Людмила Астахова - Ничего невозможного

— Сударь, вы меня обижаете! — сообщил маг и весьма неизящно подпрыгнул. — Мы же договорились! — На этот раз он промахнулся мимо люстры. — Негоже от слов своих оказываться!

А вот теперь у психованного милорда получилось — он врезался макушкой в развилку между светильников, да так, что с головы слетел шлем. Без магического стимулятора запал активности Айлгенны резко упал до нижней отметки, а сам изобретатель сверзился на пол. Падение не причинило особых разрушений — все, что можно было сломать, и так поломано: стулья с проломленными сиденьями, зато на колесиках; многофункциональный, судя по количеству ящиков, колченогий стол с тумбой; дверцы шкафа — и те сняты с петель. В этой несчастной спальне хозяин в свое время здорово поэкспериментировал с мебелью.

Но верно замечено мудрыми предками — истинно влюбленных и по-настоящему сумасшедших бережет ВсеТворец, и Длань Его простерта над их головами милосердно и ежечасно. В случае же с магом лордом ВсеТворцу вообще приходилось держать ухо востро. Любой другой человек обязательно сломал бы шею, но изобретатель только нос расшиб.

— Ах, простите меня великодушно, — печально вздохнул он, прикладывая платочек к кровоточащей ноздре. — Я… хм… немного перевозбудился от радости.

«Ага! — обрадовался Гриф. — К нам вернулся Гильваэр Айлгенна номер два — само гостеприимство и воспитанность. Может, с этим получится договориться?!»

— Добрый день, милорд. Вы не ушиблись часом? — угодливо проворковал сыщик.

Профессор Кориней как-то рассказывал про раздвоение личности. К каждому из лордов требовался отдельный подход. Вторая личность мага была подвержена меланхолии и склонна обижаться на любое неловкое слово.

— Нет, нет… Извините за беспокойство, мистрил Деврай. Видите — не удержался, чтобы не похвастаться новинкой. Увидел, как мальчишки в деревне забавлялись с ходулями, и решил усовершенствовать механизм.

— Получилось забавно, но… э… травматично.

— Я доработаю. Как думаете, Его императорское величество дозволит подарить такую игрушку принцу-наследнику? — с надеждой спросил Айлгенна.

Представив себе Его императорское высочество, прыгающее по залам Эрдорэша, Гриф нервно хихикнул.

«Уверен, Раил тебя к сыну и на пушечный выстрел не подпустит!»

— Принцу она бы понравилась, — дипломатично ответил сыщик.

И ведь не соврал. Майдрид и так просто без ума от любой техники. Приделает крылья и будет скакать по дворцу аки кузнечик.

Гриф снова попросил организовать собственный отъезд.

— Я бы не стал утруждать вас, милорд, но нога моя в плачевном состоянии, а дела особой важности требуют немедленного отъезда. И если вы согласитесь продать мне лошадь и двуколку…

Маг, до сего момента сочувствующе кивавший каждом слову, встрепенулся и устремил на сыщика недовольный взор:

— Мистрил Деврай, я же уже сказал, что не держу тягловых животных и не передвигаюсь с их помощью на примитивных повозках, ибо почитаю постыдным архаизмом подобный способ перемещения физического тела в пространстве. Я — человек современный и цивилизованный.

— Я не спорю! — простонал Гриф. — Но мне срочно надо попасть на Территории. Это задание самого императора.

— Я же сказал, что помогу вам, — слегка разозлился на непонятливость гостя Айлгенна. — Я сдержу обещание. Скоро, очень скоро!

Нервировать впечатлительного хозяина дальше и продолжать разговор Деврай не рискнул.

«Пусть его! Сдержит так сдержит. Заодно поглядим, что он там такого наизобретал», — сказал себе бывший рейнджер и решительно отогнал мысль проведать конюшню. Если там окажется справная лошадка, то удержаться и не свести ее не получится. А становиться конокрадом Грифу не хотелось абсолютно.

До позднего вечера лорд Айлгенна еще трижды менял ипостась, то впадая в буйство при демонстрации своих изобретений, то — в меланхолию и философию. Так, Грифу Девраю на суд были представлены: механическая зубная щетка, издающая жуткий вой, с вращающимся на бешеной скорости щетинистым валиком (человек, отважившийся испробовать ее на себе, рисковал лишиться не только языка, но и зубов); дамский прибор, предназначенный для увеличения бюста, — две здоровенные присоски на жуткого вида металлическом каркасе (обморок испытательнице гарантирован); бьющийся электрическими разрядами пояс для похудения талии (мучительная боль от разрядов должна была лишать носящего покоя и сна — то бишь несчастный бегал бы по стенам и потолку, чтобы выдержать эту пытку). Очень понравились Девраю меховые самоподгревающиеся штаны для ночевки на снегу в комплекте с тяжеленным прибором для подогрева оных, который полагалось носить все время с собой. Благородный изобретатель постарался также облегчить быт домохозяек — механизм для выдергивания хвостиков у клубники поразил даже искушенное воображение бывшего рейнджера.

Расцветший майской розой под дождем пролившегося на него внимания, лорд Айлгенна в конце концов не выдержал и шепотом признался:

— Это самая малая и ничтожная часть моих изобретений. Главным делом своей жизни я считаю конструкцию, которая перевернет весь мир, которая… положит конец всем войнам. Да! Я уверен, что ход мировой истории полностью изменится. О, не смейтесь, мистрил Деврай. При помощи моего творения мировое сообщество будет в состоянии предотвращать военные конфликты в самом зародыше. Едва люди увидят… Словом, они обязательно станут более разумными и миролюбивыми.

Гриф понимающе кивнул, но в душе продолжал сильно сомневаться. Его жизненный опыт наглядно свидетельствовал — разумность и миролюбие в человеческом обществе — лошадки из разных упряжек. Для любой придумки, сколь бы безобидно она ни выглядела на первый взгляд, всегда найдется применение в области смертоубийства, хоть прямо, хоть косвенно.

Миролюбивая ипостась лорда Гильваэра вещала завороженным, проникновенным голосом, и сомневаться, что изобретатель искренне верил в то, что говорит, не приходилось. Он рассуждал о будущем технического прогресса, о том, что человечество стоит на пороге эпохи Подлинных Чудес, эпохи окончательного погребения вековой дикости и мракобесия. Наступают, дескать, новые времена, когда перевернется наконец страница истории и закроется глава господства магии. Люди шагнут в новый, удивительный век Царства Прогресса — век, когда падут границы, сковывающие полет разума, и для человечества не будет ничего невозможного.

Под ароматный чай, варенье из ежевики и потрескивание дров в камине — самая расчудесная тема для настоящей мужской беседы.

«А что? — размечтался Гриф. — Может, действительно победит-таки гуманизм, и запретит мировое сообщество эти чертовы картечницы, разрывающие живого человека в кровавые клочья, так что потом в гроб класть нечего? Что было бы ой как умно. Или вот… Понастроят скоро железных дорог повсюду, и когда будем ездить больше и смотреть, как живут люди в других странах, то со знакомыми и воевать не захочется. Оно же проще всего навоображать, что по ту сторону фронта какие-то дикие и кровожадные варвары окопались. И политикам тогда станет сложнее врать, что народ в чужом краю зла нам желает. Любой тогда сможет сказать: «Ложь! Я только вчера из Дамодара! Там меня никто и пальцем не тронул!» А еще начнем летать на управляемых воздушных шарах…»