Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома

Вечный гамбит. Один нашин, другой вашин.

Когда Магхар сказал, что будет слушаться, он не кривил душой. Он хотел победить. Но видел, что для этого его отваги и воинского умения не хватает. Поэтому он будет слушаться и учиться у старшего.

Он вывел свою полусотню на рубеж атаки и закрутил над головой палицу. Это было не просто оружие. Это было оружие предводителя. Свободно закрепленная челюсть снежного кота с хитро выбитыми зубами давала возможность издавать самые разные звуки.

Воины Семьи Серебряных Тополей безуспешно кидались на проклятый строй, теряяя своих, одного за другим, когда за спиной своей воины вдруг услышали яростный визг раскручиваемой в атаке палицы сотенного. Палица выла о том, что сейчас в атаку пойдет сотня Семьи Железных Дубов. И пойдет прямо на них. Тополя не отступили бы от упрямого строя, даже погибнув все до единого. Позор. Но атака со спины была для них полной неожиданностью. И они сделали именно то, на что рассчитывал хитроумный Мараг. Не желая гибнуть под таранным ударом, они бросились в сторону. В левую сторону. Обнажая фланг своих соседей и открывая строй нижних.

— Что они делают? Собираются ударить по своим? — удивленно спросил кавалер.

— Похоже, ты скоро победишь, — ответил седоусый.

Безуспешно атакующие левый фланг харсо, как будто испугавшись противного визжащего звука, зародившегося где-то посреди поля, бросились в сторону. И освободили место для атаки, в которую сорвались несколько десятков тяжеловооруженных конников.

Тяжелая пехота, стоящая в крепком строю, легко устоит перед бешеным напором легкой кавалерии. Без особого труда отшвырнет налет средней. Выдержит ярую атаку конных стрелков.

Но сможет ли сдержать таранный удар тяжелой конницы? Раз на раз не приходится. Бывает, что и сдержит, отшвырнет или затянет в длинный, нудный бой, подставляя под удар своих верховых, а бывает, что не выдерживает, строй рассыпается, и уже ничто не может спасти ошеломленных пешцов от длинных мечей озверевших от сопротивления верховых.

Ударившие в строй пять десятков не были тяжелой кавалерией в полном смысле этого слова. Но они не боялись боя, а их юный начальник хотел, до бешеного зубовного скрежета хотел, отличиться. И когда длинные, окованные для большей крепости, рожна вбили свои острия в грудь его верного скакуна и тот дико заржал от яростной боли, умирая, Магхар и волей, и силой, и отвагой своей швырнул-таки погибающего друга вперед и, вскочив в седле, бросил свое огромное, закованное в сталь тело уже не на копья. На головы упрямых врагов. И люто махнул палицей с хрустом встав кому-то на грудь, но не успел увидеть, попал ли в кого, как ему сопливо всхрапнул в шею жеребец. В следующий момент его сшибло с ног, и он успел лишь возблагодарить богов о том, что пожадничал, когда раздавали оружие, и выпросил полный доспех, как по нему с грохотом затанцевали подкованные копыта.

Марат видел с увала, как атака кованых десятков Магхара почти увенчалась успехом. Клин воинов вошел уже на длину кобылы в строй низинных, и строй пятился, пятился. Почти рассыпался. Но стоял. Надо было чуть-чуть подтолкнуть. Наступил тот самый момент в битве, когда выигрывает тот полководец, у которого есть что швырнуть на весы судьбы.

У Марата было. Полторы сотни было. И он швырнул.

— Гайда, гайда, — заклекотал старый хищник, и конные сорвались с места. Почти все. Лишь тупой великан с бунчуком обезглавленного Лагмара остался. И сам этот болван фрагментами валялся в траве. Крови не было. Жирная земля жадно впитала ее всю. Без остатка.

И странные люди в черном выставляли тяжелые чаши светильников, тщательно измеряя углы между линиями, на которых те стояли.

Старший арфан досадливо посмотрел вслед уходящей в атаку коннице. И с отвращением сплюнул.

— Пошли-таки, — удовлетворенно сказал кавалер.

— Пошли, — подтвердил седоусый.

Конница врага неслась туда, куда и ожидалось. За несколько десятков шагов до кипящей мясорубки драки небольшая группка всадников натянула поводья, а остальные, десяток за десятком, рухнули в бой, подпереть клин, вбитый в левый фланг. Туда же лезли спасшиеся из-под копыт своей конницы, бежавшие вроде воины. Там уже творилась полная неразбериха. Конные и пешие смешались. Рубились насмерть уже три линии строя. Лишь последний ряд, те самые в белых рубахах, стояли, покачивая хищными клювами топоров.

— Играй. Слева сарай горит.

И впервые с начала боя флейта зазвенела встревоженно. С правого фланга, резко развернувшись, сорвалась с места шеренга Топоров и бросилась к левому.

А наступавшие харсо строй таки продавили. Уже четвертый ряд закружил над головами топоры. Подпертая с тыла конница промяла строй и почти ворвалась в тыл, но, не успев набрать разгон, столкнулась с Топорами. Жуткий вой разнесся над полем. Верховые люто махали клинками, но пешцы, не страшась смерти, лезли под коней, рубили их точеные ноги, секли ребра конным, и трудно было сказать, кто кого превозможет.

— Играй. Сильно горит.

И уже целый ряд клювошлемных кольчужников волной нахлынул на конных и заткнул их телами прорыв.

Кавалер, не отрываясь, смотрел на левый фланг. Дыру заткнули и люто резались, восстанавливая строй.

— Как думаешь? Пора? — спросил он у седоусого.

Тот неторопливо кивнул головой:

— Пора.

Кавалер повернулся к флейтисту. Усмехнулся:

— Играй. Где ты, где ты, друг любезный?

Мараг с яростью смотрел, как нижние восстановили строй, но сделать сейчас уже ничего не мог.

— Ты, — ткнул пальцем в десятника, — пойди, приведи сотенного Черных Ив. Пусть возьмет хоть три десятка. — С полусотней Мараг надеялся пробить все еще растрепанный левый фланг.

И тут над полем зазвенела, перекрывая рев битвы, веселая плясовая песенка. Марат в сердцах сплюнул.

Дети грязи. Что за музыка у них.

— Гляди, сотенный, — пихнул его в плечо один из воинов.

Мараг глянул и похолодел. Там же, слева, из высокой травы вставали всадники. Много. Много тяжелых, доспешных всадников. С длинными копьями. С ловкими в конном бою, хотя и не маленькими, треугольными щитами. На огромных окольчуженных конях. Пара сотен тяжелых конников. Скажете мало? Как бы не так. Неторопливо пошли. Перешли на рысь. Сорвались в галоп. За десяток шагов до харсо уронили копья. И ударили. Не дай вам Бог видеть удар тяжелой конницы. И более того, попасть под него.

Мараг в ужасе видел, как железная лавина ударила во фланг его войска и понеслась. Неостановимая. Тяжелые, залитые сталью жеребцы сбивали сухих горных лошадей, длинные копья вышвыривали из седел изломанные тела, и уже заблестели вспышки мечей, добивая уцелевших, а лавина рвалась, стремительно пожирая серокольчужное войско. Доспешные пошли на рысях, мерно взмахивая мечами.