Генри Олди - Приют героев

– Это просто, как все гениальное, – печально усмехнулся гроссмейстер. – Вы в курсе, что медальон – Пуп Земли рыцарей-квесторов? Квинтэссенция деятельности Ордена Зари? Я бы добавил: объект поклонения…

Анри вздрогнула.

Вырезанный из бревна грубый болван, поставленный на попа, жалок и нелеп. Но проходят годы, десятилетия, века… Квалифицированный маг отлично знает, что такое – намоленный идол. Спящий до поры вулкан, готовый в любую минуту пролиться раскаленной лавой. И реальность вокруг бывшего болвана приобретает ряд дополнительных свойств, вызывающих содрогание у любого мантика.

– Да, милочка, – подвел итог Эфраим, от которого не укрылся испуг вигиллы. – Вы все поняли верно. Намоленность, виток за витком – вот что бережет омфалос великой семантиссы. Отец скончался двадцать три года тому назад; думаю, он был бы рад узнать, что его предположения блестяще подтвердились. Намоленность сохранила Хендрику Землич на срок больший, чем можно было надеяться.

– Вам не страшно, ваше чернокнижие?

– Страшно, милочка. Поэтому я и стребовал с квесторов, в качестве платы за услугу, доступ к реликвии. Хотел посмотреть, что случилось с омфалосом за это время. И уничтожить его, если понадобится, дав покой несчастной женщине.

– Ваш отец предполагал такой исход?

– Вряд ли. В первом завещании герцог Губерт велел похоронить медальон вместе с ним. Потом, говорят, он переписал завещание, хотя я не уверен, что это правда… Герцогиня Флора была женщиной мстительной. Она не знала, что кроется в медальоне мужа, но ревность изобретательна. Ее высочеству наверняка доставило удовольствие после смерти супруга передать медальон в полную собственность Ордена Зари. Святыня гулящего муженька, память о жалкой шлюхе – игрушка дураков и бездельников. Такой местью можно гордиться.

Осенняя муха вмешалась в разговор, деловито жужжа возле уха Анри. Это невпопад ожила фасцина, подсаженная барону. Тембр жужжания, низкий и басовитый, говорил о многом. Но выйти на прямой контакт? Обнаружить взаимную фасцинацию – разоблачить связь, куда более тесную, чем декларировалось вначале…

Служебные заботы казались сейчас мелкими и пустяковыми.

– Что с вами? – одновременно спросили Эфраим Клофелинг и Фернан Тэрц.

– Некисло ты племяша приложил, светлость, – уважительно хмыкнул Кош.

Он швырнул связанную сестру на пол рядом с бесчувственным Германом. Волчица выворачивалась едва ли не наизнанку, силясь освободиться от пут; по ее звериному телу бежала крупная рябь, как от ветра – по воде озера. Агнешка страстно желала превратиться, но мешали веревки, крепко стягивая лапы и пасть. Опровергая собственную фамилию, волчица выглядела крупной: весом и размерами со взрослую девицу.

И как с ней Кош справился?

«Видать, сильно вас по физиономии отоварили, сударь! – ехидно отозвался внутренний подлец-голос. – Сам Кош, судя по его комплекции, в такую зверюгу превращается, что медведь от страха поседеет!»

– Укусила, зар-р-раза!

Малой еще разок пнул сестру и принялся зализывать рану на предплечье – точь-в-точь, как днем Агнешка.

– Давайте, перевяжу.

Барон сунулся в саквояж – в поисках прокипяченных бинтов, которые Любек обычно выдавал господину в немереном количестве.

– Скажите, Кош… А правда, что на хомолюпусах все зарастает, как, простите, на собаках?

– Брехня. На собаках хужей зарастает.

– Так, может, бинтовать не надо? Я о вашей руке.

– Надо. Покусала ведь, стерва!

– Отчего бы вам не сменить облик? Чтоб ускорить процесс заживления? Я, конечно, повязку наложу, но если есть более действенное средство…

– Облик сменить? Обернуться, значит?

Рыжий богатырь глядел на Конрада, растерянно моргая.

– Дык не умею я, – сокрушенно вздохнул он, с унынием разведя лапищами. – И рад бы…

– Не умеете?! – опешил фон Шмуц. – А каким же образом вы сестру одолели?

– Не образом, а веревкой. Агнешка в окно скакнуть намылилась, а я сзади навалился, скрутил и связал. Веревку-то я с собой прихватил. Как чуял: пригодится.

– Вы были в человеческом обличьи?!

– Ну да, в человечьем. Как бы я ей иначе лапы вязал? Ничего, я привычный! Не одну сеструху заломать могу, коли припрёт. Я и папашу, бывало, ломал, и дядьёв…

– Но вы оборотень? Хомолюпус?!

Не прекращая разговора, Конрад деловито приступил к перевязке. Следы от зубов были глубокие, но накладывать швы, к счастью, не требовалось.

– Ага, хомолюпус. Туже бинтуй, не боись! Ежели по родне считать: вовкулака от дедов-прадедов. Только в семье, оно… Не без урода, значит. У тебя, светлость, племяш, у нас – я. С волками жить – волком выть, а у меня с этим делом – беда! Не умею. Я по-другому оборачиваюсь, просто снаружи не видно. То дурак дураком, то умный – аж страсть! Умным интереснее, зато дураком жить проще. Кручусь помаленьку…

«Не врет!» – шестым чувством понял барон. Теперь становилось ясным, отчего рыжий детина морозил глупость за глупостью, а потом вдруг подсказывал такое, до чего обер-квизитор сам вряд ли бы додумался. Дурак-оборотень, значит?!

– А сейчас вы как? Умный – или?..

– Или дурень?

Кош призадумался, взлохматил шевелюру здоровой рукой.

– Не знаю! – объявил он и подмигнул барону с подозрительной веселостью. – Вот ты сейчас какой, светлость: умный или глупый?

– Я? Да кто ж вам такое сам про себя скажет, Кош?!

– А я, значит, отвечай? Умный ты, светлость, а дурной, вроде нашего…

– Погодите! Вас же сестра покусала! Значит, вы теперь должны настоящим хомолюпусом сделаться…

– Не-а, – лениво мотнул Кош кудлатой головой. – Не должен. Кусали меня тыщу раз… сам просил маманьку: цапни, мол!… никакой пользы…

Волчица тем временем ухитрилась освободить от веревок пасть и исподтишка грызла путы на передних лапах. Надеялась: не заметят. Наивная! На то и Бдительный Приказ, чтобы бдить. Да и любимый братец не дремал. Вдвоем с рыжим барон произвел еще одну «перевязку» – по-новой замотав пасть Агнешки, которая отчаянно сопротивлялась. На сей раз укусов удалось избежать: Конрад воочию увидел, как дурак-оборотень ломал и папашу, и дядьёв, и, наверное, пол-стаи…

За этой возней оба пропустили шум в коридоре и обернулись, лишь когда в комнату боком протиснулся Рене Кугут, опираясь на костыль.

– О, зубарь! Не спится?

– Вы с ними… справились?

– Не боись, справились! С чего они сюда ломились, не знаешь?

– Хотели забрать вот это, – барон указал на медальон, видимый в вороте сорочки.

– Медаль? Хвост облезлый! Ох, дурак я, дурак! – Кош звонко хлопнул себя ладонью по лбу. – Я ж сеструхе самолично рассказал! Как собирались на поиски, как зубаря встретили… И про медаль тоже! Агнешка мне еще про какой-то… фаллос?..