Юлия Галанина - ЗвеРра

— Вы к печке, к печке проходите, — пригласил Марк. — Труба горячая, быстро плащ подсушит. Горяченького м-м-м…, компота…, хотите?

— Не откажусь, — улыбнулся лис.

Он присел к столу, за которым работал Марк, принял кружку и лепёшку. Пробежал глазами выписки, кивнул.

— О да, теперь я тоже склонен думать, что Артефактом был либо перстень, либо пояс, либо фонарь. До нас дошли отголоски преданий, что печать пророка — именно этого перстня-печатки — оттиснута на Предсказании. Была.

— Ну так значит, это перстень — и дело с концом! — обрадовался Марк и быстро поправился: — То есть, делу — конец, хотел я сказать.

— Увы. По другим преданиям, неразрывно связаны Круг Безумия и застегнутый пояс пророка.

— А где узнать поподробнее? — заинтересовался Марк.

— Боюсь, только с моих слов. Гис в ярости спалил эти документы. Они вызвали его раздражение своей туманностью. Ведь было и третье смутное предание, о том, что фонарь пророка освещает истинную суть и гонит звеРрюг вспять. Я думаю, что это были шутки Хранителей: очень в духе оленей, напустить туману и наслаждаться. Вы знаете, это ведь очень давняя история о том, как волки обиделись на оленей. Именно волки передали городу башмаки пророка и астролябию. Они надеялись стать хранителями — но, опасаясь их несговорчивого нрава, звеРри предпочли оленей. Было ли это лучше для ЗвеРры — до сих пор непонятно. Олени, мало того, что обошли волков, так ещё и святынями распорядились совершенно по-своему. Астролябию отдали соболям, для нужд звездочётов, и это ещё можно понять, но башмаки! Башмаки разделили, один подарили нам, лисицам, второй оставили в Оленьем Дворе, но по пышности церемоний обряды с башмаком и близко не стояли к тому, чем окружали Артефакт. Волки обиделись

— Получается, олени подначили волков? — перебил архивариуса Марк. — Умышленно оскорбили?

— Боюсь, олени даже не заметили, что нанесли волкам несмываемую обиду, — объяснил лис. — Они поступили так, как сочли нужным поступить, а то, что в городе есть ещё звеРри, равные, вообще-то, им по положению — оленям и в голову не пришло. Они же никого не замечали.

Марк вздохнул. Это он уже слышал много раз. А требовалось что-то новенькое, чтобы сдвинуть поиск с мёртвой точки. Из новенького была пока только история о башмаках.

— А ведь главарь волков башмаки не признал! — вспомнил Марк. — Диса сразу узнала, а этот нет.

— Ничего удивительного, — улыбнулся понимающе лис. — Их так уязвило избрание оленей и судьба святынь, что они предпочли всё забыть. И забыли. В городском архиве хранились прелюбопытнейшие записи. Пока Гис там не побывал…

Марк подлил архивариусу Птекиного отвара. После второй кружки отвар уже не казался трава-травой, язык отыскивал в нём приятные вкусовые нотки.

— А почему Ниса так любит вышивать мышей? — спросил он.

— Потому что лиса, наверное… — улыбнулся архивариус. — Зов крови, мышковать хочется. Вы знаете, у вас так странно пахнет…

— Это носки, — смиренно признался Марк, но потом вспомнил, что носки сушатся на чердаке, и поправился: — Это росомаха.

— Чего? — недовольно пробурчали из-под кровати.

— Ничего, Графч, спи. Нисин папа в гостях, — объяснил Марк. — Ниса, которая мышь вышила.

— Она красивая, — прозвучало из-под кровати. — И умная.

Марк с лисом переглянулись и молчаливо решили, что росомаха похвалил Нису. А не дохлую мышь на вышивке.

— А астролябия, и правда, замечательная! — признался архивариус. — Я её впервые вижу так, в натуральном виде. Только с изображениями знаком.

Марк снял астролябию с гвоздя, поставил на стол перед архивариусом. Тот длинными пальцами ласково погладил обод, прошёлся по причудливой гравировке градусной шкалы.

— Эх, если бы сейчас была ночь, и небо ясное, мы могли бы поопределять высоту звёзд… — мечтательно сказал лис. — Вы знаете, как это делается?

Марк виновато покачал головой.

— Хоть я и Полярная Звезда всея ЗвеРры — увы…

— Вот эту штуку — её зовут алидада — показал архвариус на подобие стрелки, — одним концом направляют на звезду, а второй конец нам покажет на шкале высоту определяемого объекта. Просто и гениально.

— Ага… — поддакнул не очень-то понявший Марк. — Офигенная штука. Только никак я не пойму, пророку-то она зачем? Он же не моряк в конце концов.

— Говорят… — архивариус поднял астролябию за кольцо, покачал ею, как маятником, — говорят, что святой отец мог измерить ею высоту звезды каждого человека. И сказать, насколько низко она стоит.

— "Насколько низко" — слова, прекрасно характеризующие пророка, — буркнул Марк. — "Насколько высоко", как я понимаю, его меньше всего интересовало. Кстати, я в ЗвеРре не вижу птиц. Кроме домашних.

— Пояс Безумия не пускает.

— К птицам, как и к людям, у святого человека были какие-то претензии?

— Вряд ли, — совершенно серьёзно сказал архивариус. — Скорее всего, просто так получилось.

Из кухни появился взъерошенный Птека. Вооруженный поленом. Увидев гостя, засмущался, спрятал полено за спину.

— А я слышу — голоса здесь… — сбивчиво пояснил он. — Доброе утро. То есть день.

Архивариус учтиво склонил голову в ответ.

— Ваше питьё, уважаемый Птека, бодрит на удивление.

— Это можжевеловая вода, — обрадовался польщённый Птека, положил полено на пол. — С боярышником, шиповником и другими травами. Наш старинный семейный рецепт.

— Пожалуй, я бы не отказался его узнать. Когда приходится работать ночами с бумагами — подобный напиток незаменим.

Птека растерялся. Было видно, что он вспоминает, сколько дней ещё отпущено ЗвеРре до того момента, когда Безумие рванет в городе и всем станет не до можжевеловой воды.

Лис это заметил.

— Разумеется, после полнолуния, — вежливо добавил он. — Если всё обойдётся. Точнее — когда всё обойдётся.

— Вы в это верите? — стало любопытно Марку.

— Почему бы и нет? — усмехнулся лис. — Мне приятно в это верить. Тем более, что моя вера подтверждается. Одно из подтверждений — на столе.

— А есть второе подтверждение?

— Есть, — кивнул лис. — За окном. В ЗвеРре никогда не было таких дождей. Что-то сдвинулось с места и определённо меняется. Думаю, хуже, чем сейчас есть, не будет.

— Но я не знаю, куда шагнуть дальше, — признался Марк. — Ну, очертился круг вещей, среди которых прятался Артефакт, — и что? Я словно в ваш треклятый Круг Безумия носом упираюсь, ни туда, ни сюда.

— Дальше — думать.

— У меня голова пухнет, — мрачно хлебнул можжевеловой воды Марк. — У нас есть поговорка "пусть лошадь думает, у неё башка большая".

— Ничего, это пройдёт, — пообещал лис. — Первые два человека были съедены слишком рано, мы не узнали, кто они. Третий человек был учеником, студиозусом. Четвёртый — военным, командором, пятый — политиком, мудрецом. А кто ты, Марк?