Юлия Галанина - ЗвеРра

— Не скажу! — отрезал Марк. — Если ЗвеРра устоит — она устоит, кто бы я ни был. Ну а если гикнется, тем более разницы для неё не будет, кого конкретно она слопала после ученика, вояки и политика.

— Но ты не ученик, не мудрец, не военный…

— Ага. А ещё я не врач, не учитель и не слесарь-сантехник. И ещё много кто "не" — подтвердил ехидно Марк. — И это моя маленькая злобная радость — заставить ЗвеРру поломать голову, кто ж я. Такая своего рода ответная плюха за то, что меня, не спросясь, дернули сюда и велели разбираться неизвестно с чем. Так что я тоже загадочный — ничего личного.

Архивариус молча кивнул.

Марк немного остыл и спросил миролюбиво:

— А где тело этого мудреца, который пятый? Я видел третьего и четвертого.

— Он у нас, лисиц. Как-то так решили, что раз военный лежит у зубров, мудреца приютят лисы.

— Что-то мне подсказывает, что шестому человеку только на подвал птекиных родственников и можно рассчитывать, — заключил Марк. — Все приличные склепы уже заняты приличными людьми. А мудрец до чего доискался?

— Мы не знаем. Около Оленьего Двора на него напали ласки. Теперь-то понятно, откуда они там были, но тогда никто не сообразил, что резиденция Хранителей не пустует. Решили, что это просто судьба…

Архивариус прислушался, принюхался.

— В дождь всё пахнет сильнее, — сделал он вывод. — А вот олени, к речам о резиденции, держали в своём Дворе кладовую благовоний.

— Я знаю, — отмахнулся Марк.

— Я к тому, что можно оттуда палочек принести, — немного смущенно сказал архивариус.

— Я уже ничего не чувствую, — признался Марк. — Привык. Хотя…

— А ещё нас подслушивают, — ровно продолжил лис. — Кто-то снаружи, у восточного окна.

Марк от стола, а росомаха из-под кровати одновременно бросились к окну, столкнулись. Марк дёрнул створки — неизвестный, замерший на мокрой стене, отпрянул и исчез, съехав по мокрой веревке. Только и видели.

У росомахи глаза хищно загорелись, он перемахнул через подоконник, вцепился в веревку и тоже понесся вниз.

Марк обернулся, чтобы спросить у архивариуса, как тот смог почувствовать гостя за окном раньше росомахи, но обнаружил, что и лиса уже нет. Покинул мельницу, не прощаясь.

— Вот чёрт! — не сдержался Марк. — И этот испарился.

Он подошёл к западному окну, глянул: лестница была пуста. Дождь намывал ступеньки.

— Даже пирога не дождался, — удивился Марк. — Ну и, собственно говоря, пророк с ним. Больше достанется.

По ступенькам устало поднимался росомаха. В зверином облике.

Через несколько мгновений он толкнул дверь и мокрой, грязной шваброй ввалился в комнату. Оставив дверь полуоткрытой, молча заполз под кровать и заснул, не желая обсуждать неудачную погоню.

Из кухни просачивались умопомрачительные запахи: пирог уже пёкся.

Марк закрыл окна и двери, сел к столу и принялся снова разглядывать изображения одноглазого пророка, думать и сопоставлять.

— Волки обиделись… — бормотал он себе под нос. — Волки обиделись и забыли… Обиделись, что их дары не оценили… Так обиделись, так обиделись…

Из кухни поднялся Птека, торжественно неся блюдо с пирогом.

Водрузил блюдо на южный стол.

— Где сегодня ночевать будем, как думаешь? — спросил его Марк.

Птека неторопливо разрезал горячий пирог на части.

— У нас дома… — мечтательно предположил он. — Грибов нажарим…

— Увы, — оборвал его мечты Марк. — Заночуем мы у волков: смиренно попросимся на постой. Заверни полпирога с собой: угостим хозяев Волчьих Башен. Графч, ты пойдёшь с нами?

