Светлана Нергина - По закону перелетных птиц

– Ну хоть что-то, – пожал плечами маг, осторожно прижимая двумя книгами края то и дело норовившего снова свернуться в рулон плана. – А карты города у вас случайно нет?

Всадник торопливо обхлопал себя по карманам и с торжествующим: «Ага!» – вынул из-за пазухи желтоватый, сложенный вчетверо пергамент.

Церхад, молча поводив пальцами по обеим, соединил две карты в одну: поверх полупрозрачных линий с разметкой городских виадуков шли корявые и извилистые коридоры подземного лабиринта. Масштаб, конечно, и вправду неважный, ну да лучше, чем совсем ничего.

– Ага, значит, все основные линии радиально собираются под дворцом, – еле слышно бормотал себе под нос маг. – А ближе к окраинам – лишь жалкие отростки, так, периферия… Странно. Очень странно…

– Почему странно? – спросил Райдас, чутко прислушивавшийся к словам Церхада. У десятника Всадников вообще был просто феноменальный слух, он единственный за десять верст, приложив ухо к земле, мог точно сказать, сколько лошадей гонится за его отрядом, как быстро и тяжело ли вооружены всадники. Вот и сейчас он различал не просто чуть слышные слова мага, но и тихий шелест медленно сворачивающегося в привычный прямоугольник пергамента и даже совсем уж едва различимое дыхание Лойнны.

– Потому что лабиринтники, тьфу, то есть тагры, – это нежить. И цель у нежити всегда одна – набить брюхо. А разве не проще это сделать за городской стеной, где жители абсолютно беспомощны? Зачем основную путаницу нор проделывать в самом центре города, где стражников как собак нерезаных?

Райдас не нашелся, что ответить.

– Ладно, – прервал сам себя маг. – Действуем так: входов в этот лабиринт, насколько я понял, три?

– Так точно. – Всадник и сам не заметил, что взял официальную ноту.

– Тогда весь отряд делите на три равные части и отправляйте по трем направлениям. Хорошо бы вместе с отрядом отправить хотя бы одного мага, чтобы они могли поддерживать связь.

Церхад ожидал пламенного негодования и был немало удивлен, когда Райдас с готовностью кивнул головой:

– Да, мы тоже думали об этом. Разрешите предложить?

– Конечно.

– У нас полсотни Всадников и около двух десятков магов. Учитывая, что домна Лойнна тагра убила именно магией, думается мне, что от одних Всадников толку особо не будет. Вот мы и хотели магов разделить по шесть-семь человек и отправить по тоннелям через примерно равные отрезки времени. А каждому магу дать для защиты двух Всадников – задержать-то тагров мы можем, и надолго. А у мага как раз будет время с мыслями собраться, заклятие сплести, зевнуть там разок-другой…

Церхад пораженно покачал головой. Ну Лойнна! Это ж надо было сподобиться… Чтобы Всадник САМ предлагал отправить своих людей в качестве защитников магов?! Даже несмотря на подпущенную-таки в конце речи шпильку, это было что-то невероятное.

– Да, так и будем действовать, – подумав, согласился Церхад. – В боковые входы отправляйте по семь магов, а к тем шестерым, что пойдут в центральный, я сам присоединюсь – для ровного счета.

Райдас осторожно оглянулся.

– А домна Лойнна?

– Домна Лойнна не пойдет в лабиринты вообще, – жестко ответил Церхад. – Не женское это дело – с нежитью драться.

– Хм… А она это знает? – чуть иронично отозвался Райдас. Лойнна не казалась ему человеком, которого можно остановить словами: «Это не твое дело». – Есть ли на свете вообще человек, который сможет ей что-нибудь запретить?

– Есть. Один. И он перед вами.

В глазах Райдаса скользнуло удивленное уважение. Церхад с трудом сдержал усмешку.

Работает безотказно, как и всегда. Типовая, элементарная комбинация, придуманная ею едва ли не полвека назад, еще не знала ни одной осечки.

Работа с людьми – это не его стезя. Он мог, конечно, заставить их уважать себя за поступки, но на это требовалось время, и немалое. А его зачастую катастрофически не хватало. А вот для Лойнны заставить людей уважать себя ничего не стоило – захоти ведьма, они бы ее просто боготворили. А ведь нет расклада проще: как можно не уважать человека, которого беспрекословно слушается тот, кого ты обожествляешь?

Поначалу ему постоянно казалось, что это гнусно и что он ее нагло использует, но, подловив его однажды на подобном самобичевании, Лойнна недовольно нахмурилась и строго спросила:

– Скажи, когда на нас ночью нападает упырь и убиваешь его ты, пока я злобно ругаюсь и костерю прелести сна на свежем воздухе, то я тебя использую?

– Еще чего, чтоб ты ночам с упырями дралась! – возмутился он.

– Тогда прекрати эту самокритику, плавно уходящую в самоедство. Еще не хватало, чтоб ты долго и нудно, как обычный маг, добивался человеческого уважения, если мне для этого требуется тряхнуть волосами и сказать пару фраз! – отрезала ведьма.

Больше тема не поднималась.

– Тогда в полночь мы ждем вас у центральной норы, – с поклоном распрощался Райдас.

– Я буду там, – кивнул Церхад, но поздно: Всадник уже выскользнул из палатки и растворился в ночи.

Просыпалась она медленно, мучительно медленно. И, даже с трудом прогнав из сознания путаную двойственность сна – стеклянную ясность и полную несуразицу в одно и то же время, Лойнна не сумела понять, что ее разбудило.

Темнота обычная, даже не абсолютная: вот белеет край одеяла, чуть более светлым контуром видится край полога их палатки… Какой-нибудь крик или стук? Церхада рядом не было – это она ощущала, даже не оглядываясь, – а больше быть здесь некому. Да и звуконепроницаемый купол он наверняка оставил, прежде чем уйти.

Ну-ка проверим… А, дьявол! Острая боль прошила оба виска, голова запылала нестерпимым жаром. Зараза!

Так, тихо, Лойнна, спокойно… Не колдовать. Колдовать тебе сейчас противопоказано под страхом смерти. Да и двигаться, признаться, тоже, но, выбирая из двух зол меньшее…

Она медленно, преодолевая саму себя, протянула руку за фужером на прикроватной тумбочке. Да, так и есть – сильно разбавленное водой красное вино. Ничего больше она в таком состоянии пить не может, и кое-кто это отлично знает…

Эх, Церхад, твою бы заботу – да для того, что ее достойно. А не для нее, ведьмы без роду и племени, без энергетического резерва и чувства меры…

За окном грозно полыхнуло зарево молнии, синеватой вспышкой осветив всю комнату и на мгновение ослепив Лойнну.

Секунда… Две… Десять… Пятнадцать…

Если она ничего не путает, то обычно между молнией и громом проходит не больше девяти секунд, и, раз она ничего не слышала, значит, звуконепроницаемый купол все же стоит…

И тут Лойнна вдруг с какой-то неестественной ясностью и уверенностью, какая бывает только в глубоком сне или в первые несколько мгновений после пробуждения, поняла, что ее разбудило.