Джудит Тарр - Аламут

— Вы никогда не сможете быть никем, кроме себя самого.

Он замер. Она была спокойна, имея в виду только то, что сказала, и не менее.

— Госпитальеры просили за вас, — сказала она после паузы.

— Правда? — Он не знал, почему это удивило его.

Быть может, знала она. Ей было весело.

— Они знают различие между охотником за удачей и честным воином Господа.

— Ах, но принадлежу ли я Богу? Полагают, что я прислужник дьявола.

— Я вряд ли могу назвать вас святым. Но не дьявол, нет. Для этого вы слишком неумелый лжец.

— Лгал ли я вам?

— Никогда. И не скрывали свою сущность ни от кого, кроме слепцов и глупцов. Нет сомнений, что вы есть то, что вы есть. Иерусалим выдержит это, я думаю. Вы нужны здесь.

— Ради моего меча и моей руки? Или ради чего-то еще, что я смогу принести?

— Есть притча о светоче, который нельзя держать под спудом. Хотя ваш светоч, быть может, чересчур ярок, чтобы открыто являть его всем.

— Я искушаю судьбу, не так ли?

— Я назвала бы это игрой со смертью. Поскольку вы не принадлежите ей по праву, вы рискуете. Вы хотели бы оказаться на месте Герейнта, если бы могли?

На сердце у Айдана было холодно, но он улыбнулся.

— Да.

— Так же поступила бы и я. — Она вскинула голову. — Мы поступаем так, как можем. Я думаю, что не выйду замуж снова. Женщина, овдовевшая дважды, может получить в некотором роде свободу от мужчин. Властью, которая приходит с этим, я распоряжусь так, как потребуется.

Айдан обвел взглядом зал вне ниши, вихрение и кружение власть имущих без определенной цели.

— На вас будут посматривать, — сказал он. — Вы все еще молоды; у вас есть богатство и земли.

— И я еще могу выносить двух-трех наследников. — В ее голосе была сталь. — Нет, милорд. Я покончила с тяготами своего пола. Благодарение Господу, мне не надо переносить тяготы мужской половины; разве что я сочту это необходимым.

Айдан низко поклонился, признавая поражение. Он знал, что делает; знала и она. Она посмотрела на него с восхищением, не совсем лишенным намека на желание. Он улыбнулся в ответ.

— Ваша бабушка одобрила бы вас, — сказал он.

Маргарет засмеялась. Смех был изумительно звонкий.

— Я полагаю, что она одобрила вас.

— Настолько, насколько могла одобрить столь молодого и к тому же мужчину. — И столь неосторожного, что сделал Джоанне ребенка.

Маргарет не знала об этом. Он сохранял улыбку и беззаботный вид, когда она сказала:

— Вы достойный союзник. Я, в свою очередь, могу помочь вам, заставив смолкнуть шепотки, идущие против вас.

— Сделка, мадам?

— Сделка. — Она скопировала его покривившееся лицо. — Позвольте мне сказать, то, что я собираюсь сказать сейчас, о том, что будет между нами впоследствии. Я принимаю во внимание, что мы родственники. Я знаю, что вы намерены добиться могущества в этом королевстве; я верю, что мы можем быть полезны друг другу.

— Я хотел бы назвать это дружбой.

— Народ ислама нашел бы вас очаровательным.

— Скорее, дерзким, — ответил Айдан и протянул руку. — Дружба?

Она приняла руку. Ее пожатие было твердым.

— Дружба.

Бароны, лишенные спектакля, вернулись к своим делам. Возвращение Айдана было отмечено всего лишь небольшим шумом. Такова была придворная деликатность; и проблески учтивости.

Король вошел в зал тихо, пока Айдан обменивался любезностями с бароном Триполи, и сел на свое место без фанфар. Долгое время никто не замечал его.

Айдан знал о присутствии короля с того момента, как тот вошел в дверь. Болезнь короля стала сильнее, но он повзрослел, как будто для того, чтобы сопротивляться ей. Он был образцом короля, хотя и королем без лица, скрытого куффьей. Открытыми оставались только его глаза, но они нашли Айдана и смотрели с укрощенным нетерпением, поблескивая, словно оценивая настроение двора. Айдан встретился с ними взглядом через весь зал. Радость в них была тем ярче от того, что не уменьшала себя словами.

По кивку Айдана его мамлюки выстроились позади него. Все они таращились на бесстыжих женщин, не носящих вуалей. Король по меньшей мере привел их в замешательство: прокаженный, а король, и никто не шарахается от него и не думает о нем хуже из-за того, чем Господь покарал его.

Айдан направился прямо к королю. Перед троном он остановился. Двор вновь замер. Король ждал в громовом безмолвии. Когда Айдан поклонился, его сарацины простерлись на полу, отдавая дань уважения тому, кого их господин назвал повелителем.

Король поднялся. Айдан выпрямился. Балдуин действительно вырос: их глаза были почти на одном уровне. Король ничего не спрашивал и ничего не предлагал, только взглядом.

Айдан поцеловал расшитую драгоценными камнями перчатку. Рука под ней была тоньше, чем прежде, пальцы скрючились от болезни; но рука была спокойной. Голос был мягким, не глубже и не звонче, просто тот же голос.

— Милорд. Рад новой встрече.

— Воистину добрая встреча, государь, — ответил Айдан. — Я пришел, чтобы служить вам, если вы примете меня.

— Принять вас? — Голос Балдуина стал выше на октаву. — Вы желаете этого?

— Желаю всем сердцем.

Глаза короля заблестели. Взгляд их переместился с Айдана на ряд спин и тюрбанов позади него и заплясал.

— Это будет ваша рыцарская дружина?

— Если ваше величество примет их.

— Они согласны на это?

— Я не слышал от них обратного.

И, несомненно, вряд ли придется услышать, судя по вспышкам взглядов из-под тюрбанов. Сорвиголовы Айдана оценили короля и нашли его достойным внимания.

Балдуин сел, не устало, не совсем, но осторожно. Он, наверное, улыбался, его глаза озорно блестели.

— Это будет скандал.

— Не так ли?

Балдуин засмеялся.

— Без вас тут было скучно, милорд.

— Я думаю, здесь способны оживить скуку, — сказал Айдан, окидывая взглядом двор.

— Оживить, — согласился Балдуин. — Но не возмутить.

— Ах. Печальное упущение. Мне нравится думать, что я могу быть полезен.

— Всегда, милорд. — Айдан подозревал, что король посмеивается. Он был явно весел. — Я рад, что вы пришли сегодня. Не происходит ничего интересного, теперь, когда моя сестра вышла замуж и уехала. Должны ли мы дать обед в ознаменование вашей победы?

— Ваше величество щедры, — ответил Айдан.

— Значит, вы действительно желаете этого. Вы будете служить в Иерусалиме.

— Вам, ваше величество, и никому более.

Балдуин был король; он не стал говорить о том, что недостоин. Но он был рад, и горд, и чуть испуган, как человек, принявший окончательное решение.

Айдан знал. То же самое было и с ним. Он неожиданно преклонил колени и сложил руки ладонь к ладони, предлагая свою верность.

Балдуин смотрел на него. Айдан даровал ему радостную уверенность, гордость, свободно избрав его своим господином.