Марина Ефиминюк - Магические узы

− Да пошел ты! − заорала я со злостью и, не задумываясь, выстрелила в пустоту. Боевой шар, похожий на крошечную молнию, вспорол облицовку стены, оставив черный выжженный след. Вспышка вынудила зажмуриться, и когда глаза распахнулись, привидение исчезло. Паль-цы от боли уже не сгибались, по руке змеились струйки крови из прокушенных ранок, зато шрама практически не осталось. Последние сажени до Лобного места я пробежала на послед-нем издыхании.

От облегчения и радости, что получилось добраться до Ордена живой, у меня едва не подогнулись колени. Я выскочила из подворотни и остановилась, выжидательно крутя головой. Умиротворение площади оглушало. Немногочисленные прохожие, наслаждаясь солнечным утром, спокойно прогуливались у большой каменной плахи.

Тяжело дыша от беспрерывного бега, я вертелась на месте, искренне веря, что прямо сейчас люди с татуировками четырехлистного клевера бросятся ко мне на помощь и всенепре-менно защитят от преследователя. Драгоценные минуты таяли, но никто не торопился спрятать меня за широкой спиной. Взгляд лихорадочно ощупывал Лобное место, но все помощники, словно сквозь землю провалились!

Никого. Меня фактически оставили один на один с обезумевшим врагом!

Я не знала, где в стародавние времена под брусчаткой спрятали ловушку для черных ве-дунов, а потому ничего не оставалось, как рвануть к входу в музей, едва не сбивая с ног слу-чайных встречных. Ласточкой я влетела на широкие мраморные ступеньки, совершенно не по-нимая, почему никто не хочет мне помочь?!

Охранник попытался перегородить мне путь. Мужчина, высокий и плечистый, с внуши-тельным пивным животиком, обтянутым форменной курткой, нелепо расставил руки, словно бы мог меня, отчаянно желавшую выжить, задержать. Посмотрела бы я на него, если за ним несся обезумевший маг, представляющий себя вторым чернокнижником Горианом!

− Прочь!!! − заорала я, вытягивая самострел.

Клянусь, меня охватывало такое отчаянье от всеобщего предательства, что с горя я бы снова выстрелила. Страж шарахнулся, освобождая дорогу, и вот тогда появился настоящий Златоцвет. Его фигура выткалась из воздуха посреди холла. В гулкой тишине громыхнул исте-ричный женский визг. Началась неразбериха. Посетители пытались вырваться из здания.

Я никого не замечала, кроме человека в черном плаще, и неловко налетела на гипсовый бюст основателя музея. Изваяние рухнуло на пол, с грохотом расколовшись на тяжелые части и усыпав пол белой гипсовой пудрой. В следующую секунду ледяные пальцы Златоцвета схватили меня за запястье, губы сомкнулись на ранках, чтобы вытянуть последние капли магии. Мои ноги подогнулись и, утягивая за собой противника, пиявкой присосавшегося к шраму на руке, я со всего маху рухнула на пол. В тот же миг вспыхнули зеленоватые полупрозрачные стенки спрятанного пентакля, заключая нас в ловушку.

Плененный Златоцвет дико завопил, хватаясь за горло, словно вместо кровушки хлебнул яда. Он выпустил меня, позволяя откатиться на сажень за пределы капкана, и забился в кон-вульсиях. Неожиданно маг захохотал, а через секунду пугающий смех затих и стремительно скатился на жалобные всхлипы.

Без сил я валялась на холодных плитах, широко раскинув руки, и таращилась в потолок бессмысленным взором, не обращая внимания на вопли окончательно слетевшего с катушек мага. Под куполом высоко над головой клубились нарисованные белые облака, они меняли форму, заворачивались в спирали, словно с ними играли ветряные потоки.

Узник пытался вырваться, но каждое его соприкосновение с полупрозрачными стенками капкана сопровождалось ослепительной вспышкой и болезненным шипением. Вдруг Златоцвет зарычал раненным зверем и с пронзительным криком закатался по полу. Похоже, мощное колдовство, собравшись воедино, оказалось слишком велико для сознания средненького ведуна и без жалости лишило рассудка. Очень хотелось, чтобы не случившийся правитель мира, наконец, замолк, а он все орал и орал рядышком.

Я закрыла глаза, больше не в состоянии держать их открытыми. Ледяные мраморные плиты приятно холодили взмокшую спину. Мышцы ныли и горели, собственное сиплое дыха-ние, как у загнанной, право, лошади, доносилось как будто со стороны. Неожиданно налетели звуки, и вокруг кто-то засуетился. Казалось, ко мне обращались чужие голоса, звали, говорили неразборчивые фразы. Наплевать. От усталости у меня не получалось даже мизинцем пошеве-лить, не то чтобы подняться.

− Где она?! − раздался до боли знакомый баритон.

Я ощутила, как Ратмир присел рядом. Осторожно кончики горячих пальцев дотронулись до щеки, потом мягко скользнули по окровавленному запястью, где больше не осталось шрама, только полукружие от зубов Злата.

Ветров что-то мучительно пробормотал на языке аггелов, и в тоне прозвучала могильная тоска.

Он что решил, что я тут подохла?!

− Ты где был? − недовольно огрызнулась я и, резко распахнув глаза, уставилось на него. − Чего так долго?

В одно мгновение сумрачное скорченное лицо Ратмира расслабилось. Руки стянули с головы шапочку, открыв прилизанные черные волосы и смешные маленькие рожки.

− Он чуть меня не прикончил, а вы благополучно за этим следили! − обвинительно зая-вила я. − Посмотри, он мне руку прокусил, упырь недоделанный!

Ветров не выдержал и, плюхнувшись рядом со мной, уткнулся лицом в шапку, а потом и вовсе улегся на спину. Вместе, переплетя пальцы рук, мы смотрели в нарисованное на потолке клубившееся небо, и на меня снисходило нерушимое спокойствие. Все закончилось, я теперь действительно свободна! Мои магические узы растаяли.

− Зачем в лавку к травнику завалилась? − вдруг произнес Ратмир. − Он теперь до конца жизни заикаться будет.

− Я Свечку убила, хотела на помощь позвать, − пробормотала я, пытаясь нащупать в се-бе горькое чувство раскаянья, но усталость перекрывала даже муки совести.

− Ранила, − уверил меня Ратмир, − в плечо. Она уже скандалит и доказывает, что ты на нее напала.

− Что с ней теперь сделают?

− Уволят с должности и память сотрут еще по дороге в лечебницу.

Он задумчиво замолчал, а палец ласково поглаживал мою ладошку.

− Как думаешь, − хрипловато спросила я, − меня тоже уволили из конторы?

− Угу, − отозвался Ветров, − я выяснял. Тебя вышвырнули на следующий день после циркового представления со Стрижом и банкой драконьей крови.

− Вот цао, − с притворной досадой цыкнула я. Значение подхваченного в притоне гоб-линов словца для меня так и осталось загадкой, но определенно оно являлось нехорошим руга-тельством.

− Не переживай, − хмыкнул Ратмир, − фигуристую барышню и очкарика тоже выперли.

− Ждану и Здышко? Их-то за что?