор и головы не повернул. Обреченно вздохнула и провела ладонью по его щеке.

-Если тебе легче станет, высеки меня, Радо, но только не молчи. Я сама и вицу тебе сломлю, и портки сниму. – Прошептала она, не без причин полагая, что ни какая вица не коснется ее ягодиц. Разве только его ладонь, да и то для того, чтобы нежно погладить. И потянула рукой ремень, растегивая пряжку. – Хоть каждый день секи меня, а я и на шаг от тебя не отстану.

Притянул ее к себе рукой и стиснул так, что она болезненно охнула.

-Не на тебя зол. На себя. – С видимой неохотой, проговорил он. – Пожег их, а радости на душе нет. Одна горечь, словно дурных ягод наелся. Родичей моих чужая смерть не вернет. А когда убивал, думал, забудется и отпустит. На сердце же и того тоскливей стало. От того и вицей пригрозил.

Обрадовалась. Заговорил, значит, отпустило. Просто сам еще об этом не догадывается.

-И сечь тебя не собирался… - Провел рукой по, туго обтянутым мягкой кожей портков, ягодицам. – Такую то красоту… и вицей.

Влада придвинулась к нему еще теснее, чтобы ловчее было ему рукой дотянуться до ее красы.

-Ополоумел от ненависти, нашумел, себя им явил. – Продолжал Радогор. – Теперь, если огонь увидели, сторожиться будут. А нам еще сколько дней показывать себя не надо бы.

«Кто бы говорил, что ополоумел! Шагу не сделает просто так, чтобы не угадать, куда его сапог ступит. А когда озлится, так и то видит, о чем другие и не догадываются». – Подумала Влада, блаженно вздыхая под его сильной рукой.

Лежала тихо, не перебивала, давая выговориться. Губы осторожно касались его лица, а пальцы зарылись в волосы.

-Завтра с другой стороны зайдем. – Уже сонно пробормотал он. От Вранова жилья. Заодно и дедко на тебя посмотрит.

Замолчал, засыпая и уже сквозь сон пробормотал.

-От края леса не ждут…

Как уснул, так и проснулся. Оторвал голову от изголовья и как сроду не спал. Глаза ясные, чистые. Взгляд быстро нашел в поднебесье врана. Поднял с холстины сухарь с куском холодного мяса и заторопился к лошадям.

-До потемок успеть надо, Влада. – Пояснил он княжне. – Круг большой придется делать, чтобы не заметно подобраться.

Нетерпеливо позвал бэра, не забыв проворчать.

-Домом запахло. На месте бурому не сидится.

Влада не спорила. И не то, чтобы помнила о вчерашней угрозе хворостиной, к тому же и оказавшейся пустой. Понимать начала, что закончилась легкая прогулка с ночевками под ольхой или густыми приветливыми ветками. А Радогор приторочил к седлу мешок с припасами и усадил ее на спину Буланки.

-Сколько их было, Радо? – Спросила она, вставая на стременах и вытягивая шею, словно пытаясь разглядеть за плотоной стеной деревьев, слабый дымок от сгоревшего городища.

-Не знаю, не видел. – Скупо отозвался он. – Двое были у ворот, еще двое выходили… остальные пировали в жилищи. Там и остались.

Влада припомнила, несущих на них из ворот городища, перепуганных коней и похолодела. Если судить по их числу, в городище сгорело не меньше двух сотен человек.

-Может быть. Не считал. Не знаю. – Неловко пробормотал он, услышав ее мысли. – Мы их сюда не звали. Сидели бы у себя в поле, до самой бы смерти дожили.

Слова Радогора показались ей убедительными, хотя и звучали немного странно. Или не привычно. Дома ли, не дома, а здесь как раз и дожили до смерти. Да еще какой! Прямехонько дым до вирия донесет.

-Не донесет! – Глаза Радогора налились стужей. – И нет у них вирия.