C. Во - Ученик убийцы

Арон вздрогнул и крепко сжал рукоять кинжала. Верно, все так и есть. Этот человек увез его из дома, украл его права, его мечты, даже одежду…

Но разве не странно, что враг сам благословляет его на месть? Сам показывает ему путь к свободе?

Тем временем Стормбрейкер откинул капюшон, обнажая длинные спутанные пряди белых волос. Глубоко вдохнул, расставил ноги и медленно поднял руки, готовясь к путешествию за Пелену.

Арон моргнул. Сколько раз он наблюдал отца за тем же занятием!.. Да мальчик и сам часто использовал эту позу — хотя пройти через Пелену можно и сидя где-нибудь в тихом месте, или плавая в пруду, или болтая ногами в прохладном ручье, или даже убирая навоз в свинарнике.

Ну же, — приказал себе Арон, — действуй! Воткни кинжал Стормбрейкеру в бок! Или — еще лучше — распотроши ему кишки!

Через мгновение его рука дрогнула, и мальчик едва не выронил оружие.

— Убить в момент ярости и страсти очень легко, — тихо проговорил Старший Мастер, сложив руки на груди и по-прежнему не открывая глаз. — Такое убийство почти всегда неоправданно — если только это не самооборона или защита семьи. Убить по плану, по расчету гораздо сложнее…

Разозлившись, Арон швырнул кинжал на землю.

— Я не клятвопреступник, — процедил он сквозь зубы. — Вы не сможете заставить меня нарушить закон!

— Не смогу, — кивнул Стормбрейкер. — Убийство — всегда выбор, и только ты сам способен его сделать. Подними кинжал. Он сделан из чистого серебра и скоро пригодится тебе.

Неожиданно Арона охватил настоящий гнев.

Да этот негодяй просто уверен, что я не смогу поднять на него руку — потому и ведет себя так невозмутимо!

Кровь прилила к лицу Арона. Нагнувшись, он рывком подхватил с земли оружие.

Сейчас он разозлился достаточно сильно, чтобы напасть на Старшего Мастера и даже лишить его жизни!

Мальчик повернулся к неподвижно стоящему Стормбрейкеру, высоко поднял кинжал и… застыл.

Арон живо представил, как пронзает кинжалом плоть своего врага; клинок, конечно же, войдет в живот мужчины мягко, словно в брюхо свиньи, и кровь в тот же миг окрасит его серые одеяния…

И я никогда не смогу смыть эту кровь с моих рук и с моей совести. Я навеки стану клятвопреступником. Четвертый закон Гнездовья гласит: «Massacre I'massacres» — «Самовольное убийство непростительно».

— Зубы Кайна! — выругался Арон и отвернулся, еще крепче сжимая пальцами серебряную рукоять.

— Ты знаешь родовые таланты великих династий, Фростай? — внезапно спросил Брат Камня.

Арон не ответил. Он молча смотрел на пустую дорогу, где еще недавно лежали истекающие кровью горные кошки и мороки.

Нет, этот человек точно ненормальный. Нашел время устраивать уроки!

— Маб предрекает будущее, — невозмутимо произнес Стормбрейкер.

— Маб предрекает будущее, Кобб понимает язык животных, Росс говорит с душами мертвых… — Арон выпалил все это на бешеной скорости и до того, как Стормбрейкер успел задать новый вопрос, перечислил заодно и таланты меньших династий Гнездовья: — Алтар идет по следу, Ваграт лечит, Брейлинг ищет правду.

Стормбрейкер одобрительно кивнул, а потом заставил мальчика повторить законы Гнездовья на сидхе — языке королей. Арону не нравилось беспрекословно выполнять команды Брата Камня, но воспоминания о полыхающих в небе молниях все еще были свежи в памяти.

— Отлично, — кивнул Стормбрейкер, и его тихий голос показался мальчику таким же нереальным, как и внешность Старшего Мастера. — Безупречное произношение!

Лицо мужчины было абсолютно спокойным и расслабленным.

Неужели он говорит со мной из-за Пелены? Разве такое возможно?

— Fae i'ha, — сказал Стормбрейкер на сидхе. — Фей всегда защищают слабых. Повтори эти слова, Арон, и заучи их наизусть. Это первый канон Гильдии Камня, который ты должен поклясться соблюдать любой ценой.

— Fae i'ha, — эхом отозвался Арон.

Отец одобрил бы такую клятву — он ведь всегда учил детей доброте, трудолюбию, чести и справедливости. Внезапно мальчик понял, что даже угроза смерти не заставит его поклясться в чем-то, что шло бы в разрез с отцовскими принципами.

Арон снова устремил взгляд на дорогу, чувствуя себя беззащитным и потерянным. Ему не хотелось злить Стормбрейкера, но теперь, когда он взял на себя новые обязательства, мальчик просто обязан был кое-что выяснить.

— Разве мы не лучше защитили бы путешественников, если бы тоже были сейчас в укрытии? — робко спросил Арон.

— Виндблоун и Зед присмотрят за ними, а мы с тобой займемся мертвым ребенком.

Арон недоверчиво вытаращил глаза и выпалил:

— Но ведь морок уничтожил тело своим ядом! Что еще мы можем сделать?

— Шевиль девочки разбилась, но никто не освободил ее душу. Если у малышки кровь фей, ты знаешь, что с ней тогда случится…

— Но она не фей! Ее родители — простые люди, они даже путешествуют без охраны!

— Кровь фей и фурий перемешивалась уже столько раз, — вздохнул Стормбрейкер. — Никогда не знаешь, какое наследие получил ребенок от своих предков…

Арон прикусил губу. Фурий — существовавшие в древности расы оборотней — погибли во время Смешанных войн. Из всех оборотней уцелели только саборы, большинство из которых живет сейчас на территории династии Росс. Эти существа, как и некоторые Россы, умеют повелевать душами мертвых.

Но ведь мы-то не саборы — и не родственники лорда Росса! Что мы сможем сделать, если душа девочки превратится в ману?

— У нас с тобой есть серебряные кинжалы, — сказал Стормбрейкер, как будто подслушал мысли ученика. — Если ребенок станет маной, мы убьем ее. Ты когда-нибудь видел ману, Фростай?

— Конечно, — дернул плечом Арон.

Напряженно всматриваясь в темноту, мальчик никак не мог унять охватившую его дрожь. Конечно, Арон много раз видел в темноте расплывчатые очертания ман, когда те пролетали над Дозорной Линией или внезапно появлялись из лесной чащи. После этого по утрам он часто находил в лесу трупы животных, в которых не осталось ни капли крови, — зрелище, всегда наводившее на Арона ужас.

И вот сегодня впервые в жизни мальчик проводил ночь на улице, да еще и довольно далеко от огня… А ведь укрытие было совсем рядом, на расстоянии брошенного камня!

— Я понимаю, что ты видел ман глазами, — уточнил Стормбрейкер. — Но наблюдал ли ты хоть раз, как они рождаются на свет?

— Нет… — покачал головой Арон.

Мальчику казалось, что мысли у него в голове безнадежно перепутались, а еще — что он никогда больше не сможет согреться. От холода и страха его зубы выбивали чечетку, сердце гулко ухало в груди, а все тело тряслось, словно в лихорадке. В ушах раздавался какой-то странный звон, который с каждой минутой становился все громче… О, боги всемогущие!