Стивен Эриксон - Полуночный Прилив

Старая школа превращалась в пансион «дворцового» типа. Его продадут какому-нибудь богатому торговцу, лишенному художественного вкуса. Учитывая, что таких в столице множество, инвестиции следовало признать весьма перспективными.

Багг провел на объекте не особенно много времени, хотя мастера, тыкавшие ему в лицо свитками и кричащие о необходимости неотложных изменений и согласований в чертежах, успели ему надоесть. Через один звон ему удалось решить вопросы с чертежами и улизнуть.

Улица, ставшая дорогой к гравийному карьеру, была широкой и шла около канала. Один из самых старых торговых путей в городе. Здания, построенные вдоль засыпанного речного русла, где гряды гальки и валунов закрепляли песчаный грунт, избежали проседания, свойственного другим районам Летераса. Многим было по двести лет, и старомодный архитектурный стиль уже казался творением рук иностранцев.

Чешуйчатый Дом был высоким и узким. Он с трудом втиснулся между двумя тяжелыми зданиями: храмовым архивом и сложенной из мегалитов конторой Гильдии Уличных Инспекторов. Несколько поколений назад некий весьма талантливый скульптор украсил известняк фасада и строгие колонны входа любовно изображенными крысами. Число их не поддается подсчету. Крысы скачущие, крысы танцующие, крысы совокупляющиеся. Крысы на войне, на отдыхе, крысы, пирующие на трупах, заполонившие ломящиеся от снеди столы среди спящих псов и пьяных слуг. Границы изображений формировали искусно вырезанные чешуйчатые хвосты. Баггу казалось, что, пока он взбирается по ступеням, крысы движутся на самом краю зрения — шевелятся, извиваются, ухмыляются.

Стряхнув нахлынувшую тревогу, он помедлил у входа, затем открыл дверь и шагнул внутрь.

— Сколько, насколько плохо, насколько давно?

Стол из солидного серого мрамора, работы земель Синей Розы, почти преграждал проход в приемную, оставляя лишь узкую щель вдоль правого края. Сидевший за ним секретарь не торопился отрывать глаз от гроссбухов. Через миг он снова заговорил: — Ответьте на вопросы, затем скажите, когда и как собираетесь оплачивать, и требуются ли вам разовые услуги или ежемесячное посещение. Знайте также, что в настоящее время мы не заключаем контрактов.

— Нет.

Секретарь положил перо и поднял взор. Маленькие черные глазки под сросшимися бровями смотрели подозрительно. Испачканные в чернилах пальцы ухватились за нос, который зашевелился, словно человек собирался чихнуть. — Мы не отвечаем.

— За что?

— Ни за что. — Он сильнее потянул себя за нос. — И петиций больше не принимаем, так что если вы принесли именно ее, можете смело поворачиваться и уходить.

— О какого сорта петиции вы говорите?

— Любого сорта. Одуревшие товарищества жильцов должны стоять в очереди, как все прочие.

— У меня не петиция.

— Тогда мы этого не делали, мы там не были, вы неправильно поняли, это был кто-то совсем другой.

— Я по поручению хозяина, желающего встретиться с гильдией, обсудить контракт.

— Мы завалены ими. Никаких больше контрактов…

— Цена — не вопрос, — сказал Багг и улыбнулся. — В разумных пределах.

— Ах, тогда есть о чем подумать. Мы можем иметь в виду как раз неразумные пределы. Знаете, часто так и случается.

— Не думаю, что моего хозяина интересуют крысы.

— Тогда он безумен… но интересен. Сегодня ночью состоится собрание, по другому вопросу. Вашему хозяину выделят небольшое время в конце, что я отмечу в повестке дня. Еще что-то?

— Нет. В какое время ночью?

— Не позднее девятого звона. Придет позднее — очутится перед закрытыми дверьми. Убедитесь, что он хорошо понял.

— Мой хозяин всегда пунктуален.

Секретарь скорчил рожу: — Он уж такой — сякой, да? Бедняга ты. Теперь иди. Я занят.

Багг резко шагнул вперед, воткнул пальцы секретарю в глаза. И не ощутил сопротивления. Чинуша скривился и дернул головой.

— Хитро, — произнес Багг, отступая. — Мои поздравления волшебнику гильдии.

— Что меня выдало? — спросил секретарь в спину Баггу.

Тот оглянулся: — Вы слишком похожи на крысу, что выдает манию вашего создателя. Но все равно иллюзия совершенна.

— Меня не разоблачали уже десять лет. Кто вы, во имя Странника?

— Чтобы получить ответ на этот вопрос, — сказал Багг, отворачиваясь, — подайте петицию.

— Стойте! Кто ваш хозяин?

Багг махнул рукой и ушел. Спустившись с крыльца, повернул направо. Его ожидал долгий путь в карьеры, а день, как и предсказывал Теол, становился все жарче.

Призванный Цедой в комнату плиток Брюс спустился к платформе и шагнул на мостик. Куру Кан кружил по дальней платформе, рассеянно бормоча под нос.

— Цеда, — позвал подошедший Брюс. — Вы хотели меня видеть?

— Неприятно, финед, все очень неприятно. За пределами понимания. Мне нужен более ясный ум. То есть не мой. Может, твой? Иди сюда. Слушай.

Брюс никогда прежде не слышал, чтобы волшебник говорил таким ломким от страха тоном. — Что стряслось?

— Все Оплоты, финед. Хаос. Я стал свидетелем трансформации. Сам смотри. Плитка Фулькра, Дольмен. Видишь? Фигура, прильнувшая к основанию монолита. Прикованная цепями. Скрытая дымом, оглушающим мой разум. Дольмен ЗАХВАЧЕН.

Брюс уставился на плитку. Фигура была смутной, и чем дольше он смотрел на нее, чем сильнее туманилось зрение. — Кем?

— Чужаком. Извне.

— Богом?

Куру Кан продолжал ходить, потирая тонкие брови пальцем. — Да. Нет. Мы не особенно ценим богов. Выскочки, которым не сравниться с Оплотами. Большинство из них вообще не реальны, являются проекциями людских желаний. Страхов. Надежд. Конечно, — добавил он, — иногда этого достаточно.

— Что вы имели в виду?

— Куру Кан потряс головой. — Особенно меня тревожит Оплот Азата. Главная плитка, Сердце Камня… ты можешь ощутить ее? Сердце Азата умерло, друг мой. Прочие плитки собрались вокруг нее, как у смертного ложа, как будто кровь пролилась из раны. Гробница разрыта. Портал стоит без охраны. Ты должен навестить главную башню, финед. Для меня. И вооружись.

— Что мне искать?

— Все, что выглядит необычно. Провалы почвы. Но будь осторожен — живущие внутри гробницы не мертвы.

— Хорошо. — Брюс изучил соседние плитки. — Что еще?

Куру Кан резко остановился, вздернув брови. — Еще? Проснулся Оплот Драконов. Вайвел. Кровопийца. Врата. Консорт. Среди Фулькров в сердце всего находится Странник. Свора подбирается ближе, а Находящий Форму стал химерой. Охотница из Ледяного Оплота идет тропой мороза. Дитя и Семя шевелятся. Пустой Оплот — сам можешь видеть — стал темным. Каждая плитка. За Пустым Троном встала тень. Смотри, Спаситель и Предатель, они слились. Они одно и то же. Как такое возможно? Рыцарь, Сторож, Ходок и Госпожа — все скрыты, смазаны, в загадочном движении. Я устрашен, финед.