Алексей Чернов - Темный рыцарь Алкмаара

Но ему никто не ответил.

Вокруг еще кто-то возился, хрипели умирающие, но все заглушали радостные вопли победителей. Вопрос был лишь в том, кто побеждал.

Наконец из тумана выскочил Ренард, спросил: «Ты жив? – и, не дождавшись ответа, вновь скрылся в белой пелене.

Кажется, победили не разбойники.

Но Даргану было уже почти все равно.

Дарган долго лежал на земле – до самого рассвета. Костер погас, в небо тянулся седой пласт горького дыма. Туман к утру рассеялся. Цесарея присела подле алкмаарца, подала воду в оловянной кружке. Дарган сделал пару глотков, больше выпить не смог, вода пролилась, утекла за шиворот, рубашка, и без того влажная от росы, намокала.

Бешеный стоял поодаль, смачно чавкал, обдирая очередной труп разбойника. Его никто не удосужился привязать, и теперь конь смерти бродил по поляне, пожирая то ли третье, то ли четвертое тело. Броня на нем потрескивала.

«Если этот трупожор слопает всех мертвецов, то броня точно лопнет»,– подумал Дарган.

Неожиданно подошел Гоар и остановился вблизи. Рыцарь был весь забрызган кровью – но, судя по тому, как он бодро двигался, кровь на нем была чужая. В деснице Гоар сжимал меч, а вместо щита использовал конский налобник.

– Что с ним? – спросил Гоар, без всякой приязни глядя на распростертого алкмаарца.

– Ранен. Четыре раны,– ответила Цесарея и принялась своим платком отирать лицо Даргана.

На шелке был вышит восьмиконечный крест, но, как ни странно, знак Всевышнего не произвел на немертвого никакого действия, как будто в вышивке не было ни толики магии.

– И что? Он же живой трупак. Разве ему опасна сталь? – спросил Гоар с недоверием.

– Левая рука в нескольких местах порублена.– Цесарея явно не знала, что делать.

– Ее можно скрепить,– прошептал Дарган.– Проволокой скрепить… Если залить раны смолой, если соединить металлом кости, то еще можно встать. Если напитать магией медальон, раны закроются, и я продолжу свой путь к воскрешению.

– Да, раны можно закрыть,– спешно подтвердила Цесарея.– Другое плохо. Дарган сказал, что Идразель похитил его медальон.

– Медальон? – Глаза Гоара сверкнули.– Тот самый, на котором мы поклялись?

– Именно. Зачем он ему…

Она не договорила – Гоар радостно хмыкнул:

– Отлично… Просто замечательно! Значит, мы свободны! Кстати, а где эта девчонка, Тейра?

– Ее тоже похитил демонолог,– ответила Цесарея, по своему истолковав исчезновение алкмаарки.

– Какая радость! – Гоар развернулся и направился к остальным.

Рыцари, вернув оружие, опоясались мечами. Эмери даже попытался с помощью Джастина облачиться в латы. Гоар принялся собирать свое оружие. Первым делом отобрал у Джастина кинжал. На клинке была выщерблена – клинок пострадал там, где Дарган калил его в огне.

– Проклятый идиот! Как ты это сделал! – напустился на Джастина Гоар.

– Возьми кинжал разбойника,– пожал плечами следопыт.– Вон сколько их кругом валяется.

– Чтобы рыцарь Империи взял в руки кинжал разбойника? – возмутился Гоар.– Дай сюда свой кинжал! – потребовал Гоар у Эмери. Кинжал Джастина ему явно не понравился.

– Вот еще! – взбунтовался рыцарь.– Я клялся на его клинке в верности Империи. И в любви Амелии тоже клялся на нем! И еще клялся убить сто восемь проклятых… – кажется, не было такой клятвы, какую бы не подтвердил кинжал Эмери.

– Ничего, я тоже клялся. А ты возьми… – взгляд Гоара упал на лежавшего неподвижно Даргана.– Возьми клинок у мертвеца.

