Дмитрий Емец - У входа нет выхода

– А если я захочу слона? Слон тоже один предмет? – любознательно влез Даня и мгновенно получил исчерпывающий ответ:

– Слон – живое существо. Принудительная телепортация живых существ не поощряется!

Ужин завершился скомканно. Даня отыскал Ула и доставал его бесконечными вопросами: два носка – это сколько предметов: два или один? Калерия Валерьевна отбивалась от Фреды, требовавшей себе отдельную комнату, устав ШНыра и список изучаемых дисциплин.

– Комнату не обещаю. Краткий устав на двери. Если нужен полный, он от 1503 года и на латыни. Есть еще позднейший греческий перевод, – отвечала директриса.

– А русский? – наседала Фреда.

– Русский перевод был поручен Улу три года назад как облегченная курсовая для одаренных физически, – улыбнулась Калерия Валерьевна. – Поинтересуйся, когда он ее сдаст?

Ул напрягся.

– Работа идет полным ходом. Я уже создал в компьютере файл! – отрапортовал он.

– И вообще откуда здесь чудеса? – подозрительно осведомилась Фреда.

– Где ты видишь чудеса? Назови хоть одно! – потребовала Калерия.

– Ну, забор с обратным спрыгиванием, – стала загибать пальцы Фреда. – Маршрутка… Чудовище, глотающее людей.

Калерия сняла очки. Без них ее глаза казались беззащитными.

– Запомни раз и навсегда, дорогая моя! Чудо – это отступление от обычного порядка вещей, которое делает мир хоть капельку нравственнее. А если нравственнее мир не становится, это не чудо, а фокус.

Весь вечер новички провели в нудных подсчетах. Оказалось, восемь предметов на одного – чудовищно мало. Ботинки с носками, джинсы с ремнем и свитер – это уже пять. А если еще, допустим, расческа, зарядник для телефона и зубная щетка, то больше ничего и не закажешь. А ведь хочется что-нибудь и для души.

Пришлось вступать в сложные союзы и исключать все дублирующие предметы.

– Давай так: зубную пасту одну на всех, но самую большую – идет? – уламывал Сашка Влада Ганича.

Тот упорно мотал головой.

– Мне нужна своя!

– Ну хорошо? Тогда шампунь. Общий – идет?

– Мне нужен свой!

– И туалетная бумага тоже своя? – не выдержал Сашка.

Влад злобно оскалился. В конце концов, на него махнули рукой, и он раскачивался на стуле, пребывая в печали, что не может взять всего.

– Ты бы и в сотню не уложился! – сказал Даня.

Сам он заказал себе несколько книг и теперь мучительно колебался в выборе между комнатными тапками и толковым словарем.

Сашке надоело возиться со списком, и он отправился на «женскую половину» выяснить, нельзя ли и с ними как-нибудь скооперироваться. Кирюша увязался за ним. Ему было все равно куда идти, только бы к девчонкам.

– Давай распределять! – потребовал он по дороге. – Мне Лару, а тебе всех остальных!

Сашку умилила его щедрость.

– Ты уверен, что тебе не Лену? – спросил он.

– Да ну эту Лену! Она не в моем вкусе! Таких на три десятка двадцать штук. Я выбираю Лару.

– А Лена, по-моему, тебя выбрала, – заметил Сашка.

– Да кого она там может выбрать! Курица! Чтобы отвлечь женщину от вселенских страданий, достаточно сказать ей, что у нее юбка сзади испачкана! – фыркнул Кирюша, но все же приятно зарумянился.

Шагов десять он размышлял, а потом великодушно заявил:

– Ну хорошо. Я передумал. Мне Лару, Лену и… мм-м… ну так и быть… Рину.

– А Рина тебе зачем? – спросил Сашка, начиная заинтересованно разглядывать его подбородок.

– Да так… Она, конечно, конопатая, но сойдет, – неосторожно ляпнул Кирюша.

В следующую секунду его впечатали спиной в расписание. Сашка понял, что озверел, только когда со стенда полетели объявления.

– Ты что, псих? Псих, да? Лечись! – сказал Кирюша, прыгая губами.

Сашка, опомнившись, отпустил его, повернулся и пошел. Кирилл догнал его у комнаты девчонок. Еще в коридоре ощущалось, что в комнате идет напряженная писательская работа. На двери уже висела бумажка: «ОГРОМНОЕ СПАСИБО, что не забыли постучать!»

– Слушай, чудак-человек, чего тебе надо? Я же тебе Алису подарил! И Фреду! – крикнул он.

– Давай я Фреде скажу, что ты мне ее подарил. Вот порадуется! – предложил Сашка.

У Кирюши сразу улетучилось чувство юмора.

– Озверел? Шуток не понимаешь? – испугался он, хватая его за рукав.

Сашка постучал и толкнул дверь. Кровати были переставлены. Нижние ярусы затянуты покрывалами. Стол выдвинут на середину. За столом сидела Фреда и строчила: «Всякая лежащая не на месте вещь будет вышвырнута в окно! ОГРОМНОЕ СПАСИБО за понимание!»

Сашка искоса заглянул Фреде через плечо и стал высматривать Рину. Он как чувствовал, что она окажется на втором ярусе у окна. Вообще любопытно, что каждый выбирает место, максимально ему подходящее. Один даже в абсолютно пустой комнате найдет непросматриваемый уголок и устроится там уютно и тихо. А другой усядется в дверях и вытянет ноги, чтобы все об него спотыкались.

У девчонок Кирилл и Сашка пробыли недолго. Алиса с Фредой сразу начали орать, и парни оказались в коридоре скорее, чем смогли составить общий список.

– Кирюша, тебя мальчики не обижают? – спросила Лена, выглядывая за ними.

– Кого? Меня? – возмутился тот.

– А почему у тебя на спине написано, что семинар для средних шныров переносится? – поинтересовалась Лена, снимая у него со спины желтую самоклеющуюся бумажку со стенда.

Кирюша замычал что-то невнятное. Лену его мычание не удовлетворило.

– Следи, чтобы Кирюнчика не обижали! – велела она Сашке и вернулась в комнату.

Там Лара как раз внушала Рине:

– Видела, как Сашка на тебя посмотрел? У меня глаз-алмаз!

Рина пожала плечами.

– В глазах маркиза появился лихорадочный блеск. Он сжал ее в объятиях. В ночи послышался треск ребер , – сказала она, захватила банку сгущенки и ушла кормить гиелу.

Кроме сгущенки, у нее был здоровенный пакет с куриными головами. Как-то, летом еще, после обеда Суповна придержала ее за локоть и затащила на кухню. В пару и брызгах кипятка метались дежурные и два постоянных помощника – Надя и Гоша. Четыре громадные раковины были забиты посудой выше головы.

– Не издохла еще твоя чудовищща? – гаркнула Суповна.

Рина зажалась. Первые недели она надеялась, что о гиеле будут знать человек пять, но, видимо, лучший способ сохранить тайну в ШНыре – назойливо пытаться доверить ее всем. Причем с кучей ненужных подробностей.

– Топить надо было, пока глаз не открыла! Ишь какая! – снова закричала Суповна.

Рина приготовилась бочком удирать из кухни, но тут Суповна нырнула под мойку.

– На вот отдай!.. Нехай себе подавится, чудищща твоя! – И она сунула Рине здоровенный кулек, из которого страшно смотрели куриные головы с желтыми клювами и кровавыми гребнями.

Рина, изучившая привычки своего гиеленка, прикинула, что если «ее чудовищща» и подавится, то исключительно от жадности.