Вадим Климовской - Изгои Зоргана

— Рот закрой лягушонок, а то смотри, муха влетит! — Тихо оскалился Лисьенн.

— Так лягушки питаются мухами, заодно и обед! — Отмахнулся со спокойствием Волчонок.

Ручонки эльфа гневно сжались, а зубы в негодовании заскрежетали. Томьенн искоса молча, пялился, выжидая словно хищник. Никому из них не нравилось, что полукровку поставили им в пару, кривотолков и насмешек после испытательного раунда не оберешься. В Школе Круга установилось поверье, если в твоей группе оказался Волчонок — жди несчастий. Правда, сам Волчонок на такое замечание смотрел скептически и с легкостью отмахивал прочь. Что ему до вечных предрассудков остроухих выучек, у них на каждый день, на каждый шаг — догмы и правила, не жизнь, а сплошное мучение. Существование эльфийской Общины погрязло в нормах и противоречиях. Иногда полукровка поражался, как можно жить под диктовку "Вечных законов "Крови Эльсдинов"? Как можно жить под эти сухие и черствые критерии клятв? Волчонок ужасался и поражался.

Скрип механизмов. Лязг поворотных стержней. Шипение испаряющейся в воздухе магии. Под действиями противовесов створки входных пластин, бронированных дверей, разъезжаются в стороны, исчезая в стенных пазах. Перед рекрутами предстают полумрачные и овалообразные отсеки. Боксы размерами в двадцать метров каждый, а в некоторых случаях, если подопытный экземпляр превышал допустимые нормы габаритов и все пятьдесят метров в длину, по периметру. Высота таких ангаров была разной и в два с половиной метра, а то и больше. В каждом углу, под самым потолком, засветились магические шары, служащие наблюдательной комиссии не только следили за экзаменами, но и записывали каждое действие в боксе. То есть, комиссия могла в любой момент пересмотреть запись событий, произошедших в том или в другом боксе, и, выходя из полученного материала — выставить окончательную оценку рекруту или группе в целом.

Даже не стоило, и спрашивать, ни Лисьенн, ни Томьенн, ни тем более напряженный до предела Волчонок, не обратили главного внимания: на код на замке, который хотя бы подсказал или напомнил по каталогу, с какой тварью их группа имела удовольствие столкнуться. Поэтому, ступивши на обработанный антиволшебным порошком пол, два эльфа и полукровка столкнулись с нечто странным и омерзительным на вид. Томьенн даже застыл на полушаге, вытаращив от ужаса округленные глазища.

— Ч-что эт-то-о?!

Его тоненькая ручонка поднялась на уровне груди и тыкнула перед собой, в стоявший посреди ангара куб. Стеклянный куб, в котором покоилось чуждое и неестественное. Серо-коричневая масса лежала бесформенно и, представляла собой кусок оторванной от цельной части и полусгнившей плоти, замороженной в морозильнике и оставленной в таком состоянии на долгие годы. Пока в затхлое, ну никак не похожее на морозильную камеру помещение не пришли ученики, — тушка "спала" и продолжала казаться неживой, доселе ошалевший от увиденного ужаса Тольенн, не тыкнул в нее наглючим образом пальчиком. Даже на расстоянии. А, если бы ткнул с упора, то возможно, мигом бы остался без конечности. Мысли и наука, в тот же миг, вылетели из головы эльфа, разметавшись сумбуром и паникой.

— Опусти руку! — Лисьенн беспощадно хлопнул напарника по кисти. — Это маточный эмбрион! Учиться следовало, а не к эльфийкам в расположение бегать!

Томьенн густо покраснел и покосился на Волчонка, тот будто их и не замечал, пристально взирал на куб и пульсирующую в нем плоть. Его взор приковало животрепещущее зрелище: рождение выводка тварей. В том, что в маточном эмбрионе существовала не одна семья нечисти, он не сомневался, размеры подсказывали его чувствам, что неприятностей несколько. Сколько?

— Граки, твою мать!

— А-а-а?! — перепугался окончательно Томьенн, шарахаясь назад.

А позади уже стоял Лисьенн, грозный для своих малых лет и беспощадный. Томьенн, спиною уперся ему в грудь, вздрогнул и отлетел обратно к кубу. Лисьенн никогда, ни с кем не панькался, даже и с собственными дружками и напарниками. Такая у него натура…

— Становись за кубом, будешь страховать мои арканы! — Немедля обернулся и посмотрел на застывшего Волчонка. — Чего замер? Стань слева! Я стану с противоположного краю. Зажмем эмбрион в треугольник. Сперва попробуем разбудить тварей, а уже потом — спеленать!

Ага, как будто существовали другие задачи?

И ослу ясно, что надлежало вывести граков из состояния сна, а затем, разбудив на считанные секунды, тут же усыпить летающих монстров и зафиксировать в состоянии левитации над кубом. Над эмбрионом, до прихода инспекторов и комиссии или явлении эльфонессы Амильены. Граки не рогуссы, но Волчонок мимолетно содрогнулся от невыполнимой задачи тех, кому попались огромные и стремительные хищники. Правда у рогуссов есть ощутимый изъян — они также как сварры, шиины и морты, зависимы от магической подпитки. То есть волшебной энергии. Рекрутам на экзаменах, скорее всего, попадутся полудохлые твари трех видов представителей, с которыми уж не так будет тяжело справиться, как, например, с крылатой, клыкастой нечистью.

Граки! Кровожадные граки!

Интересно сколько их в маточном эмбрионе?

Скоро они об этом узнают…

Рогуссы! Морты! Шиины!

Мускулистые монстры. Даже в полуживом состоянии представляют опасное соперничество. Попробуй их сперва выведи из состояния сна, а потом, также опустить в состояние апатии и полного контроля. Трудная задача для несмышленых и неопытных рекрутов, еще вчера тренирующихся на "куклах" и мыслеобразах…

— Я снимаю криогенное заклятье! Насчет "три": блокируете всякое движение тварей! Ясно?

Двойное "угу".

Лисьенн приступил к чарам.

Глаза эльфа заполыхали ярким огнем.

Руки раскиданы по сторонам, словно обхватывают спертый воздух.

Волосы треплет неощутимый ветерок.

Губы шепчут слова заклинания.

На Томьенна и Волчонка потянуло жаром. Нестерпимое пламя окатило их лица, плечи, опалило волосы. Томьенн зашипел от ноющей боли.

— Дер-рж-жа-ать!! — Просипел новоиспеченный маг. — Де-ержа-ать!!

Треск расколотого стекла.

Прозрачный куб-резервуар-хранилище эмбриона треснул, покрылся плетками трещин.

Лисьенн добавил магической силы, и конструкция развалилась на части. Жидкость растеклась по полу, образовав потеки на осколках стекла. Пульсирующая, словно живая плоть, осталась на прозрачном дне, покрытая острыми осколками. И именно из мешочков эмбрионов, из материнских утроб, одна за другой, стали появляться уродливые, клыкастые мордочки. С остренькими ушками и лысыми головами. Монстры разевали пасти и беззвучно голосили на весь бокс. Кошмарное зрелище!

Лисьенн сосредоточив внимание на колдовстве, игнорировал картину ужаса, Томьенн, наоборот, парализовано таращился на ужас инкубатора. В его молодую голову еще не успели за время обучения в Школе Круга, прийти суровые понятия реалий мира колдовства и магии. Мир для Томьенна представлялся в красочных и цветных тонах, потому в отличие от Волчонка будущий эльфар содрогнулся, омерзительно скривился и, конечно же, потерял контроль над собой, ситуацией и блоком.