Ярослава Кузнецова - Тьма моего сердца

Макарёк шумно втянул носом воздух, крякнул и ничего не сказал. Повисло угрюмое молчание. Лютор нахмурился, Влар по своему обыкновению чесал затылок. Рохар Лискиец широко улыбнулся и скорчил рожу, стоя за спинами своих людей.

— Дик, ну чо ты как не свой, в самом деле… — пробурчал Носатый Зеб, отличный лучник, которого я в свое время еще от Раделя привез, — Кака тебе разница, баба она или не баба? Коли мертвая она — ничего не почует, а коли упырица — то так ей и надоть.

— Во, — обрадовался Мирн, — Точно. Ежели упырица — осину ей в брюхо.

— Огонь равно всех возьмет, — тихонько сказала Раюшка. — И упыря, и колдуна, и простого смертного. Хватит друг другу головы морочить. Поджигали бы, и дело с концом.

— Дик, можно я подожгу? — попросил Тави.

Брат одернул его и посмотрел строго. Тут неожиданно подал голос хитрюга Весель:

— А у нас сказывали, было дело, скелет по болотам ходил. Кого сожрет, того плоть на кости и налипнет. Десяток человек сожрал, сам стал такой страшенный, не мужик, не баба, не молодой, не старый…

— Ой, мамочки…

— Чушь это, — отрезала Раюшка, — Весель, ты же монах бывший, зачем ерунду городишь, добрых людей пугаешь?

— Ерунда, ясен пень, просто к слову пришлось. А вот добрый наш хозяин слухам не верит, и правильно делает. Добрый наш хозяин как истинный рыцарь, на даму руки не подымет и другим не позволит…

— Язык побереги, а? — озлился я, — Хочешь его воронам показать? Веревка у меня с собой.

— Так за что ж меня вешать, господин хороший, я теперь честный, я ж теперь правильный! Вам бы в упырицу кол забить, а не честных людей по деревьям развешивать…

— Рохар, заткни это трепло, покуда я ему кол в пасть не забил!

— Помолчи, Весель. — Рохар вышел из толпы, озабоченно покачивая головой, — Что вы, право слово, развоевались. Солнце уже низко, а вы ссоритесь.

Он взял у Веселя орудия надругательства, шагнул к несчастной, быстрым движением сунул кол ей в грудь — и двумя ударами вогнал его в мертвое тело. Третий удар проткнул Вербенку насквозь — кол вылез у нее из спины, прорвал плащ, прошел между бревнами и воткнулся в землю.

— Ну вот, — сказал Лискиец, отступив. — Просто и быстро. Как говорят андаланцы — "корто и дерехо".

Просто и быстро. Словно тряпичную куклу зубочисткой проткнули. Из лопнувшего платья хлынула блестящая на солнце рябина — алая, будто кровь.

"Корто и дерехо" значит не "просто и быстро", а "быстро и правильно". Но я не стал Рохара поправлять.

В толпе кто-то пискнул. Леолилу тошнило, складывая пополам как альханский нож — Раюшка придержала ее за плечи, а потом повела к берегу, умывать.

— Ну все? — как мне надоел этот фарс. — Больше никаких ритуальных действий над трупом не совершаем? Расчленение? Втыкание серебряных вилок? — тут я прикусил язык, потому что… кто их знает. Однако все молчали, — Давайте факел.

Под пристальным взглядом тридцати с лишком пар глаз, я, наконец, сунул факел между пропитанных маслом бревен. Мигом взвился прозрачный огонь, и воздух над костром поплыл тонкой рябью. Пламя загудело, от сырого лапника повалил дым, скрыв мертвую девушку и торчащий у нее из груди осиновый обрубок.

Прости, Вербена, подумал я. Не уберегли. Но он-таки окажется на твоем месте, этот трижды проклятый господин полуночи.

На костре, в гудящем пламени, с осиновым колом в груди.

Раюшка пришла ко мне поздно вечером. С порога раскричалась:

— Дик! Ну сколько раз я тебя просила не раскладывать свои железки на покрывале! — она подбежала к постели, рывком стянула кольчужку на пол. — Снова пятен насажал. Ну ты посмотри! Все как есть изгваздал… В прошлый раз мечищем своим дырку пропорол!

Я отложил пряжку, которую чинил, и встал из-за стола.

— Не трогай железо, женщина. Ты что, шуметь сюда пришла? Ну-ка, положи на место!

Она поморщилась, но подняла кольчугу и сгрузила ее на скамью. Посмотрела на меня с укором:

— Пожалел бы девчонок, Дикени. У них и так руки по локоть щелоком изъедены…

— Ладно, — смягчился я, — Сейчас уберу. Но бросать железо на пол больше не смей. Оно защищает и тебя и твоих девочек. Имей к нему уважение.

— А ты имей уважение к нашему труду, господин кастелян. Никто не попрекает тебя потной рубахой, но вот этого, — она указала на масляные пятна, — ты мог бы и не делать. Я не раз тебя просила — как об стенку горох.

— Я должен как следует осмотреть и почистить снаряжение, — приходилось оправдываться, и я опять начал злиться, — Оруженосца у меня нет, все приходится делать самому. Влар для этой заботы не годится.

— Да кто тебе запрещает осматривать? Стол тебе зачем? На столе осматривай!

— На столе я работаю. Мне неудобно, когда лишнее стол загромождает.

Райена сдернула покрывало, лицо ее исказилось:

— Ты посмотри! Ты посмотри только! Свежее белье, вчера меняли…

Она выронила покрывало, села на край постели и сжала пальцами виски.

Ну вот, еще женских слез мне не хватало! Я собрал железо, свалил его на стол, вытер руки о штаны и пошел мириться. Сел рядом, положил ладонь ей на плечо.

— Раюшка…

— У тебя руки в масле!

Я отпрянул, показывая ей ладони:

— Чистые.

— Грязные! — она нагнулась, вытянула край покрывала, валявшегося у нас под ногами, — На, вытри. Все равно в стирку…

Как послушный мальчик, я вытер руки. Райена отвернулась, чтобы не смотреть на это безобразие.

— Все вы, мужчины, одинаковые. Только о себе думаете. Анн, насколько был хорош, но и он только о себе думал. Скрывал, правда, умело.

Что ты знаешь о принце, кухарка!

А я что о нем знаю?

Ни-че-го.

— Райена, хватит причитать. Что на тебя нашло? Сама на себя не похожа.

Я оглядел ладонь — вроде, чистая — и снова положил ей на плечо. Раюшка не отстранилась.

— А той женщине, которая будет постель стирать, монетку отстегну. Архенту серебряную. В качестве компенсации, — я подмигнул Райене, — ммм? что скажешь?

— Глаза твои бесстыжие, Дикени. Ты ж обещал впредь такого не делать. Да и поздно уже монетки раздавать. Всех девчонок и женщин, что помоложе, я в деревню отправила.

— Зачем?

— Затем, что сил больше нет терпеть этих разбойников ваших, которых вы с Рохаром приютили! — Райена снова завелась, повернулась лицом ко мне, — Девчонок обижают, зажимают по углам, под юбки лезут! Я ругалась с Рохаром, он тоже клялся — уйму, мол, накажу, мол… Такой же обещалец, как и ты! Накажет он! Пообещал и забыл. А нелюди эти…

— Постой, Райена. Что случилось? Почему ты раньше молчала?

— Так ты занят, Дикени, за упырем охотишься. Я Рохару жаловалась, он мне наобещал с три короба. Только я сегодня на Леолилку наткнулась — сидит под лестницей, рыдает, синяк на пол лица. Упала, говорит, с лестницы!

— Кто это был?