Юлия Галанина - ЗвеРра

Ночь третья

Росомаха пришёл до наступления темноты. Появление на мельнице звеРрика он воспринял без особого восторга, но хотя бы не попытался сразу съесть. И уже за это Марк был ему благодарен.

Он решил представить Птеку и росомаху друг другу, благо росомаха был в человеческом облике, но понял, что не знает, есть ли имена у звеРрюг. Пришлось восполнять пробел в знаниях:

— Тебя как звать-то?

Росомаха растерянно заморгал.

— Ну, имя твоё? Кто ты?

— Кто? — задумался росомаха, почесал бакенбард и просветлел: — Я.

— Понятно. Познакомься, это Птека. Защищай его, как меня.

— Эту не ешь, того защищай! — возмутился росомаха.

— Укушу, — спокойно и совершенно серьёзно пообещал Марк. — Я ещё не закончил. Я дам тебе имя.

— Мухтар? — память у звеРрюги оказалась отменной.

Марк фыркнул.

— Обойдёшься. Нарекаю тебя, нарекаю тебя… Полиграф Полиграфыч! Вот. В честь Шарикова.

— Ладно, буду Графч, — довольно равнодушно согласился росомаха, почёсывая пегую шевелюру.

— Графч? — переспросил Марк. — Прямо что-то средневековое. Значится так, познакомься Птека, это Полиграф Полиграфыч, познакомься Полиграф Полиграфыч, это Птека.

— Это Пьека, а ты Марч, — кивнул росомаха.

— Я — Марк, а он Птека, — уточнил Марк.

— Ага, а я Графч, — подтвердил росомаха, забираясь под кровать. — Спать буду.

Крыски перешли мост после заката, особо не скрываясь. Их было много, больше чем прошлую ночь.

Марк, Птека и росомаха двинулись за ними.

К вечеру усилился холодный ветер, нагнал тучи, спрятавшие выбравшуюся было на небо луну с щербинкой. Пошёл ледяной дождь с градом. А когда неутомимые преследователи крысок добрались до реки, дождь окончательно превратился в град.

Градины весело скакали по каменным перилам моста. Они не причиняли особого вреда ни Птековой блестящей шубе, ни густому меху росомахи. Марку было хуже, плащ не спасал.

Перешли мост, миновали, обойдя по краю поселения, угрюмые лачуги кислых мышей, съёжившиеся под громадными соломенными крышами.

Раскисшая от дождя дорога стремительно замерзала. Идти по ней в темноте было плохо, под ноги попадали выбоины, заполненные водой и покрытые тонким ледком, острые камешки и смёрзшиеся комья земли. Птека, чуть не подвернувший ногу, предложил пойти рядом, по целинному полю. Так и сделали.

Когда добрались до леса, стало легче, во всяком случае, теплее. Деревья укрыли от ветра, град прекратился. В лесу вёл росомаха, споро двигаясь тайными тропами, которыми прошли перед ними крыски.

Лес был пуст, — во всяком случае, других звеРрюг им не встретилось. "С этой стороны на карте ласки", — вспомнилось Марку. — "А они переселились в город".

Сначала двигались на восток, потом свернули к югу. За полночь небо очистилось от туч, вызвездило. Сразу стало холоднее. Градины белёсой крупой покрывали землю и не думали таять. Справа шумела невидимая река, слева надвигались горы.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Марк у Птеки, когда они остановились передохнуть и съесть по куску лепёшки с салом. — Куда они так чешут, что мы их догнать не можем? По какому пути?

— По кромке Круга Безумия, — предположил Птека. — Ты ничего не чувствуешь?

— Нет.

— А у меня аж горло перехватывает и сердце в пятки ухает при каждом шаге.

— Может, это не Круг, а просто ты боишься? — не поверил Марк.

— Я не трус! — обиделся Птека.

— Да? А мне вот не по себе. Думаю, вдруг крыски нашли лазейку, щёлку в Круге Безумия?

