Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома

— А Хушшар тебе как?

— Воины высшие. Но очень легко вооружены. И это не моя точка зрения. Калман, тот самый командир, очень сетовал на вооружение. Были бы, говорит, кольчужки покрепче, потерь таких удалось бы избежать.

— А сам как думаешь?

— Да понимаешь, зря мы с ними в бой ввязались. Могли бы и издалека выбить. Да только в какой-то момент переиграли они нас. Тактически переиграли. Когда мы с ними столкнулись, силы, пожалуй, равны были, ну тех все же малость поболе было. Так что сильны, сволочи. С учетом того, что Хушшар у вас тут самые крутые.

— А арфанов как упустил?

— Кого?

— Этих, в черных плащах.

— Никакой мистики. Вульгарно лопухнулся. Когда мы с Хушшар их достали, они решили отвлечь наше внимание боем, а сами злыдней и увели. Где они теперь? Даже предположений никаких нет.

— Здесь они.

— Как здесь?

— Так.

— Ну-ну. И когда же ты меня в свой хитромудрый план посвятить собираешься?

— А вот сейчас и посвящу.

Тивас помахал руками, проверяя защиту. Пробовали все же на прочность. Пробовали. Удивительно, совершенно другая модель магии. Ну если хотят, пусть послушают. И два фантома продолжили анализ геройствований Саина. А тот, не отрываясь, смотрел с огромным интересом.

— Знаешь, Тивас, ну вот никак привыкнуть не могу к твоим магическим упражнениям. Каждый раз как-то не по себе становится. Вроде ничего страшного, просто человек руками машет. А внутри жуть какая-то. Нет, не жуть. — Помолчал. — Как будто здоровенный кусок льда проглотил.

Сергей Идонгоич поморщился. Еще одна проблема.

Это что же, наш Магистр еще и к магии чувствительным становится? Какие еще в нем, интересно, особенности таятся? Ну а этот его талант надо запомнить.

— Да ничего страшного, — попытался успокоить.

— Ты что, помещение на предмет подслушивания проверял?

Вот же въедливый какой!

— Да уж.

— Слушай, а меня не сможешь научить? Очень уж умение полезное.

— Будет время — научу.

— Смотри — ловлю на слове. — И, наверное увидев недоумение в глазах, пояснил. — Идиома. В смысле, припомню при случае. Но да вернемся к нашим баранам. То бишь к улаганам. Говори, чего вы там придумали?

В этот раз уже Саин надолго замолчал.

— Задумано, конечно, изящно. Слов нет. Но знаешь, мой богатый опыт дает мне основания полагать, что такие изящные планы легко так сыплются из-за какой-нибудь мелочи. А такая-то провокация… Что нам вообще известно о пропускной способности этих дымов? Да практически ничего. А ну как злодеи сюда, в сердце Земли Шарм'Ат, целый экспедиционный корпус протащат?

— Сомнительно. Первый раз четыре сотни протащили. Второй раз — немного больше. И второй раз работали шесть арфанов, а сейчас их всего двое. Так что вряд ли.

— Не очень мне это все нравится. Ну да что делать. Работа наша офицерская такая — сначала приказ исполнять положено, а потом обсуждать, если живым останешься.

Резная дверь громко хлопнула о стенку, распахнутая весьма решительной рукой.

— Простите, что прерываю вашу беседу, но новости мои весьма важны, — сообщил вошедший кавалер Андрий и, тут же распахнув объятия, шагнул к Саину: — Друг мой, как рад я видеть вас в добром здравии.

Кого-кого, а кавалера Андрия видеть всегда приятно. И хотя на Д'Артаньяна он похож только внешне, коварством и лукавством подгулял наш друг, подгулял, но вот широта эмоций та еще, наша, наглухо средневековая. Вначале он некоторое время помял меня в объятиях, потом какое-то время беспомощно так поозирался, без всякого интеллигентного прищуривания, орел орлом. Нашел. Налил. Выпил. Констатировал.

— Весьма-весьма. Моим подвалам… — сделал некое загадочное движение рукой, этакий изящный взмах над головой. Пока думал, наверное. Завершил: — …далеко.

Затем опять вернул вектор внимания ко мне.

— Наслышаны. Наслышаны, друг мой, о ваших геройствованиях.

Я, как хороший мальчик, сделал ножкой.

— И не только я, но и… — Он многозначительно приподнял кустистые брови и вперил взгляд в потолок. — Так что вы на устах, друг мой, в весьма высоких сферах. Весьма высоких, — повторил он, вонзив в меня свой пронзительный взор.

Я, в общем-то, понял, что заинтересовал местных путчистов, но по совету Петра Алексеевича (великий же был психолог, прикладной, что характерно), выражения придурковатого и восторженного с лица не убрал. Ну чтобы не разочаровывать местный бомонд плебейским наличием интеллекта. Или наличием плебейского интеллекта. Это уж как вам будет угодно.

Все свои сентенции кавалер излагал, меряя в возбуждении территорию гостиной широкими такими шагами. Наконец остановился, обвел помещение взором и, обнаружив свободное кресло, вбил в него свой поджарый зад.

Мы сразу поняли, что разговор будет серьезный. И не ошиблись. Глянув на нас совершенно победительно, кавалер сообщил сногсшибательное известие.

— Вы все приглашены на большой прием господина нашего лорда Шарм'Ат. А вас, достопочтенный Тивас, господин наш лорд Шарм'Ат весьма настоятельно просит прибыть к нему немедленно.

Так что после отъезда деятельной парочки мы целиком посвятили себя хлопотам по подготовке к завтрашнему дню. Хотя, в общем-то, особой нервотрепки и не было. Все уже догадались, о чем это я? Вы совершенно правы. Не знаю уж, как Баргул пробил кредит у подземных жителей, но факт остается фактом. Доспехи из шкуры огнистого змея он припер на всех. Унго и Эдгар, успевшие оценить прелести моего доспеха, были очень довольны, а вот Граик, брезгливо наморщив свой аристократичный нос, посетовал на излишнюю простоту доспеха. Что навело меня на шикарную мысль. Добытая из торока одежка, та самая, в которой я, по мнению своих свежеобретенных родственников, должен был предстать при дворе, брезгливое выражение не только стерла, более того, сделала лицо его еще более аристократичнее. Ну, в смысле, длиннее. Челюсть-то отвалилась. Не совсем. Но надолго.

В это вот блистающее каменьями великолепие мы Граика и обрядили. Хотя, честно сказать, он посопротивлялся. Недолго, правда.

— Почему ты так часто плачешь?

— Не знаю.

— Так странно, никогда не думал, что ты можешь плакать.

— Я тоже не думала.

— И не думай. Осталось всего два дня. Даже меньше.

— Я знаю.

— Ты так ценишь свободу?

— Наверное.

— Перестань дуться. Через два дня прием. Мой отец попросит у твоего согласия на свадьбу. И все.

— И все.

— Да что ты дуешься? У нас так принято, что сговариваются вожди.

— У нас тоже.

— Чудная ты какая-то сегодня.

— Да нет. Просто грустно.

— Отчего?

— Не знаю.

— Иди лучше ко мне.

— Нет, подожди. Скажи, ты меня что, правда, любишь?

— Больше жизни.

— Не говори так.