Стивен Эриксон - Полуночный Прилив

— Цеда, есть вести от делегации?

— Делегации? Нет. С момента прибытия в село Короля — Ведуна потерян всякий контакт. Заблокирован эдурской магией, таким видом, с которым мы еще не сталкивались. Есть еще более тревожные вещи. Намного более.

— Я должен идти, пока не погас дневной свет.

— Очень хорошо.

Ведущая в карьер дорога петляет по изрытым склонам холмов. Рощицы молодых деревьев запорошены серой пылью. В тени кашляют козы.

Багг остановился, стер пот со лба и продолжил путь.

Немного ранее навстречу ему попались два фургона с рабочими, и злой бригадир донес неприятную весть: команда отказывается работать в карьере, по крайней мере пока не прояснится ситуация.

Там неожиданно была вскрыта каверна, в которой заключена странная тварь, явно очень древняя. Троих каменотесов затянуло внутрь, и кричали они громко, но недолго. Наемный некромант продержался не дольше.

Багг достиг выемки и смотрел вниз, на геометрически четкие края карьера, глубоко въевшегося в известняковый холм. В зоне недавних работ отчетливо виднелась пасть пещеры.

Он спустился, остановившись в дюжине шагов от провала.

Воздух стал на удивление холодным. Нахмурившийся Багг отступил в сторону, уселся на камень. Он увидел в левой части каверны вмерзшую в лед форму, дальний конец ее скрывался в измороси. Послышался хруст льда под ногами, и словно ниоткуда у выхода возникла фигура. Высокая, обнаженная выше пояса, серо — зеленая. Длинные белые волосы свешиваются на плечи и вдоль спины. Светло — серые глаза с вертикальными зрачками. Клыки в капсулах из серебра. Женщина, с тяжелыми грудями. На ней была только юбка и кожаные сандалии, на широком поясе полдюжины ножен с длинными кинжалами.

Все ее внимание было обращено на пещеру. Уперев руки в бока, она громко вздохнула.

— Он не выходит, — сказал Багг.

Она глянула вверх. — Конечно нет, теперь, когда я здесь.

— Что это за демон?

— Злой и безумный, однако трусливый.

— Ты поместила его сюда?

Она кивнула. — Проклятые смертные. Не могут оставить одинокие вещи в покое.

— Джагута, они же не знали.

— Это не извинение. Они вечно копают. Тут и там. Никак не остановятся.

Багг кивнул. — И что теперь?

Она снова вздохнула.

Воздух у ее ног стал плотным льдом, поползшим к устью пещеры. Лед быстро нарастал, заполняя полость. Камень трещал и скрипел, затем начал трескаться, показывая, что под ним тоже лед. Песчаная почва и куски известняка сыпались вниз.

Багг сузил глаза, рассмотрев нелепую фигуру в центре ледника. — Калибарал? Храни нас Странник. Охотница, я рад, что ты решила вернуться.

— Теперь мне надо найти ему иное место. Есть предложения?

Багг подумал — и улыбнулся.

Брюс пробирался между двумя полуразрушенными круглыми башнями, осторожно обходя глыбы, наполовину скрытые желтой и жесткой словно проволока травой. Воздух был сухим и горячим, солнечный свет золотом стекал по стенам башен. С его пути панически вспархивали кузнечики; Брюс услышал под ногами тихое шуршание и поглядел вниз. Земля кишела мелкой живностью — насекомые, по большей части непривычного вида, слишком большие, неуклюжие, какие-то блеклые. Они разбегались во все стороны, заслышав шум его шагов. Они убегали, так что он не особенно озаботился их появлением.

В пределах видимости показалась квадратная башня. Азат. Если не считать архаичного стиля постройки, в ней не было ничего необыкновенного. Уверенность Цеды, будто строение из дерева и камня может чувствовать, может дышать своей собственной жизнью, казалось ему забавным. Строение предполагает строителя, однако Куру Кан говорит, будто Азат просто вырос, собрался по собственной воле. Какая мина под все законы случайности, принимаемые бесчисленными поколениями ученых за непреложную истину!

Окружающая местность была гораздо менее загадочной, но гораздо более опасной. Ни с чем нельзя спутать силуэты горбатых могильников внутреннего двора. Тут и там поднимались кривые, уродливые, мертвые деревья. Иногда они росли на вершинах курганов, но чаще вокруг их оснований. Он двери в башню начиналась извитая мощеная дорожка, отмеченная рядами пилонов из грубого, не скрепленного раствором камня; по ним ползли лозы и побеги древогубцев. Вся территория замыкалась полуразваленной стеной.

Брюс дошел до середины двора — башня стояла слева от него, а ворота справа. Отсюда он увидел, что большинство курганов скособочились, словно выпотрошенные с боков. Покрывающие их сорняки сухи и черны, будто медленно сгнили.

Он еще немного посмотрел на местность и начал пробираться вдоль стены к главным воротам. Шагнул между пилонов на дорогу, и первый же камень мостовой просел, с треском сместившись в сторону. Брюс зашатался, взмахнул руками. Удалось не упасть.

От входа в башню раздался тонкий голосок. Смех.

Он поглядел туда. Из отброшенной башней тени показалась девочка. — Я тебя знаю. Я шла за тем, кто шел за тобой. И убила его.

— Что тут случилось?

— Плохое. — Девочка, растрепанная и покрытая плесенью, подходила ближе. — Ты мне друг? Полагается, чтобы я удерживала его в живых. Но он все равно умер, и твари сейчас убивают друг дружку. Кроме того, кого выбрала башня. Он хочет говорить с тобой.

— Со мной?

— С одним из моих взрослых друзей.

— Кто? — спросил Брюс, — другие твои друзья?

— Мама Шерк, папа Теол, дядя Аблала, дядя Багг.

— Брюс помолчал. — Как тебя зовут?

— Чашка.

— Чашка, сколько людей ты убила за прошлый год?

Она склонила голову набок. — Я умею считать только до два по восемь.

— Ох.

— Много раз два по восемь.

— И где их тела?

— Я принесла их сюда и затолкала под землю.

— Всех?

Она кивнула.

— Где твой друг? Тот, что хотел потолковать со мной?

— Я не знаю, друг ли он. Иди за мной. Шаг в шаг.

Она взяла его за руку; Брюс с трудом удержался от дрожи при влажном липком касании. От дорожки, между курганами, где земля проседает под каждым осторожным шагом. Насекомых тут было еще больше, но почти все одного вида — будто сама почва Азата истощилась. — Никогда не видел жуков такого рода, — сказал Брюс. — Они такие… большие.

— Старые, тех времен, когда родилась башня, — отвечала Чашка. — Яйца в портящейся почве. Эти вот коричневые, как палочки, с головами спереди и сзади — самые жалкие. Едят мои пальцы, когда я слишком долго сижу. Их трудно раздавить.

— А вот те желтые, колючие?

— Они меня не тревожат. Едят только мышей и птиц. Сюда.

Она остановилась около кривого кургана, на котором росло одно из самых больших во дворе деревьев. Кора была необычной — серые и белые полосы; сучья не торчали, а извивались в разных направлениях.