Максим Далин - Корона, Огонь и Медные Крылья

Если человек боится Бога, ему не придет в голову сожрать яд и подохнуть просто за здорово живешь, как эти черномазые курвы, которые тут валялись с кем попало, видите ли, а ублажить моих ребят им оказалось до смерти неохота! Но эти, которые отравились, оказались еще не самым худшим случаем.

Мы ведь положили этот поганый город под себя! Ну некому тут было рыпаться, некому — как же получилось, что не вышло ни победы настоящей, ни безопасности настоящей?! Ведь мои волкодавы рассказывали, каково это обычно — а мои волкодавы изрядно повоевали в других кампаниях, будьте покойны, дамы и господа! Обычно город, который под тебя лег, трясется в ужасе, прячется по чердакам-подвалам, готов все из сундуков вытряхнуть, лишь бы не всех поголовно резали, на четвереньках ползает. Но, будь оно проклято, почему ж не этот город?!

Здесь, в первый же день этой войны, убили моего бедного Жерара. Да как! Честное слово, если бы он был убит в бою, это еще не показалось бы таким ужасным — но ведь бои в городе к тому моменту уже закончились! Мы, в сущности, уже и не воевали — мы развлекались. Тут было полно удивительной дряни: мы просто бродили повсюду и рассматривали эти диковины, эти статуэтки всяких богопротивных монстров, эти побрякушки — явно драгоценные, но тоже непристойные по виду… Стивен, болван, нашел пузырек с каким-то благовонием, полился им, как духами — а запах совершенно не собирался выветриваться, просто с ног сбивал. Поэтому он запер гаденыша-монаха в каком-то пустом доме, в комнатушке с крепким запором, приставил к дверям солдат, а сам пошел купаться в фонтане. Я, Альфонс и Жерар тоже собирались, но тут волкодавы притащили эту девку.

Она была вроде бы и непохожа на шлюху: побрякушки, тряпки — все это выглядело недешево, да и сама очень ухоженная, хоть и черномазая. Только взгляд у нее был, как у шлюхи — слишком смелый, спокойный, даже какой-то веселый. Эта гадина посмотрела на меня, усмехнулась, облизнула губы, повела плечами и сказала что-то — я так понял, что может многое показать, если солдаты ее отпустят. И ведь я хотел… Господь уберег.

Все потому, что Жерар на нее смотрел с интересом, и я решил его порадовать с королевской широтой.

— Вроде бы наша первая на этом берегу, — сказал я. — Ты так отличился в сегодняшней драке, что заслуживаешь награды за доблесть. Сколько нынче на твоем личном счету? Человек пять?

Солдаты вокруг одобрительно засвистели, а Жерар и вправду страшно обрадовался, раскланялся и приказал им отпустить девку. Он решил с ней в галантность поиграть, улыбнулся, потрепал ее по щечке, все такое. Она тоже разулыбалась, качнула бедрами и сама подошла — да так шла, что все вокруг слюной истекли: крутила задом и грудью просто на диво, все качалось и двигалось… гнусно, но заводило. Сама обняла Жерара за шею, обвилась вокруг и поцеловала, как настоящая шлюха; на нем еле штаны уцелели. Поцелуй занял минуты полторы, не меньше — и вдруг Жерар захрипел и рухнул на землю. Это было так неожиданно, что все оторопели. Смотрели на него, ошарашенные, оглушенные, а его корчило, как припадочного, аж кости трещали, выгибало, пена перла изо рта, глаза вылезли из орбит, лицо посинело, потом почернело… Вроде бы никто это с девкой сразу не связал; меня только через минуту, наверное, осенило, и я посмотрел на нее. А она расхохоталась, сняла и швырнула мне кольцо — и прямо в тот миг, когда к ней дернулись солдаты, воткнула себе под грудь нож Жерара. По рукоять. Смеясь!

И вот же ведьма! Ведь никто не заметил, как у нее этот нож оказался! Все смотрели на ее задницу, а не на его нож, да к тому же эта гадина его так лапала… Она, наверное, могла бы и саблю отстегнуть — и никто бы не заметил. И меня передернуло задним числом. Господи, я же сам ее хотел…

Альфонс надел перчатку, поднял ее кольцо и показал мне. Массивная вещица — серебряный бутон перстня легоньким толчком раздвигался в полое лезвие, а из этого лезвия еще сочилось что-то черное и кровь Жерара. Мертвая шлюха лежала на земле в кровавой луже с открытыми глазами и улыбалась; от ее вида просто оторопь брала.

Вот тебе и победа, и награда. Кто-то побежал за братом Бенедиктом, но пока бегали, Жерар, бедняга, уже кончился. Бенедикт остался молиться над трупом — а я приказал собрать всех наших людей на ярмарочной площади, чтобы призвать к осторожности и осмотрительности.

Опоздал.

Мне потом понарассказали историй. Я еще подумал, хорошо еще, что вина на здешней ярмарке мы почти не нашли, и солдаты были трезвы, а то вышло бы гораздо хуже. Пока мы осматривались, здешние ведьмы убили еще троих, которым только и хотелось слегка расслабиться после боя. Дамы и господа, здешние шлюхи, оказывается, таскали с собой стилеты и боевые иглы! И знали, куда воткнуть эту штуку, демоны бы их сожрали!

Разумеется, солдаты озверели. Я сам был в точно таком же расположении духа — кого тут жалеть?! Солдаты с моего флагмана кричали: "Тут же настоящее демоново гнездо, ваше высочество! Спалить его — и вся недолга!" — а мне показалось глупо возражать очевидным вещам…

Но здешние дома не горели, хоть тресни! Мы лили масло на стены, бросали охапки соломы — а вся эта дрянь только чадно тлела без огня и все. Похоже, все тут было заколдовано. Какая-то старая ведьма выскочила прямо на солдат, вся раскосмаченная, в разодранной рубашке — а голая морщинистая грудь моталась в прорехе, как потрепанная сума бродяги — и завопила что-то, замахиваясь руками. Стивен вскинул пистолет и вышиб ей мозги — а из-за забора рядом с ним кто-то плеснул целый таз крутого кипятка, и солдат, которого окатило по пояс, заорал ужасным голосом. И вот тут-то и пошла настоящая потеха!

Больше мои волкодавы не стали обкладывать соломой дома. Просто стаскивали в кучу все горючее подряд: ту же солому, тряпки, палки, уголь — на кучу лили масло и поджигали. А когда разгоралось — швыряли туда любую сволочь, какую удавалось поймать — ни на что не глядя. Никто больше не уединялся с девочкой — если кого из местных шлюх и пользовали, то исключительно в компании. И потом прикалывали от греха — они же не умели плакать, эти ведьмы, не умели визжать, как нормальные женщины; заметно было, что такая ведьма снова будет царапаться, когда отлежится. Или вызовет Тех Самых. Я счел, что лучше заранее принять меры. Резонно ведь, дамы и господа?

Нам нужны были лошади, телеги и провиант. Ну, кое-какая жратва, положим, обнаружилась; солдаты перетряхнули весь этот городишко и стащили все на площадь. Из ценного — мешки с мукой, вяленое и сырое мясо, совершенно дурацкий сыр, пресный и в пупырышках, овощи, мед… Богато, на самом деле. Парни притащили кожаный мешок с какими-то странными блестящими темными зернами — пахли эти штуки просто прекрасно, а на вкус оказались жесткими и дико горькими. Мы с Альфонсом и Стивеном ради опыта их варили, долго — но они так и не разварились, да и слаще не стали. За каким демоном дикарям понадобилась эта дрянь — непонятно.