Дмитрий Самохин - Мятеж Безликих

Старх не долго размышлял. Он хотел было закричать, чтобы привлечь к себе внимание. Но не смог. Тогда он ударил. Он и сам не знал, откуда в его руке взялся длинный кинжал с черной ручкоятью, но лезвие с силой вошло в горло Шляпника. В ту же секунду наваждение прошло. Очки и многоглазость пропала, на него с удивлением и немым укором смотрел Миконя, зажимая рукой горло, откуда еще торчала рукоять кинжала. Кровь чуть сочилась по шее.

Барон Мюнх, привлеченный шумом, обернулся и оценивающе осмотрел смертельно раненного Миконю и растерявшегося Старха. Его казалось ничуть не смутило увиденное. Черный дым полыхнул из его глаз, и барон Мюнх произнес голосом, полным железного скрежета:

– Ты сделал свой выбор.

В ту же секунду воздухолет, Миконя и барон Мюнх оказались проглоченными черным дымом, вырвавшимся из глаз барона. Дым заполнил собой все пространство вокруг. Остался только он: всесильный чернильный дым, полный страха и злой радости.

Старх хотел закричать, покаяться, что он ничего не выбирал, и ни в чем не виноват, но язык прирос к небу, и раздавалось только глухое мычание слабоумного. А вокруг зазвучал чужой зловещий хохот, сводящий с ума. Старх ничего не мог с собой поделать. Он растворился в чернильной тьме, растворился в хохоте. Весь без остатка, принимая все в себя.

Теперь он на собственной шкуре испытал весь ужас происходящего. Только вот никто не донимал вопросами. А зачем, если и Радим и Дамир понимали что с ним. Интересно, а перед каким выбором были поставлены они? Выбирали между родителями, или братьями и сестрами. Узнать это Старху не суждено.

Два дня было отдано на восстановление. Почти все это время он пролежал на полу, на ковре и безучастно смотрел в потолок. Лишь изредка поднимался, когда чувствовал голод, чтобы съесть круг колбасы с хлебом, да запить кружкой молока. Отчего-то потянуло на молоко. Вспоминался дом, запрятанный в сибирских лесах, на самой окраине Затерянного тракта, изгиб реки Смирной, в объятьях которой жила его родная деревня. И так захотелось хотя бы разок пробежать по утренней росе в поле, пройтись по главной деревенской улице, услышать петушиную разноголосицу вперемежку с мычанием коров, выгоняемых на пастбище. Отчаянно захотелось увидеть Михея. И сил терпеть не было. Старх заплакал и со слезами ушло все оцепенение и немота, оставшиеся после последней встречи с Шляпником.

Он нашел в себе силы подняться и обнаружил, что остался один в библиотеке. Ни Радима, ни Дамира не было. Старх обошел всю комнату вдоль стен, заглянул под письменный стол, где любил прятаться Дамир, но никого не нашел.

Это не взволновало мальчишку. Мало ли куда страшный Нерон забрал ребят. Может, он решил покуражиться над двумя пацанами одновременно. Старх понимал, что все что делал Шляпник скрывало в себе тайный смысл, но не понимал его. Нерон хотел их чему-то научить, но вот чему и как он собирался это делать.

Привычно побродив вдоль полок с книгами, Старх выбрал наугад томик и уселся в кресло. Раньше книги радовали его. Листая страницы, пахнущие типографской краской или прелью веков, Старх наслаждался чтением. Теперь же книга, лежащая у него на коленях, была каким-то неуклюжим тяжелым поленом, в котором не было никакого смысла, одна лишь пустота. Стоило подумать об этом, как Старх почувствовал, как что-то изменилось вокруг. Ногам стало тяжело, что-то давило на них. Он поморгал глазами, пытаясь вернуться к реальности, и увидел там, где раньше лежала книга, находилось грубое березовое полено. Вскрикнув по-девчоночьи, Старх дернулся и скинул с ног полено. Оно гулко упало на пол и… так и осталось поленом, хотя Старх надеялся, что наваждение рассеется.

Да что же это такое происходит? Да за что? Как книга могла обернуться поленом? Он же даже не колдовал, всего лишь подумал. Но… вспомнилось вдруг Старху… во время испытания в воздухолете, когда он защищал барона, в его руке откуда-то появился кинжал, хотя раньше его не было. Он всего лишь подумал о чем-то остром, и вот уже хищное лезвие входит в горло лже-Микони.

Подумать об этом Старху не дали, в комнате за его спиной появились детские голоса. Радостный возбужденный смех. Дамир и Радим наперебой тараторили друг другу, захлебываясь словами:

– А ты видел? Нет ты видел?

– Да! Правда здоровски. Я такого никогда не видел. Вот это да. И у меня ведь тоже получилось.

Старх медленно обернулся, боясь спугнуть видения. И увидел сидящих на диване Радима и Дамира. Они не отводили друг от друга глаз и обсуждали пережитое вместе.

– Этот Нерон очень могущественный. Ты видел, как он скрутил комнату в спираль? Вот это я понимаю колдовство. Какое счастье что нам с тобой выпала честь стать его учениками, – говорил Дамир, доверчиво вглядываясь в злые глаза Радима, ища в них одобрения.

– Точно. А ты молодец, я думал что это ты нас заманил в ловушку. Оказывается, зря я так. Извини. Мне не терпится. Поскорей бы наступил завтрашний день и новый урок.

– Точно. Он обещал нам показать…

Дамир произнес непонятное Старху слово. Это укололо его, но он продолжал наблюдать за беседующими мальчишками. Кажется, совместный урок их изрядно сблизил. Старх и подумать не мог, что Радим может так измениться. Еще недавно он обливал презрением Дамира, а теперь разве что с ним не целуется.

– Я то сперва думал, что Нерон тебя Жертвой избрал. Хорошо что я ошибался. Если бы жертвой ты оказался, то мне пришлось бы с этим Стархом все оставшееся время коротать. А так… его не жалко, – говорил Радим.

Это что же получается, его избрали на роль жертвы. Да как же такое возможно. Когда Шляпник говорил о распределении ролей. Старх был уверен, что уж роль Жертвы ему никогда не достанется. И вот теперь все решено. Его принесут в жертву, оплатив тем самым обучение этих двух мерзавцев. Да почему так? Чем он хуже того же самого Радима. Когда он очутился у Нерона в гостях, в нем даже ни капли магии не было. В то время как он Старх уже начал взбираться на гору познания. Тьфу как пафосно. Почему не избрали Дамира? Он же жалок. Разве из него получится Рыцарь Равновесия или Темный Мастер? Он же всего боится, даже от собственной тени на стене способен намочить штаны.

Старх чувствовал, что закипает, но ничего не мог с собой поделать. Злость обуревала его. Она расползалась плесенью в его душе. А мальчишки не замечали его, продолжая трепаться обо всем на свете, строя планы на будущее, перескакивали на грядущие уроки у Шляпника.

Старх уже знал, что вот сейчас он убьет их. Просто снова подумает о кинжале, и воткнет его сначала в Дамира, а потом и в Радима. Они радовались его поражению. Они заслуживали смерти. Они оказались лучше его, что ж он им покажет.

Ладонь утяжелила деревянная рукоять кинжала. Он медленно поднялся из кресла и направился к мирно беседующим Дамиру и Радиму. Они не видели и не слышали его, словно находились в другой комнате, отделенной от Старха невидимой мембраной. Ничего. Это не помешает ему восстановить справедливость.