Людмила Астахова - Ничего невозможного

«Тебе и так осталось мало, я не хочу тебя добивать!» — хотелось крикнуть императору, но он сдержался.

— Так чего же вы хотите от меня, сир? — пожал плечами Росс. — Чтобы я начал каяться в несуществующих грехах?

Что-то такое, немного странное было в его тоне, что-то виноватое, как показалось Раилу, и он решил надавить сильнее:

— Несуществующих? Вы готовы присягнуть? Готовы поставить на то, что эдак через пять лет ваш мальчик не проявит магических способностей? Возможно, ваша супруга знает чуть больше, чем говорит?

— Не касайтесь моей жены, сир, — огрызнулся канцлер.

Фэймрил Джевидж с самого начала вызывала у Раила двойственные чувства. С одной стороны, более достойной женщины не найти во всем Эльлоре — настоящая аристократка и по крови, и по духу, а с другой — вся та жуткая история с похищением памяти, двойником-подменышем и заговором магов случилась из-за нее. Пусть вина косвенная, пусть ненарочная, но она есть. «Жена мага» — несмываемое вечное клеймо. Зря, что ли, в старину таких женщин изгоняли из общины и верили, будто душа их погублена навсегда? Всегда небрежно относившийся к традициями и чужим мнениям, Росс опрометчиво связал свою жизнь с проклятым созданием и быстро поплатился за содеянное — ему теперь сложно доверять так же безраздельно, как раньше.

— Я надеюсь, что вы отдаете себе отчет в том, что делаете? Как долго вы сможете прятать… хм… способности сына? — рассуждал вслух командор Урграйн, повинуясь безмолвному монаршему приказу продолжать давление. — Самое большее — семь лет. А потом правда откроется. И что тогда?

«И ты столько не проживешь, мой упрямый и недальновидный друг».

— И ничего тогда не случится.

— Вы так уверены. В любом случае, можно кое-что придумать… — молвил император, забрасывая еще одну приманку.

Странное у него при этом было выражение лица.

— Например? — холодно поинтересовался Джевидж.

— Признать мажью сущность Диана и отдалить его, — предложил Раил и тут же отвел глаза.

Невинные на первый взгляд слова означали вещь гораздо более серьезную, чем может показаться. Не случайно лорд Джевидж дернулся, как от хлесткой пощечины, и на скулах его тут же вспухли желваки.

— Фактически — это… развод с Фэйм

Росс остекленел взглядом, будто мертвец.

— Именно.

Отдалить… ВсеТворец! Как просто. Публично назвать ребенка магом и одновременно отказать ему в сыновних правах, удалить из своего дома, не видеть, не говорить. Некоторые так и делали. И ничего — жили дальше как ни в чем не бывало.

— Нет, — почти беззвучно ответил канцлер, глядя куда-то в пространство.

— Росс… послушайте… — взмолился Раил.

— Нет!!!

Так не должно говорить с императором, так нельзя отвечать государю: кричать в лицо во все горло. Джевидж мгновенно взял себя в руки.

— Мой сын — не маг, и даже если бы вы оказались правы — я не откажусь от Фэйм, — отрывисто бросил он. — Я предпочту опалу, изгнание или повешение как предателя, если вам так угодно.

«Значит, женщина тебе дороже империи. Жаль».

— Она вас околдовала, — печально вздохнул Раил.

— Пусть! Она. Моя. Жена.

Плотно сжатые белые губы, горящие лихорадочным огнем глаза, пальцы, стиснутые в кулаки до судорог, — он всегда был таким, он никогда не отрекался ни от чего в своей жизни. Даже от первой жены — презренного, слабовольного существа с нравом блудливой кошки. Сколько его уговаривали развестись с Ранвинэл? Да постоянно. Но Росс даже слышать не хотел. «Я по доброй воле женился на ней, — говорил. — Никто меня не заставлял. Она останется моей женой до конца!» Отсюда же признание бастарда — Ольрина. Любой выбор, сделанный Джевиджем, навсегда оставался с ним — без сожалений, без раскаяния, без терзаний.

К своему ужасу, Его императорское величество отчетливо углядел холодное безумие в серых глазах Росса, такое себе расчетливое, изысканное сумасшествие, эстетское помешательство на женщине, которое не имеет ничего общего с банальной любовью. Любовь?! Тьфу! Она живет самое большее три года и умирает медленной смертью от удушья. Оказывается, Джевидж не влюблен, он — безумен.

В докладных записках лорда Урграйна упоминалось о странном отношении лорда канцлера к сыну, почти неприятии, почти отречении, но, по всей видимости, на миледи странности не распространялись. Они с Лласаром ошиблись, причем самым роковым образом. А ведь хотели сделать как лучше. Раил никогда не отличался особым человеколюбием, но собственноручно умертвить старинного, загнанного судьбой в угол друга он не мог. Не мог себя заставить, если сказать точнее.

— Я не позволю вам сейчас подать в отставку, я не хочу рушить вашу жизнь, я вообще не желаю вам зла, Росс, но вы не оставляете мне выбора, — медленно молвил император.

Джевидж напрягся, закостенел каждой мышцей, обратившись в каменное изваяние. Все-таки это был приговор, и звучал он так:

— Если вы меня обманули, если Диан родился магом, то правда всплывет, и тогда вы оставите свой пост и удалитесь вместе с семьей в добровольную опалу в родовое имение. Не будете никоим образом участвовать в политической жизни, перестанете поддерживать отношения со своими союзниками в Совете Лордов. Это будет огромной утратой для всего Эльлора, утратой для меня, но закон будет соблюден.

— Я согласен, — кивнул Росс, ни мгновения не раздумывая. — Я клянусь…

— Знаю. Нет нужды в клятвах, — оборвал досадливо император.

Тишина придавила всех троих, изрядно смахивая на тяжелую крышку саркофага. Росс безучастно глядел в окно, не шелохнувшись и даже не моргнув. Глава Тайной службы перебирал бумаги, а Его императорское величество с несвойственной горячностью терзался чувством вины. Провокация не удалась, и в глазах Джевиджа он как сюзерен и друг только потерял. Понять Росс поймет, ибо не первый год знакомы, но не забудет.

— Теперь мы можем вернуться к насущным делам, — решительно заявил Раил, чувствуя, как ненормально надолго затянулось молчание. — У командора Урграйна есть некоторые интересные факты относительно дамодарской секты «богоявляющих». Вам, Росс, это будет особенно любопытно.

— Разумеется. Я давно озабочен данной проблемой.

Проклятие! Самообладанию Джевиджа можно было искренне позавидовать, а заодно и поучиться, как держать удар.

— Возрождение веры в Огнерожденного в Дамодаре может означать только то, что тамошние теократы окончательно утратили доверие народа, — рассуждал как ни в чем не бывало командор. — На взгляд нашей аналитической службы, все идет к смене власти.

— Тогда неплохо было бы предпринять все возможные усилия, чтобы новые власти Дамодара оказались более лояльны к Эльлору, чем предыдущие.

Голос у Джевиджа был глуховат, но пронзительная нота отчаяния в нем отсутствовала напрочь.