Юлия Галанина - Кодекс Ведьмы

Там была моя любимая еда. И сладкая, и соленая — всякая.

Там была моя любимая чашка.

Там был мой надежный нож. Проверенный многими и многими дорогами.

Там был мой мир, в котором не страдали, а радовались. Ибо мне почти не попадались люди, которые страдали бы за вкусной едой. Разве что те, кому есть было нельзя, и то, убери из подноса такого человека вредную ему пищу — закончатся и его страдания, он займется чем-нибудь другим.

Наставник ограничился небольшой плиткой любимой многими сладости.

Во время чаепития он задушевно, тихо и человечно говорил, ни к кому не обращаясь, просто так, всем: его учение тем и отличается от всех остальных учений, что оно радо любой вере. Что человек может верить в любого бога — а его учение просто помогает людям стать счастливыми. И ему помогло, а он долго был несчастен.

Если с человеком разделишь еду — он становится тебе не чужим.

Нам — всем, кто занимался — было хорошо сидеть вместе и пить чай.

Кто-то любил сладкое, кто-то пресное, кто-то соленое.

Я спросила у наставника, какую еду он любит.

Вежливо и осторожно, совсем не теми словами, какими он разговаривал с нами, когда ему было хорошо, наставник высокопарно сказал, что уважает разные народы и их кухни и ест ту пищу, которую хозяин поставит на стол.

Все это было чудесно и даже замечательно.

Только я-то хотела узнать, что он любит. Когда знаешь, что человеку нравится, совсем нетрудно поделиться с ним тем, что ему нужно. А не тем, что ты думаешь, что ему нужно.

Я вот вареный лук ненавижу, и никакое уважение к разным народам не заставит меня положить его в рот. Потому что все закончится рвотой — и кому будет хорошо? Хозяину, чей стол я испорчу?

И опять мы друг друга не поняли.

Хорошо было сидеть, слушать, говорить.

Кто-то поинтересовался, почему наставник такой уставший.

Он пояснил, что прошлую ночь не спал: много заказов. Он ведь пишет картины. И постоянно приходится работать по ночам.

Беседа перекинулась на нашу жизнь вне занятий.

И все узнали, что я ведьма.

Не от меня, конечно.

Шила в мешке не утаишь, но ведьмы не кричат о себе на каждом углу. Хотя бы потому, что поначалу людям становится неуютно рядом с нами, они пытаются либо "соответствовать", либо разглядеть в ведьме какой-то свой, одним им известный образ. И разочаровываются.

Ведьмы ведают разным, но многие, как и я, занимаются историями. Сочиняют сказки для детей и взрослых.

В чем я честно, но неохотно, призналась: положение ведьмы выше положения просто жены и матери, это не хорошо и не плохо, это так. Ведьма за многое несет ответственность, хоть это и незаметно с первого взгляда.

Это ремесло пугающее, притягивающее и отталкивающее одновременно.

Услышав новость, наставник задумчиво сказал:

— Понятно.

Я очень обрадовалась: ему наконец-то понятно, что я ведьма! Это обязательно нужно учитывать. Он знает, как я думаю, знает, как я вижу мир. Он теперь понимает, почему мне плохо от его бесед. Он узнал, что со мной работать надо бережно, потому что многие стены, которыми защищен человек, у меня сняты, а многие крепостные рвы и утыканные кольями потайные ямы, которых нет и в помине у большинства, у меня поставлены моим ремеслом. А наставник, трудолюбиво неся свое загадочное добро людям, мало того, что во время проповеди Сокровенного Знания и Расширенного Сознания заморозил нас на ковриках, да еще и умудрился корявой беседой довести до кровавых соплей ведьму, славящуюся устойчивостью и душевной невозмутимостью.

Наконец-то все разъяснилось. Теперь нам понятно, что каждый живет в своем мире, но мы можем поделиться друг с другом своими знаниями, они ведь у нас совершенно разные. И это обогатит наши миры, сделает жизнь ещё интереснее.

Как хорошо, что все хорошо.

В Зимнем Городе праздников много, но Праздник Темных Дней самый, пожалуй, длинный.

В эти дни никто ничего не делает. Только празднует.

Иногда это тяжелее самой утомительной работы.

Ведь праздник для многих — это бесконечная еда и питье.

И никакого просвета.

После праздника мы, девочки, узнали потрясающую новость: наш наставник не одинок! Высокая молчаливая девушка из-за Реки, изредка появляющаяся на занятиях, живет с ним.

Появилась надежда, что у человека, у которого так все замечательно устроилось, глаза, наконец-то, станут теплыми и счастливыми.

В начале осени мы знали, наставник в черных одеждах давно расстался со своей первой семьей, и у него только старенькая мама. И думали, наверное, еще и поэтому он такой хмурый и черный.

Но когда человек любит и счастлив — от него ведь идет такое тепло, что снега тают! Его чувствуешь издалека и сам начинаешь светиться.

Потому что когда на земле хорошо, тогда и небеса улыбаются.

Занятия возобновились.

Памятуя о недавней ссоре, мы с наставником старались обходиться без слов, а если и говорили после взаимных приветствий, то только о погоде:

— Здравствуйте, сегодня холодно. И ветер пронизывающий.

— Здравствуйте, наставник. Да, сегодня удивительно холодно. Возможно, завтра потеплеет.

И быстренько расходились по своим местам.

После праздников к нам присоединились новые люди.

Наставник тратил много времени и сил на обучение новичков, чтобы они могли догнать нас. Ведь с осени мы разучили разные движения с названиями на неведомом языке, звучавшими приблизительно так: "кыонг тхи куен", или "кинь лак тхыа", или "во кык чыонг".

Там, в мире наших взмахов и мягких переступаний с ноги на ногу, послушник поднимал треножник, а серп разворачивал тело, тигр выходил из джунглей, и лев играл с луной. Это были песни, а не движения!

Выучить их родные названия у меня не получалось, все выходило как: бульк-бульк-бульк-чпок!

Это был язык жителей влажных рисовых долин.

Там, где люди на равнинах выращивают чай, попытки повторить их слова звучат по-другому: минь-синь-пинь-финь! И все это тоненьким голосом.

На занятиях женщинам приходилось распускать волосы, если у кого-то они были завязаны в хвост. В конце занятий мы разминали себе голову пальцами, сделать это с уложенной прической было невозможно. Женщины хорошели на глазах. Распущенные волосы очень их украшали, лица становились мягче, глаза начинали блестеть.

Но девочки, если они не ведьмы, ревнивы. Занятия, когда рядом с нами стояла высокая девушка из-за реки, избранница наставника, проходили в менее теплой обстановке. Чуткий наставник заметил это. И стал приходить один. Напряжение исчезло: он опять стал общим.

Наставник просил нас улыбаться на занятиях. Пусть за окном холодный и жестокий мир — но здесь-то мы как одна семья! Он знает, что говорит, потому что его цель — наше счастье.