Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома

Отвлекся.

Но не пугайтесь. Хотя и отдаю я предпочтение плодам германского автомобилестроения, но верхом езжу. Не могу, правда, сказать, что люблю. Потому что не понимаю этого удовольствия. Представьте себе, вас очень ритмично бьют по заднице. Все эти слияния с конем — это потом, когда ваши ягодицы намозолятся так же, как костяшки на кулаках каратэки, и седалищем вы легко сможете давить грецкие орехи. А вот вначале, пока те самые мелкие группы мышц, необходимые для верховой езды, еще спят… Ощущения, которые вы испытаете, запомнятся надолго. А пока эти милейшие ощущения светили мне в полном объеме.

Тивас оказался знатным конником. Для нас он приготовил по два высоченных светло-гнедых коня. Сухие, рослые и плотные, как отливка металла, они, похоже, готовы были скакать сутками. Не забыл он и вьючных лошадей. Те были поменьше, покоренастее, но даже на первый взгляд выглядели весьма деятельными.

Я мысленно очень благодарно помолился, потому как путь развития конской сбруи здесь не пошел по какому-нибудь экзотическому пути, и взнуздать и оседлать коня для меня не составило особого труда.

После презентации транспортных средств Сергей Идонгович ознакомил меня с вверенным оружием.

Оружия было много. Где-то я читал, что чем выше мастерство, тем меньшим количеством оружия пользуется воин. Мне это заявление всегда казалось несколько необоснованным. Хотел бы я глянуть на сторонника приведенной концепции, если бы ему в схватке с медведем предложили бы воспользоваться самым крупнокалиберным патроном от штуцера. Одним. Без штуцера. Или штуцером без патрона. Сомневаюсь, что чувство, которое вызовет подобное предложение, можно будет ассоциировать с восторгом.

Так вот. Ножи.

Шесть метательных в колете, два в рукавах, два тесака в голенищах. Все похожие как родственники. Черненые, вытянутые, слегка закругленные треугольники клинков, синие камни в перекрестье и торце рукояти. Тесаки, только подлиннее. Кортики скорее. Чересчур они для тесаков изящны. Только размерами отличаются.

И все это ножевое братство, так удобно расположено, что все всегда под рукой. Сидишь ты в седле или на земле, стоишь, лежишь. Делается всегда мотивированное движение, и оружие у тебя в руке.

— А что в поясе у тебя, помнишь?

— А что у меня в поясе?

— Смотри.

И Тивас несильно стукнул по сложному орнаменту пряжки, где двое кошачьих переплелись в жестокой схватке. Коты не только расцепились, но и стали торчмя, превратившись в две рукояти. Я осторожно потащил одну и выяснил, что в поясе скрывается длинный, неширокий, слегка изогнутый клинок бритвенной остроты. В чем я немедленно убедился, решив проверить его заточку большим пальцем и сразу же лишившись хорошего лоскутка кожи. Кровь так и хлынула, клинок дернулся и подставился под струю, которая немедленно впиталась в сталь оружия. Доли секунды красила металл алая клякса. Растаяла.

— Приложи рану к клинку, — сказал Тивас.

Я последовал его совету. По сабле растеклась голубоватая вспышка.

— Он признал тебя.

А от ранки даже коросты не осталось.

— Сергей Идонгович, а что ты вчера насчет моей одежды говорил? Вроде просечь ее невозможно.

— Что? Не верится?

— Не верится. Кожа и кожа.

Оказывается, этих премьер-агентов хорошо учат, или живет он здесь давно. Из недр одежды шустро вылетела тонкая длинная шпага и с бешеной скоростью хлестнула меня несколько раз, причем так быстро, что я даже испугаться не успел.

— Ну вот, смотри, — указал он на мою одежду, на которой не осталось ни прорехи, ни следа от неожиданной атаки. А самое интересное, что тело в местах ударов даже не ныло. — Твоя одежда из кожи огнистых змеев. Пробить ее может только алмазная плеть, да и то только в руках мастера. Но как я уже говорил, оружие это почти легендарное. Но почти.

Произведенная демонстрация, с одной стороны, вдохновила меня неуязвимостью моей одежки, но вот с другой… Если они здесь на таких скоростях дерутся, то перспектива добраться до дому становится все туманнее. Ничего подобного я продемонстрировать не мог.

Тивас сунул шпагу под балахон, повернулся к какому-то тючку, развернул его и продемонстрировал мне длинную кожаную кавалерийскую шинель.

— Это тоже тебе.

Удивительно, но она совсем не была такой тяжелой, как казалась на вид. Хорошо выделанная, толстая, очень мягкая на ощупь кожа.

— Надень.

Я послушался, и мне вдруг стало уютно и тепло. Причем тепло в самый раз, хотя, похоже, день обещал быть жарким.

— Сунь руку за спину.

Нащупал там длинную, до пояса, пелерину. Похлопал.

— Под пелериной.

И в руку нетерпеливо влезла рукоять. Я потянул за нее, и в руке у меня оказался какой-то нескладный, короткий предмет. Нож? Меч? Нечто среднее. В локоть длиной. Косо обрубленное лезвие. Толстый, в палец, обух, параллельно ему длинный лепесткообразный ус. Лезвие шириной в два пальца. Односторонняя заточка. Дзюттэ. Только слегка модернизированный. Им не только глушить, рубить можно. И второй такой же вынырнул за братцем.

— Ну как, доволен? — поинтересовался Тивас.

— Доволен-то доволен. Да только как с этим всем обращаться?

— Вспомнишь, — легкомысленно утешил чернолицый брат.

— Когда? — возбужденно взмахнул я руками, и дзюттэ в левой руке вдруг кувыркнулся вокруг кисти и лег обратным хватом. Я обалдел.

— Вот видишь, — обрадовался Тивас. — Навыки сохранились. Все вспомнится.

А я удивленно смотрел на оружие. Может, Олди правы, и они действительно живые?

— А теперь тебе надо заново познакомиться еще с одним спутником. Только учти, характер у него строптивый, ибо сделан он рукою вагига.

Как же, вагиги, знаем. Добрые пятиметровые скандалисты, драконы-оборотни, холодные интеллектуалы, мировосприятие которых так же далеко от мировосприятия человека, как Земля от Созвездия Гончих Псов, а то и дальше. Самые талантливые творцы. Не ремесленники, не художники. Творцы.

— Однако если спутник сей признает тебя, то жизнь свою доверить ему ты сможешь. Присядь, прошу тебя.

Я уже привычно уселся по-турецки. Почему привычно? Так привыкать начал. Есть у меня хорошее свойство психики. Я тугодум. А мы, тугодумы, люди мощного психического равновесия. Пока до нас дойдет кошмарность ситуации, в которую попадаем, мы уже в этой ситуации и костер разведем, и дом построим.

Так что нормально все было. Солнышко светит. Нормальное такое солнышко. Желтенькое. Небо такое голубое. Травка зеленая. Листики на деревьях тоже. Мы не в лесу были, как мне ночью показалось. На краю небольшой рощи. А в целом территория, где мы находились, напоминала среднюю полосу России. То ли лес с огромными полянками, то ли степь с большими рощами. Лесостепь, короче. Люблю я такие места.