— Нет! — обиженно прозвучало из-под кровати. — Скараулю гада. А вы идите.

— Договорились. Жаль только, дождь не кончается.

— Скоро закончится… — угрюмо пообещал росомаха. — Снегом.

Наевшись пирога до отвала, Марк стал готовиться к очередной ночи. Карту, тетрадь сложил в полосатый рюкзак. Слазил на чердак за влажными носками.

Птека упаковывал еду.

Дождь лил, как окаянный.

Марк высунул нос за дверь мельницы, присматриваясь и собираясь с духом.

Вечер надвигался, пора было идти. Марк натянул вязаный жилет, рюкзак спрятал под зубровый плащ, надел и полосатую шапку под капюшон. Птека, блистая шубой, баюкал у груди тючок с запелёнутым пирогом. Набаюкавшись вдоволь, убрал пирог в мешок.

Росомаха наполовину выполз из-под кровати и, валяясь на половичке (всё то же вязаное изделие трудолюбивых птековых родственников) с интересом наблюдал за сборами.

— Ну всё. Пока, Графч! Удачной охоты!

— И тебе! — откликнулся росомаха.

Марк толкнул дверь и вышел под дождь.

Приближение ночи чувствовалось: стылая сырость царила вокруг. Если утром бушевала яростная летняя гроза, то сейчас зябкий осенний дождь вперемешку со снегом заливал-засыпал ЗвеРру, обещал скорую зимнюю стужу.

Марк в очередной раз подивился сегодняшним гостям, не поленившимся навестить его по такой погоде, как лису, так и тайному соглядатаю.

Плащ его мигом отсырел и отяжелел, давя на плечи. Марк вздохнул, приказал себе не обращать внимания ни на снег, ни на дождь, и зашагал по берегу. Вниз по течению реки.

Птека спешил за ним, изредка поскальзываясь на мокрых камнях. Он не спрашивал, куда они идут, хотя видел, что путь к Волчьим Башням Марк избрал довольно извилистый.

Ночь первая

…За спиной у Марка сеял снег. На воду, на берег, на мокрые камни. Впереди чернели развёрстые недра Могильников. Новорождённый месяц в этот раз была закрыт тучами, некому было заглядывать в световоды. Из недр горы сочилась мгла.

Марк пнул мелкий камушек кроссовком и фыркнул.

— Я тут подумал, — объяснил он Птеке, — что ничего своего у меня сейчас нет. Плащ — зубров, рюкзак — твой, карта — жабкина, светильник у Илсы позаимствовал. Вылитый бомж.

— Нам обязательно… Туда? — шепотом спросил Птека.

— Не бойся, далеко мы не пойдём, — пообещал Марк. — Держись за мной.

Он высвободил рюкзак из-под плаща, достал светильник и запалил. Свету получилось немного — зато темнота вокруг недобро оскалилась. Птека сильнее сжал мешок с пирогом, съёжился.

Шаг, ещё шаг, ещё шажок.

Они снова вышли в зал Лунного волка. Стояла замогильная тишина. И холод.

Огонёк высветил укрытое плащом тело третьего человека. Марк аккуратно обошёл его, приближаясь к волку.

Лунный волк замер на гранитном ложе. Он был не то во сне, не то в оцепенении. А может быть, бродил сейчас по тёмным полям. Глаза волка были полуприкрыты и не светились.

Марк поднял светильник повыше, чтобы лучше видеть. Птека же, наоборот, постарался никуда не смотреть, кроме как на кроссовки Последней Надежды.

Огонёк светильника трепетал мотыльком. Марк приблизился почти вплотную к Лунному волку, тронул его за лапу, покоящуюся на черепе. Волк не очнулся. Каждая его шерстинка казалась выточенной из белого нефрита. Чёрные гагатовые когти вонзались в костяное темя.