– По-моему, он еще шевелится,– заметил Эмери и скривил губы в брезгливой гримасе.

С исчезновением медальона лицо Даргана сделалось пепельно-серым, глаза – тусклыми, теперь он куда больше походил на обычную нежить.

Казалось, одна только Цесарея не замечала происшедшей с ним перемены.

А вот конь заметил и, подойдя, Бешеный стал принюхиваться, как будто раздумывал – стоит есть этого мертвеца или надо пока обождать.

– Отойди! – Дарган поднял руку и шлепнул по морде зверюгу.

Тот обиженно заржал: ты что, хозяин, да я ни сном ни духом… Это я от сочувствия так носом шмыгал! Но на всякий случай отошел и принялся жевать руку мертвого разбойника.

– Неважно, что шевелится,– решил Гоар, с минуту понаблюдав за раненым.– Все равно возьми его меч и кинжал. Алкмаарец – труп, причем уже даже не ходячий,– Гоар громко заржал над своей плоской шуткой.– Поторопимся, мы уезжаем. И так задержались, а до Ниинорда еще два дня пути.

– Четыре,– поправил следопыт.– До Ниинорда четыре дня. И вокруг полно проклятых.

Эмери сделал шаг в сторону Даргана. Бешеный выплюнул кусок недоеденной кожи и угрожающе заржал. Эмери остановился, поднял на всякий случай кинжал убитого разбойника, потом второй. Конь смерти одним прыжком очутился рядом с Дарганом.

– Эмери, ты что, с ума сошел? – крикнул Джастин.– Стой!

Но Эмери дальше и сам не пошел. Стоял, поглядывая то на своих товарищей, то на Бешеного. Внезапно алкмаарец поднялся. Несколько мгновений он стоял, пошатываясь, опираясь на свой меч. Левая рука, разрубленная в нескольких местах, висела на обрывках кожи и уцелевших мышцах. Бешеный вышел вперед, ударил копытом в землю, искры зашипели, попав на влажную траву.

– Я вас не отпускал,– сказал Дарган с угрозой.

Все замерли и уставились на живого мертвеца.

– Вы дали клятву, и освободить вас могу только я.

– Ты нас освободил этой ночью,– напомнил следопыт.

– Нет. Я позволил вам биться с разбойниками. Но и только. Возвращаться в Ниинорд я вам не разрешал. Вы еще в моей власти. Вернее, во власти моего медальона.

– Так разреши,– сказал Гоар с вызовом, так и не поняв, куда клонит алкмаарец.

– При всем желании не могу, медальон похищен. Сначала помогите мне вернуть талисман. Тогда я сниму с вас клятву. Даю слово. Не надо даже будет идти дальше. Ибо у меня больше нет цели.

– Тебе только кажется, что цели нет,– довольно громко сказала Цесарея.

– Да зачем мы слушаем эту нежить! – возмутился Гоар.– Прикончим его, и все. Клянусь всеми святынями Империи – это же смешно, подчиняться какомуто ходячему трупу!

– Я спас вам жизнь, когда Идразель хотел вас убить! – напомнил Дарган.

– И что? Где теперь Идразель? Удрал! И унес с собой твой медальон. Не свисти, мертвец, ты больше не имеешь над нами власти. Эмери, прикончи этого мертвяка и забери у него меч. Нам его клинок послужит лучше, нежели ему.

– Ничего не получится! – проговорил Дарган. Он говорил глухо, почти шептал – сил кричать у него не было.– Медальон все еще имеет над вами власть. Пока я вас не освобожу от клятвы, вы будете подчиняться мне – даже если вы попытаетесь уничтожить меня. Я не ведаю, кому достанутся в этом случае данные вами клятвы, не знаю, получит ли Идразель вас в наследство вместе с моей душой, заключенной в медальоне, но свободными вы можете стать только по моей воле.