Марина Ефиминюк - Магические узы

Часть записи из дневника Истоминой Рады, 16 день, месяц травень 2010 год.

Прохладный вечер окутал тихую улочку, круто сбегавшую к подножью холма одного из спальных районов города. На склоне уютно соседствовали каменные двухэтажные домики с черепичными крышами, похожие как братья близнецы. Небо наливалось свинцовой ночной тяжестью, и в нем подмигивали сигнальными огнями поздние дирижабли, напоминавшие темные облака. Кроны высоких тополей прятали в ветвях нарождавшуюся темноту. Мгла спол-зала к мощеным тротуарам, и испуганно расступалась от призрачного зеленоватого света уличных фонарей.

Через раскрытое окно в нашу гостиную, раздувая золотистые портьеры, проникал сквоз-няк. На магическом большом экране видения носились объемные фигурки футболистов-троллей. На стареньком коротком диване с разъезжающимися продавленными подушками, свесив ноги через подлокотник, захлебывался храпом отец. К отросшему за время отставки животику он любовно прижимал пульт переключения каналов, завернутый в специальный прозрачный мешочек, чтобы циферки не стирались. Отцовский палец незаметно нажимал кнопку увеличения громкости, и вопли болельщиков, дополняемые возбужденными возгласами известного спортивного комментатора, разносились по всему неопрятному дому. Каменный коттедж не видел порядка и в лучшие времена, сегодня же складывалось ощущение, будто по комнатам пронесся разрушительный ураган.

Стихийное бедствие нагрянуло в лице моей невысокой матери, прятавшей округлившие фигуру футы под широковатой домашней футболкой. Мама Ярослава в спешке собирала багаж, готовясь в поездку в Бериславль, где в шикарном особняке с видом на Уральские горы обосновалась одна из отцовских кузин. Назавтра родители с младшей сестрой Радой уезжали в гости, и, к моему огромному удовольствию, дом полностью оставался в моем распоряжении на две седмицы. Четырнадцать дней абсолютного спокойствия и тишины, право слово, стоили одного суматошного вечера сборов. Деятельная матушка не разочаровывала и, боясь что-то оставить не собранным, носилась по комнатам, будто энергетическую настойку для тонуса кожи не втерла, а по ошибке хлебнула.

Посреди маленькой прихожей, куда выходили кухня и гостиная, рядом с лестницей на второй этаж громоздился открытый сундук. С каждой минутой сборов в нем росла беспорядоч-ная гора вещей. Сидя за кухонным столом перед разложенным портативным лэптопом, я заме-тила, как с шаткой одноногой вешалки внутрь сундука соскользнул ярко-желтый плащ Рады.

Признаться, весь вечер меня одолевала нервозность. С все возрастающим беспокойством я пыталась отыскать в Мировой Информационной Сетке хотя бы упоминание об утреннем несчастном случае в подземке, но заметки исчезли из новостной ленты. Ни один запрос в поисковике не дал результата. История с каждым часом казалась все непонятнее!

Я могла поклясться, что от конторы до самого порога родительского дома кто-то следил за мной. Чужой внимательный взор всю дорогу ни на секунду не переставал буравить точку у меня между лопатками, отчего непроизвольно виляли бедра, и заплетались ноги. Только после того, как за моей спиной закрылась входная дверь, неприятное ощущение пропало. Не скажу, что подобное показалось забавным и хоть как-то способствовало душевному спокойствию!

Нервно грызя ноготь, я безрезультатно пыталась отыскать утреннюю заметку об инци-денте на станции. Мама Ярослава фурией заскочила в кухню и слету схватила со стола солонку в виде деревянного крошечного бочонка, похоже, собираясь упаковать в дорогу и его.

— Оставь соль, — буркнула я.

С искренним изумлением мама посмотрела на солонку, зажатую в кулаке, и с превели-кой осторожностью вернула на прежнее место рядом с перечницей.

— Не грызи ногти, — уже из прихожей крикнула родительница, и вслед ее словам раздался страшный грохот.

— Ярослава, — позвала я матушку, которую с самого детства называла исключительно по имени, — а Богдан звонил?

— Нет, — раздался лаконичный ответ.

Она как раз вывалила вещи из сундука на пол, собираясь еще раз пересмотреть список необходимого. Ловкие руки выловили из кучи мятую простыню в мелкий цветочек. Сдувая прилипшие к взмокшему лбу пряди волос, нахмурившаяся мама с недоумением развернула на-ходку. Почти с брезгливой гримасой Ярослава отшвырнула простыню на деревянные перила лестницы, и тряпка, жалко повиснув, едва не соскользнула на пол.

Я быстро набрала на зеркальном коммуникаторе номер брата. У приборчика почти за-кончился заряд, и зеркало не проявляло отражений. После насмешливого приветствия автоот-ветчика, я затараторила:

— Привет, Истомин. Не поверишь, но звоню узнать, куда ты делся. Слушай, с тобой все в порядке? Ты не проявлялся со вчерашнего вечера. Надеюсь, что ты с девушкой, и у тебя дела лучше, чем у меня. — Я помолчала, следя матушкой, которая добралась до ярко-желтого плаща, случайно попавшего в сундук, и сунула его обратно к кое-как сложенной одежде. — Ну, хорошо, Истомин, ты уговорил меня. Так и быть расскажу тебе. Представляешь, из Сетки исчезли все сообщения о смерти подлеца из Исторического музея. А еще мне показалось, что за мной сегодня следили. Бред, да? Ладно, позвони. Ну, все пока.

Приборчик, пискнув, отключился. Ровно в тот же момент хрипло затрезвонил домашний зеркальный коммуникатор в прихожей, стремясь переорать доносившиеся из гостиной вопли футбольных фанатов.

— Ведушка, — позвала мама, уже каким-то непостижимым образом успевшая улизнуть в спальню на втором этаже, — ответь!

Я выбралась из-за стола, прикрывая лэптоп. Моментально тот защелкал пружинками и, неярко вспыхивая зеленоватыми всполохами, сложился в небольшую плоскую коробочку с надкусанным яблоком на крышке. Старенькое квадратное зеркало на стене прихожей надрыва-лось, и в нем через рябь неохотно проявлялось крупное лицо первой семейной сплетницы Гал-ки, прижимавшей к уху трубку. Тетку я не жаловала за неуемную любопытность, и в тайне с Богданом мы включили ее в состав четверки Великой Инквизиции, вечно сующей носы в чу-жие дела. Сейчас Галка ждала ответа, надеясь через зеркало разглядеть что-нибудь лакомое в нашем интерьере, а потом обсудить с маминой кузиной.

− Яра! Это тебя! — заорала я, задрав голову.

В ответ наверху что-то загрохотало, и на потолке зашаталась пыльная люстра, взбала-мутив световой шарик. Раскрасневшаяся матушка, зажимая подмышкой старые поцарапанные коньки, спустилась по ступенькам со смятой ковровой дорожкой.

− Кто это на антресоли положил? — гневно вопросила мама Ярослава, швырнув коньки под лестницу.

− Ты и положила, — я только покачала головой.

Зеркало трещало, и изображение тетки сильно рябило. Мама схватила трубку, висевшую на рычаге в стене, и тетка тут же беззвучно зашевелила губами.