Юлия Галанина - ЗвеРра

— Барышни, я бы, всё-таки, предложил вам не искушать судьбу и уйти, пока совсем не стемнело, — жалобно воззвал Марк. — Приходите утром и сервируйте сколько душе угодно стол для завтрака.

Но никакие доводы Марка не помогли: девицы решительно остались. Марк с досадой захлопнул разложенную на столе тетрадь, спрятал её в полосатый рюкзак. Правда, досада была во многом наигранная: уже стемнело, а ломать глаза над каракулями Гиса в наиболее интересующей Марка части тетради всё равно было возможно только в светлое время суток.

Девицы тем временем, не обращая на него никакого внимания, украшали едой южную столешницу и щебетали о своём, сугубо девичьем.

А Марк невольно засмотрелся на мрачный город, в котором гасли огни.

Вернулась Диса, отлучившаяся по каким-то своим загадочным лисьим делам. Она пропустила представление с росомахой, поэтому, войдя в комнату, тревожно принюхалась и прямо спросила:

— Под кроватью что-то сдохло?

— ЗвеРрюга там спит, — объяснила Илса.

— Великолепно, — ехидно "одобрила" чернобурка. — Но где, в таком случае, спит наша Последняя Надежда?

— Кровать вашей Полярной Звезде уже не по рангу? — поинтересовался Марк.

— Не по запаху. Это же кошмар!

— Прекрасный, отпугивающий всё живое запах, — проворчал Марк. — Я бы даже сравнил его с запахом элитных сортов сыра. Чужого звеРрюгу каждый охаять норовит! И вообще, может быть это дух моей холостяцкой берлоги. Я мечтал о тихом, одиноком жилье, а вляпался, похоже, в коммунальную квартиру. Говорю же вам, барышни: шли бы вы домой. Я сам разберусь с кроватями, со шторками, с поклейкой обоев и расстановкой пуфиков.

— Утром уйдём. Может быть… — туманно пообещала Диса. И всё испортила, добавив: — А может и не уйдём!

В знак протеста Марк прихватил с накрытого стола хлеба и мяса и отправился жить на чердак, оставив лисиц коротать время в компании росомахи.

На чердаке было уютно. Пожалуй, даже уютнее, чем в комнате. Марк устроился у чердачного окошка и, жуя хлеб, стал наблюдать за мостом. По его расчетам скоро с того берега реки в город должны были пожаловать гости.

Лисички внизу затихли. Марк даже забеспокоился, и свесил голову из отверстия в потолке: три точёные фигурки застыли у трех окон, больше похожие на изысканные статуэтки, чем на живых девиц. Убывающая луна освещала их призрачным светом.

Счастливый звеРрюга безмятежно храпел под кроватью.

Марк вернулся на наблюдательный пункт.

По мосту вереницей двигались тени. Но не в город, а из города. Что было по меньшей мере странно. Марк щурился и так, и эдак — но рассмотреть в подробностях не удавалось.

Он отчаянно пожалел, что под рукой нет бинокля. С досады даже треснул кулаком по подоконнику. Доска, к его удивлению, подалась.

Марк потянул — и обнаружил нишу. С кладом. Самым настоящим!

На чердаке были спрятаны подзорная труба и астролябия. Видимо, хозяин мельницы предпочитал не рисковать, и держал орудия труда под рукой, но тщательно укрытые от посторонних глаз. (Или от родственных.)

Марк вынул подзорную трубу из углубления, нацелил на мост, покрутил.

Тени, облитые лунным светом, волшебно приблизились.

Крыски, которые днём целеустремленно гоняли Марка и Птеку по городу, сейчас — ночной порой — дружно топали в лес на той стороне. С туго набитыми заплечными мешками.

В лес, куда звеРрикам путь заказан.

Где пульсирует живое кольцо Безумия ЗвеРры, оцепляющее город.

"Но зачем?" — удивился Марк. — "Какого чёрта, чёрт меня подери?!"

Крыски прошли по мосту и растворились в ночи.

Марк с трубой наперевес просидел на чердаке до утра, но больше загадок ночь не преподнесла.

После полуночи мимо мельницы прошла на мягких лапах рысь. Потом в окрестностях покрутилась пара фигурок с нечеловеческой пластикой, не опознанных Марком — и отправилась восвояси.

Наверное, прилив смертельной любви к человеку у звеРрюг пошёл на убыль вместе с луной, а может они побоялись связываться с оторвами-лисицами, но Марку показалось, что охранной грамотой мельницы стал запах росомахи, так ужаснувший чувствительную Дису.

День

Лисички утром исчезли раньше, чем Марк проснулся, — как рассвело, он, запахнувшись поплотнее в плащ, прикорнул на чердаке около трубы и сквозь сон слышал их щебетанье.

Марк дождался возвращения крысок из леса незадолго до рассвета. Если учесть, что по ночному городу даже зубры ходить боялись, поведение крысок было — из ряда вон. Получалось, что помимо оскорбительного начихания на Последнюю Надежду, этим звеРрикам и звеРрюги нипочём. И кто тогда в городе самый-самый?

Подался с утра на вольные хлеба и росомаха. Он поднялся на чердак и объявил Марку:

— Есть хочу! Пойду?

— Иди, — разрешил, не просыпаясь, Марк. — На ту сторону. Возвращайся вечером.

— Вечером, — подтвердил росомаха.

Сам Марк встал к полудню, не спеша, спустился к реке, умылся, полюбовался водопадом и крутящимся колесом.

А когда вернулся, — принялся оглядывать свою штаб-квартиру. Поправил карту на стене, перевесил на более эффектное место рукоделие рыжей лисички. Дохлая мышь смотрелась изумительно, Марк ещё раз подивился мастерству вышивальщицы. Подумав, он разместил рядом с вышивкой астролябию. Получилось стильно.

Голод давал себя знать, — и Марку пришло в голову посетить именно ту забегаловку, где они с Птекой завтракали. Посмотреть на крысок: не посмеют же они напасть на него среди бела дня.

Марк подхватил рюкзачок и подался в город.

Появившись в "Весёлой крыске", он занял лучший столик и злорадно наслаждался наступившим замешательством.

— Чего изволите? — подобострастно спросил его кабатчик.

— Завтракать, милейший, — холодно сообщил Марк, оставив без внимания, что обычные горожане сейчас, вообще-то, обедают.

— Сию минуту… — забормотал, отступая к стойке, крыс.

И достал толстую палку.

Нельзя сказать, что Марк не был готов к чему-то подобному, но всё же не такого завтрака он ожидал.

Марк вскочил, — но кабатчик смотрел за него, в направление входной двери. Марку хотелось обернуться, но он опасался схлопотать палкой по шее, поэтому предпочёл отступить под защиту ближайшей стены.

Крыс неприятно свистнул, призывая на помощь. Свист захлебнулся: в воздухе пронеслось яйцо, хлопнулось о лоб трактирщика и растеклось по физиономии самым неприятным для владельца её, физиономии, образом.

Зрелище не радовало ни глаза, ни носа.

— Получил?! — прозвучал воинственный клич Птеки, гордо подбоченившегося на пороге трактира.

Птека был не один, а со товарищи. Град тухлых яиц обрушился на крысок, прибежавших на свист трактирщика.

— Не завтракай у них, Марк! — рявкнул басом Птека (не хуже главы зубров). — Ещё, чего доброго, крысиного яда нальют вместо вина!