— А это было бы здорово! — обрадовался Птека. — Мы бы тоже могли ею воспользоваться, ежели что…

Перекусили и двинулись дальше.

— Вот он, Круг Безумия, — махнул лапкой Птека.

Неровная полоса шиповника тянулась по лесу. Шиповник, да и шиповник — Марк не стал особо приглядываться, крыски уходили всё дальше, а Круг стоял себе на месте, его можно было рассмотреть на обратном пути.

Почва становилась всё каменистей, старые кроссовки Марка проскальзывали на усеянных градинками плоских камнях, выступающих из земли.

При очередном шаге он сильно раскатился на каменной плашке, градины великолепно сыграли роль шарикоподшипников. Споткнулся, ушиб колено о край валуна и в довершение бед угодил рукой в куст шиповника. И чуть не прикусил язык в яростном желании выругаться на всю округу, так было больно.

Птека, идущий позади, сдавленно вскрикнул: он, в отличие от Марка, заметил, как отделилась от ветки тёмная мягкая тень, прянула вниз, на спину человеку. И промазала совсем немного, приземлившись на то место, где прошёл бы Марк, если бы не упал.

Выгнувшись дугой, красавица рысь замерла на тропе. И снова прыгнула.

Два звеРрюги сшиблись в воздухе: росомаха успел обернуться и кинуться на защиту. Мохнатый клубок рухнул на камни.

Пока Марк выпутывался из колючих объятий шиповника, совсем рядом кипела схватка. Ни о какой тишине теперь речи не было — треск, хриплое рычание и вой заглушали даже шум реки.

Ужаснувшийся Птека отчаянно соображал, где бы спрятаться, но не успел придумать. Росомаха убил рысь раньше, пушистый холмик замер меж камней. У росомахи был располосован бок, липкая от крови шерсть склеивалась в жёсткие лохмотья. Он, кособочась, подковылял к Марку.

— Я её укрою? Хорошая рысь, много еды. Потом съем.

Марк кивнул. Его начало трясти, не то от холода, не то от запоздалых переживаний.

— Ннадо к реке спуститься, — сказал, заикаясь, он. — Ппить хочу.

Птека стряхнул с себя оцепенение и решительно пошёл напролом через кусты к берегу. Если отвернуться и не видеть, что это испуганный маленький звеРрик, вполне можно было подумать, что по лесу ломится бешеный медведь.

ЗвеРрюга тем временем оттащил рысь к вывороченному дереву, вырыл ямку под переплетением коряг и спрятал добычу там.

Марк поднялся и, хромая, пошёл за Птекой.

Луна подсвечивала струи ЗвеРры-реки, они отливали тусклым оловом. Город остался выше по течению, а здесь только чёрный лес зубчатой стеной стоял по берегам. Мрачно, безлюдно и холодно.

Где-то там, дальше, рокотал водопад.

Марк с наслаждением напился. Студёная вода ломила зубы.

Росомаха жадно припал к реке.

— Давай бок промоем! — предложил Марк.

— Не-а, — помотав головой, так что брызги полетели с морды, отказался звеРрюга. — К утру само затянет.

— Ну, как знаешь, дело твоё.

Марк набрал воды в птекову фляжку, заткнул пробкой.

— Мне вот интересно, почему крыски не сбежались на наш шум-гам.

— Они далеко, — предположил Птека.

— Или чем-то заняты. Совсем далеко они быть не могут: возвращались же к рассвету в город, — добавил Марк.

Они поднялись к тропе и продолжили путь, гадая, куда же подевались крыски. Горы сдвинули бока совсем тесно, тропа сделала несколько петель, ушла на склон, зазмеилась по нему, приноравливаясь. Вышли на старую, заброшенную дорогу, уводившую куда-то в отроги. Прямо поперек дороги стеной возвышался шиповник, родной брат того, в который угодил Марк. В свете луны необычайно крупные цветы его казались серебряными.