Феликс Крес - Королева войны

— Невольника, — попросил посланник, запоздало с чувством легкого стыда подтягивая выше простыню и почти краснея под взглядом красивой женщины, которая, сдерживая смех, все выше поднимала гордые брови.

— Если бы только я могла, ваше благородие… я влюбилась бы в тебя без памяти, с первого взгляда, — сказала она, вставая. — Прости мне мою дерзость. Ты не знаешь… не можешь себе представить, господин, как много для меня значил этот разговор. В последний раз я так разговаривала с князем…

Опасаясь, что скажет слишком много, она быстро вышла из комнаты, прежде чем застигнутый врасплох посланник успел произнести хоть слово.

Агатра этой ночью спала мало. Проснувшись на рассвете, она быстро, по-военному собралась и отправилась на разведку. Примерно к тому времени, когда Жемчужина шла будить посланника, подсотница уже побывала на развилке у мельницы, прошла немного в сторону придорожного постоялого двора и с вершины небольшого холма посмотрела на отдаленные строения. Когда-то ее зоркость считалась среди лучников чуть ли не легендарной — и с тех пор ничего не изменилось… Наконец она вернулась. Еще ночью она кое-что узнала в городе — в основном в корчме с большой вывеской.

Никогда в жизни она не чувствовала себя столь беспомощной и сбитой с толку.

Она служила Вечной империи. Ей казалось, что она понимает, на чем основывается ее — империи — сила. Но, много лет проведя в Кирлане, она видела все преувеличенным, ненастоящим. В столице принимались решения, рассылались распоряжения и приказы, а имперские гонцы развозили их по всем сторонам света. Агатра привыкла к мысли, что всей империей можно управлять из императорского дворца, дергая за соответствующие ниточки. Когда возник вопрос о Буковой пуще — малозначительный вопрос о непослушной невольнице в каких-то отдаленных владениях, — ей казалось, что Кирлан в очередной раз тянет за очередную ниточку. Причем тянет чересчур сильно, посылая эмиссара с чрезвычайными полномочиями, во главе солдат, военное значение которых на фоне всей империи было ничтожным, но политическое — сокрушительным. Лучники. Армектанская гвардия. Символ имперских войск, знак воли императора.

За время долгого похода она многое узнала. С ниточками происходило нечто странное: натянутые в столице и удерживаемые там надежной рукой, они с каждой милей слабели, измочаливались, рвались… В Армекте все еще как-то работало, и даже вполне неплохо. Но уже Тройное пограничье Агатру попросту поразило. Тереза не сотрудничала с Ваделаром, ниточки едва натягивались, к армектанским гвардейцам относились как к обременительным гостям… Гостям! Армектанские солдаты были гостями в ими же завоеванном краю! В конце концов их отругали и поставили в угол. И сделала это… армектанка. Наконец, еще через несколько миль пути, гвардейцы империи стали гостями попросту непрошеными. И им сразу же дали это понять.

Бунт, мятеж — ладно. Агатра знала, что подобное порой случается. Но пока что никакого бунта не было. Бунта не было, и, несмотря на это, в Добром Знаке, где сидели имперские урядники, сборщики собирали налоги, а купцы торговали, как и везде, невозможно было выяснить, насколько многочисленно личное войско. Никто не в состоянии был проверить что бы то ни было уже много лет, а может быть, и вообще никогда. Никто! Сам император ничего не мог поделать! Особая посланница Кирлана, даже если бы сообщила о своем истинном звании и о том, что она — высокопоставленный урядник трибунала, не получила бы никаких сведений, в лучшем случае ей лгали бы прямо в глаза. Она могла демонстрировать свою власть и полномочия перед ничтожным шпионом, но лишь перед ним. Правящая в Сей Айе титулованная невольница действительна готова была рассмеяться при виде документа, подтвержденного печатью императрицы и судей трибунала из двух провинций. Раньше точно так же мог смеяться князь Левин — не смеялся же лишь потому, что предпочитал строить серьезный вид, разрывая лошадьми тайного урядника империи. Во имя торжества закона, под окнами у урядников Имперского трибунала и с их молчаливого согласия. Что еще можно было совершить в Сей Айе? Безнаказанно вырезать клин гвардейцев? Ибо не согласиться на их присутствие вполне можно было и без каких-либо печальных последствий. Где были ниточки, связывающие эту поляну с Кирланом? Неужели так же обстояли дела и в остальной империи? Агатра разозлилась по-военному — и взялась за дело с крестьянским упрямством, тем самым, которое привело сироту из бедной деревни в покои императрицы. Пока существовала хотя бы тень шанса на наведение порядка в Сей Айе, она не собиралась сдаваться. Наместник Ваделар, если бы мог услышать о всем том, что она предприняла в Сей Айе, схватился бы за голову, но вместе с тем у него был бы повод удовлетворенно сказать: «Я знал! Я предвидел!» Тайная посланница трибунала, не разбиравшаяся в людях и склонная воспринимать каждого как лучника, который должен исполнить приказ, пока что делала одни лишь глупости. Всю жизнь прослужив в армии и много лет командуя отборными солдатами, она вообще не понимала, что означает слово «нет». Она пользовалась полным доверием и поддержкой Кирлана, но императрице, обычно столь проницательной и рассудительной, на этот раз не удалось удержать дистанцию: ее фаворитка наверняка могла припугнуть дерзкую невольницу и выяснить, что происходит в Сей Айе, но ей ни в коем случае не следовало давать столь широких полномочий и прав. Десять таких, как Агатра, разосланных по всем краям Шерера, за полгода развалили бы весь Трибунал.

Вернувшись во дворец, Агатра остановила какого-то слугу и потребовала разговора с Жемчужиной Дома. Вскоре в ее комнате появилась Кеса.

— Ваше благородие?

— У меня дело к ее высочеству. Когда она сможет меня принять?

— Вряд ли скоро. Ее высочество спит. Какое у тебя к ней дело, ваше благородие?

— Слишком серьезное для невольницы.

— Сомневаюсь, ваше благородие. Не стоит мною пренебрегать. — Кеса слегка улыбнулась. — Я замещаю как мою госпожу, так и первую Жемчужину Дома. Нет таких дел, которые я не могла бы решить. По крайней мере, мне о таких делах ничего не известно.

Самоуверенность невольницы с внешностью и взглядом королевы начала раздражать Агатру.

— Правда? Так может, примешь решение, могу ли я здесь остаться еще на три дня?

— Только до вечера. Если только ее высочество не решит иначе.

— Но она ничего не решит, если не проснется и не поговорит со мной. Именно это я и пробую тебе объяснить.

— Если ее высочество не проснется до вечера, я приму решение от ее имени. Я до сих пор не понимаю, почему я должна будить ее сейчас. Прошу привести веские причины, ваше благородие. — Жемчужина Дома снова улыбнулась, вежливо, но коротко.